Феликс Пальма - Карта неба Страница 24

Ну а если это действительно Карсон, как уверял его Гриффин, что тогда, подумал Рейнольдс, двигаясь с нелепой осторожностью, словно нес на голове кувшин. Не доверять своим чувствам — вот что было бы логичнее всего. Ну не может быть двух Карсонов — одного здесь, несущего вахту, и другого там, в снегу, с кишками наружу! И ведь он, Рейнольдс, был пьян, нельзя этого забывать. Он принял мертвого матроса за Карсона, но, возможно, это был не Карсон, а кто-то другой, похожий на него. Разве он помнит всех членов команды в лицо? Да нет конечно. Однако, если бы ему пришлось клясться на Священном Писании, разве не поклялся бы он, что это был Карсон? Внезапно, когда он уже находился так близко от вахтенного, что мог различить клубы пара, поднимавшиеся над закутанной головой, его пронзило воспоминание, заставившее остановиться в каких-нибудь трех метрах от матроса. Ему пришлось откапывать труп. Да, он откапывал его, потому что труп был погребен под слоем снега! И тело демонстрировало признаки чересчур сильного замерзания, если учесть, что оно всего лишь час находилось под открытым небом. Ни снежная буря, ни низкие температуры не могли сотворить с ним такое в столь короткий срок, а потому его предположение, будто Карсон увидел, как он спустился с корабля, и последовал за ним, сразу показалось ему абсурдным. Как же он не обратил на это внимания, раскапывая труп? Оставалось в качестве оправдания повторить: он был пьян, причем достаточно для того, чтобы не заметить, что труп пролежал на морозе много времени.

Сколько именно? По-видимому, день или два. Хотя в таком случае когда же Карсон покинул судно и зачем? Продолжая стоять неподалеку от вахтенного, Рейнольдс напряг память. В последний раз он видел Карсона в лазарете, тот находился в каталептическом состоянии, став свидетелем зверского убийства доктора. К нему еще заходил кое-кто из его товарищей, чтобы расспросить про монстра. Да, когда он выходил из арсенала, ему показалось, что он признал Карсона в одном из вахтенных. Наверное, спутал с ним кого-то другого, точно так же, как Гриффин. Скорее всего, Карсон в какой-то момент удрал из лазарета и, никем не замеченный, покинул судно бог весть с какой целью. Возможно, он находился во власти горячечного бреда или же просто не мог больше вынести тягостного ожидания, на которое все они были обречены. Впрочем, это не так важно. Разве сам Рейнольдс не совершил недавно точно такую же глупость? Как бы то ни было, несчастный столкнулся с монстром. И вот около часа назад Рейнольдс обнаружил его труп, в то время как все полагали, что Карсон по-прежнему находится на судне. Но его тут не было, не могло быть, подумал Рейнольдс. Карсон остался лежать в снегу. А это не Карсон.

Сердце у Рейнольдса бешено забилось, и он отругал про себя чертова Гриффина, вселившего в него нелепую тревогу. Этот умник ошибся, и, как только Рейнольдс сделает последние четыре или пять шагов, отделяющие его от часового, и тронет его за плечо, он увидит перед собой физиономию Кендрикса, Уоллиса или кого-нибудь еще. Потом он разыщет капитана Макреди и доложит ему о своей печальной находке. Рейнольдс неуверенно сделал два шага, но, прежде чем он сделал следующий, темная фигура, видимо узнавшая о его приближении по скрипу дощатого палубного настила, стала поворачиваться. Затаив дыхание, Рейнольдс глядел на профиль, который становился все более отчетливым, по мере того как матрос поворачивался к нему с раздражающей медлительностью, и вот наконец его взору открылось все лицо, и он узнал этот отсутствующий взгляд и искривленные в гримасе губы. Рейнольдс и матрос, который недавно лежал мертвый в снегу, стояли на палубе «Аннавана» и молча смотрели друг на друга. Лицо Рейнольдса выражало изумление и недоверчивость — он был слишком сбит с толку, чтобы ощущать страх или хотя бы понимать, что должен его ощущать, — в то время как на физиономии Карсона застыло немного растерянное выражение, как будто он спал стоя и был неожиданно разбужен Рейнольдсом. Тем не менее именно он нарушил чары молчания.

— Вы что-то хотели, сэр? — спросил он.

Его голос показался Рейнольдсу странным, каким-то нечетким, какой бывает у того, кто долго не упражнял свои голосовые связки. Ему пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие, чтобы, преодолев смятение, выдавить:

— Нет-нет, Карсон… Разве что хотел сказать, что рад видеть тебя выздоровевшим.

— Спасибо, сэр, — учтиво поблагодарил матрос.

Рейнольдс, словно загипнотизированный, не мог отвести глаз от матроса. Он вновь вспомнил лицо, которое он раскопал, — багровое, навсегда искаженное ужасом. Лицо Карсона. Но если труп принадлежал Карсону… Рейнольдс почувствовал, как сердце замерло у него в груди, пока в мозгу рождался ужасный вопрос: так с кем он сейчас разговаривал? С кем, черт побери?

— Сэр… Вам помочь? — повторил матрос.

Рейнольдс отрицательно покачал головой, не в силах произнести ни слова. Нет, было что-то решительно странное в этом голосе. Вроде бы голос был Карсона, но звучал он немного по-иному. Не исключено, что все это он просто внушил себе, успокаивал себя Рейнольдс, но не мог отделаться от ощущения, что было нечто обманчивое в этом человеке. В его манере двигаться, говорить, смотреть… Словно перед ним находился актер, старательно игравший свою роль. Кто ты? — мысленно спрашивал Рейнольдс, почти против собственной воли вглядываясь в маленькие невыразительные глазки, которые, похоже, тоже рассматривали его с сугубой подозрительностью, с недоверием, какого он никогда не наблюдал во взгляде Карсона.

И тут гигантский силуэт, который не мог принадлежать никому, кроме полукровки, появился на палубе, прекратив это обоюдное изучение. Петерс ловко спустился по снежному склону и, ссутулившись от холода, направился к клетке с собаками, которую он ежедневно на несколько часов закрывал парусиной, чтобы сбитые с толку отсутствием полной ночной темноты животные могли спокойно поспать. И Карсон, и Рейнольдс молча наблюдали за метисом, довольные, что его появление предоставило им передышку, особенно Рейнольдс, отчаянно нуждавшийся в том, чтобы привести в порядок свои впечатления. Но, как выяснилось, времени для этого ему было отпущено немного, потому что, как только Петерс снял плотную парусину, собаки тут же вскочили и принялись нюхать воздух, явно проявляя признаки беспокойства. Вдруг, словно повинуясь команде хореографа, они повернули головы в сторону палубы и почти сразу же зашлись в неистовом лае, сгрудившись за прутьями клетки и пытаясь открыть дверцу. Петерс пытался их успокоить, но животные будто взбесились. Рейнольдс покосился на Карсона и встретил его невозмутимый взгляд.