Роман Никитин - Пусть люди вымрут! Страница 24

Еще раз отмахнуться от копья, уклон, удар, противодвижение, заступ, уход. Опять отбив, уклон, удар, отбив… Флавий машинально, почти интуитивно предугадывал движения противника, только это спасало от третьего, и на этот раз уже наверняка смертельного ранения. А тут еще один из противников где-то раздобыл длинный, изогнутый на манер арабских сабель меч, и помещение огласил звон стали о сталь. Римлянин добрался до середины большого зала, и противники тут же изменили тактику. Двое согласованно оттеснили Флавия назад, а третий исчез за рядами паланкинов.

«Будет будить остальных», − мрачно подумал Флавий и обрубил последнее копье. Правда, легче не стало. Голем немедленно бросил бесполезную палку и с сухим щелчком вынул изогнутый меч. Тут Флавий и вспомнил, что по рассказам Кельвина клинки были частью правой руки каждого голема.

«Что ж», − уже совершенно инертно подумал Флавий, − «хочешь позвенеть сабельками — устроим!»

Римлянин откатился назад и левой рукой выхватил засандальный кинжал. Секундная пауза позволила выбросить из головы все ненужные эмоции и досконально вспомнить все то, чему учили в Школе мастера-мечники. Центр тяжести, взаимное положение лезвий, сектор обзора — вся эта академщина владения мечом чушь полнейшая. Интуиция, не мыслить, не думать, руки-кинжалы, руки-ножи, руки-сабли — вот идеал настоящего мечника. В обход чувств, эмоций и даже разума — всего того, что мешает бойцу в бою. Наконец, самое главное, но оттого и самое тяжелое…

Флавий глубоко вздохнул и зажал боковинку языка между зубами. И со всей мочи ударил кулаком в подбородок.

Обычно от такого человек впадает в болевой шок. Но это обычный человек, не прошедший школу боевого безумия. А для Флавия ослепительный фонтан боли во рту лишь послужил толчком к переходу в слабо контролируемое, но разрушительное и практически неостановимое движение навстречу врагу.

Берсеркулиз.

Тайное знание северных народов, досконально изученное римскими военными, улучшенное и усовершенствованное. Забитое талантливыми психологами в самые глубины разума.

Боли уже не было — все исчезло. Вместе с мыслями, ощущениями, чувствами. Только две смутные тени впереди, как будто даже усохшие в размерах.

Големы не ожидали от загнанного в глубину неосвещенного помещения противника такой наглости, и на первых же вращениях Флавий отрубил правую руку одному, а второго серьезно ранил в грудь. Твари отступили на шаг, но Флавий не поддался провокации и не прыгнул вдогонку. Говоря по правде, он вообще уже не думал — все что нужно делало тело, управляемое мозгом непосредственно, без участия сознания. Еще несколько сумасшедших по скорости выпадов — и возврат в стойку.

Первая волна берсеркулиз схлынула, вернулись некоторые ощущения, начала ощущаться боль во рту. Флавий заставил сознание частично вернуться, сплюнул кровью на пол и отдал телу приказ на вторую волну. Это далось легче. Откусывать еще часть языка не потребовалось.

Полностью расслабиться, очистить разум, восстановить нормальное кровоснабжение мышц, продышаться. И снова в атаку!

Теперь големов уже четверо. Вернее пятеро, но серьезно угрожают лишь четыре. Последний, обезоруженный, с отсеченной рукой, отошел в тыл.

Дальнейшее Флавий помнил плохо, именно в этот момент вплотную подошел к состоянию высшей точки боевого безумства, как называли это явление мастера Школы. Все, что осталось в памяти Флавия — это бесконечно вращающийся мир вокруг него и разлетающиеся конечности противников. Римлянин атаковал, не замечая ран, ломая все попытки големов уйти в оборону. Вот голова с фонарями голубых глаз отделилась от туловища и повисла на каких-то то ли проводах, то ли трубочках. Несколько из них непрерывно фонтанируют струей черной субстанции.

Вот еще одна конечность с встроенным мечом отлетает в сторону. Голем удивленно смотрит на обрубок руки, фонтанирующий всю той же черной гадостью, но недолго. Флавий вгоняет кинжал ему в шею, одновременно пиная другого противника в живот. Тот на мгновение складывается, и вот уже голова очередного врага катится по полу.

Как Флавий справился с оставшимся големом — он уже не помнил совершенно. Равно как и не помнил заслон в виде покалеченного «тыловика», когда выбрался на улицу. Способность размышлять вернулась на окраине города, буквально в паре зданий от места общего сбора. Флавий пролез в намеченное окно заранее «зачищенного» дома и упал на пол.

Берсеркулиз отступал от тела, а боль наступала и наступала. Гудела голова, ныли надорванные связки, кровоточили губы, болели все кости, язык одновременно и онемел, и взрывался огнем на каждый толчок сердца. Саднили раны, почти все несерьезные, но вот разрубленное ребро и серьезный порез на внутренней стороне бедра не сулили ничего хорошего. Пока Флавий не особенно чувствовал ранения, но отдавал себе отчет: в таком виде вряд ли выберется из города самостоятельно. Оставалось ждать остальных легионеров. По договоренности раньше начала утра никто город покидать не должен.

Первый из группы, один из стрелков, вернулся спустя полчаса. Поначалу чуть не выпалил в своего же командира, но, слава богу, удержался. Из рассказа следовало, что в живых осталось шесть человек, включая самого Флавия, Кельвина и раненого стрелка, из-за которого группа и задержалась в городе. Возвращаясь к месту сбора, группа Кельвина и Гастарки столкнулась с целой ордой туземцев и, сочтя бой с целым городом бесперспективным, легионеры решили рассыпаться парами. С решением чуть-чуть запоздали — на помощь черным людям подоспели те самые големы со светящимися глазами. Тут уже было не до рассредоточения. Кельвин пошел в прорыв, не считаясь с потерями. Время решало гораздо больше, чем количество раненых или павших. Чуть промедли — и на помощь горожанам и големам стянутся основные войска ангола, а там и до подземных демонов недалеко. Поэтому легионеры буквально проломились через порядки туземцев и исчезли в темноте. Ценою жизни одиннадцати человек. Такие дела.

Полностью остатки отряда собрались через час. Последними в здание прошмыгнул Гастарка, тащивший на себе сильно раненого стрелка — копье туземца пробило ключицу и вылезло над лопаткой. По совершеннейшему счастью ни одна из близлежащих артерий не была задета, но легионер вообще не мог двигаться. Собственно, сам Флавий тоже не был уверен, что может ходить на своих двоих, а задерживаться в городе на день было безрассудством. Теперь-то войска ангола наверняка устроят грандиозную облаву.

− У нас два тяжелораненых, включая тебя, и шесть относительно здоровых, − подвел итог вылазке Кельвин, заканчивая перевязку Флавия. − Тебя и Бъерндалена нужно срочно в лагерь. Это четыре носильщика. Гастарка пойдет чуть раньше и разведает путь отступления. Я буду прикрывать тыл.