Евгений Филенко - Объемный взрыв Страница 24

Башня стояла на границе поселка, за ней начиналось поле, где сплошной сине-зеленой массой вызревал церфесс – местный пищевой злак, растение жесткое, упрямое и под ветром не гнущееся, как и подобает всему, что имеет хоть какое-то отношение к эхайнам. Впрочем, лепешки из него получались вполне сносные, а если в них добавить тертых орехов, то даже и вкусные. Узкая, слабо утоптанная тропинка делила поле на две неравные части, и стебли церфесса, когда их раздвигали на ходу, издавали неживой, почти механический шорох, будто терлись друг о дружку детали некой несусветной машины. Над полем стоял особенный, ни с чем из прежнего земного опыта не сравнимый запах чужеродной растительности, к которому нельзя было до конца привыкнуть.

Дикий лес на краю поля тоже имел свои запахи. Хотя лесом назвать его можно было с изрядным допущением – скорее, лесополоса маскировочного свойства. Лес окружал обитаемое пространство поселка по всему периметру, скрывая малоэстетичное зрелище металлической ограды. Плотная, непроницаемая для света живая стена. Первое время, помнится, по поводу ее натуральности даже возникали сомнения. Деревья назывались льергаэ, их стволы напоминали торчащие прямо из грунта лоснящиеся багровые хваталища затаившегося монстра, и только пышные кроны в мясистой хвое отчасти нарушали это зловещее сходство.

Там, где заканчивалось поле и начинался лес, стояла вторая башня, и в ней тоже безвылазно торчал вооруженный эхайн. Наверное, было бы проще установить какую-нибудь интеллектуальную систему слежения, которая могла адекватно реагировать на все нарушения – завывать сиреной, слепить прожекторами, ругаться, угрожать… распылять ядовитые газы и палить из скерна на поражение. Но, видимо, по каким-то недоступным человеческому пониманию причинам эхайны не доверяли технике, оставляя принятие окончательных решений за собой. Возможно, у каждого из них были свои приказы, приводившие к конфликту интересов, как в случае с капитаном Ктелларном и капралом Даринуэрном. Возможно также, что в замкнутых системах вроде поселка эта директивная многовекторность служила источником некого недоступного человеческому пониманию административного равновесия.

Все повторилось с точностью до мелочей: капрал поднял руку, охранник проворно ссыпался вниз и влился в оцепление.

От глаз Оберта не укрылось, что охранники с башен держались от патрульных особняком. «Разные приказы», – подумал он злорадно. Все происходило, как он и предполагал.

Спустя минуту, к своему изумлению, он обнаружил рядом с собой Клэр Монфор.

– Привет, – сказала она просто и взяла его за руку. – Хороший денек, чтобы умереть, разве нет?

Чем она всегда славилась, так это черным юмором.

Оберт чувствовал себя польщенным. Удостоиться внимания этой знойной и своенравной красотки было нелегко. Гораздо проще было бы представить на ее месте педантичную умненькую Ольгу Шнайдер или безмятежную, как океанская гладь, Ирен Зюлстра. Да кого угодно… Хотя Ольга на его вкус была слишком юна, а Ирен слишком сдержанна. Клэр, с ее острым языком и легким характером, была предпочтительнее во всех отношениях. В этом вопросе с Обертом были бы солидарны практически все мужчины и некоторая часть женщин… Неужели даже она вдруг испытала ностальгию по крепкому мужскому плечу? Это можно было понять и как-то объяснить. Одно оставалось непонятным: почему из всех возможных вариантов она выбрала самый неудачный? «А я так надеялся, что в случае безотрадного развития событий смогу первым забиться в ближайшую нору!..» – подумал Оберт с горькой иронией. Вслух же сказал, вынужденно приосанившись и выпятив грудь:

– Кто говорит о смерти? Мы просто отправились на экскурсию. Должны же эти парни нас как-то развлекать, хотя бы по законам гостеприимства!

– Ты думаешь о том же, что и я? – спросила Клэр.

От ее волос пахло пылью, по щеке медленно сползала капелька пота, а ладонь была горячая и влажная. С ума можно было сойти.

– Я вообще ни о чем обычно не думаю, – неуклюже отшутился он. – И уж особенно в твоем присутствии.

– Если все обойдется… если мы сможем вернуться… нам стоило бы чаще встречаться.

«Если все обойдется, – мысленно отозвался Оберт, – ты и не вспомнишь обо мне».

– Кто я такой, чтобы спорить с женщиной? – Он натянуто улыбнулся. – Жаль, что эта потрясающая мысль не пришла в твою прелестную головку раньше.

– Раньше я думала, что не стоит баловать Большого Брата сценами, не предназначенными для его глаз.

– Что же изменилось?

– Сейчас я вдруг подумала, что это не моя проблема и не твоя. Это проблема Большого Брата и его этических норм. – Клэр помолчала. – Это в том случае, если мы вернемся в поселок. А если мы вернемся домой…

«Синдром «последней минуты», – грустно подумал Оберт. – Спонтанные, а потому необдуманные решения и авансы, которые ты и сам бессознательно полагаешь несбыточными. И потому они как правило ничего не стоят. Но все равно – спасибо, Клэр Монфор…» Он нагнулся и на ходу неловко поцеловал ее.

– Мы непременно вернемся домой, – сказал он, стараясь выглядеть уверенно.

Малыш Верпланк смотрел на них круглыми от любопытства глазами. Клэр показала ему язык, а он ей. Все было слишком хорошо, чтобы закончиться плохо.

– Входим в лес льергаэ! – прозвучал откуда-то сзади зычный голос ван Ронкела. – Будьте начеку! Вы знаете, о чем речь. Старшие, не выпускайте из виду членов своей группы. Помогайте друг дружке. Возьмите за руки женщин и детей…

«Мы не умрем, – вдруг подумал Оберт и плотно зажал скользкую женскую ладошку. Не то во исполнение наказа ван Ронкела, не то от собственного страха. – Господь всемогущий, я в тебя не верю, я точно знаю, что тебя не существует, и могу это доказать… но ты ведь не допустишь, чтобы пострадали эта женщина, этот ребенок и все эти люди, правда?»

18. Марсианка старательно молчит

В узкой аллее между деревьями возникла ломкая призрачная тень.

– Одиннадцать минут, – объявил мастер-сержант Сэтьятунд, который изнывал от всеобщего молчания и потому вел отсчет времени вслух.

– Кто такой Злой Дракон? – спросил штаб-сержант Омнунгор, чтобы хоть как-то заполнить паузу.

Полковник Нарданд, снисходительно ухмыляясь, изготовился было ответить, но военспец Кырханг вскрикнул:

– Это она! – и сразу полез наружу.

– Сидеть, – приказал капитан Лгоумаа свирепым шепотом, которому никак нельзя было не подчиниться.

Дези приближалась, сгорбившись и понурясь, едва волоча ноги, словно на ее плечи кто-то жестокосердный взгромоздил ни много ни мало, а весь небесный свод. Временами она пыталась поднять руку и поправить выбившиеся из-под берета светлые волосы, но никак не могла завершить движение. Что-то в ней было не так. Вернее, не в ней самой, а в том, какой она представала сторонним взглядам. Будто прямо на каменные плиты кто-то проецировал плоскую и не слишком аккуратно изготовленную картинку, общую целостность которой к тому же временами нарушали помехи.