Владимир Савченко - Должность во Вселенной Страница 24

«Холм — это еще что, — усмехнулся Пец, — называют и „извержением Везувия“, и „муравьиной кучей“, и „клизмой с наконечником“… А ведь уникальное сооружение!»

Раньше он наблюдал, как Шар коверкает окрестные пейзажи; теперь каждый раз, подъезжая к нему, убеждался, что НПВ не жалует и предметы внутри. Не холм и не куча находились за оградой — на чертежах это выглядело величественной стройной башней. Точнее, тремя, вложенными друг в дружку. Да, три — и все недостроенные.

Запроектированную вначале семидесятиметровую в основании осевую башню выгнали до высоты в 240 метров — и захлебнулись в грузопотоке. Тогда, это было в начале февраля, они столкнулись с эффектом, который теперь именуют «законом Бугаева» — по имени начальника сектора грузопотока, который постиг его, что называется, хребтом. Звучал он так: выше уровня 7,5 (т. е. высоты 200 метров, на которой время течет в 7,5 раз быстрее земного) башня строится с той скоростью, с какой доставляется наверх все необходимое для ее сооружения. Время самих работ оказывалось пренебрежимым в сравнении с временем доставки.

Прав был Корнев в давнем разговоре со Страшновым, объясняя ему, что внешняя поверхность Шара в сравнении с его внутренним объемом есть маленькая дырочка. А часть ее, ствол осевой башни, по которому проталкивали грузы, и вовсе была с булавочный прокол. Так поняли: чем через силу карабкаться вверх, лучше расшириться внизу; стали гнать второй слой с основанием в сто двадцать метров и спиральной дорогой. Это казалось решением всех проблем. Но — возвели до двухсот метров, осевую башню вытянули еще на полторы сотни метров… и снова захлебнулись. Теперь получалось, что для поддержания темпа работ и исследований входную «дырочку» надо расширить сооружением еще третьего — 160-метрового в основании — башенного слоя: со второй спиральной дорогой, промежуточными складами и эскалаторами.

Этот третий слой, который начали две недели назад, кольцо с неровным верхним краем и широкими арочными просветами, высотой всего с двенадцатиэтажный дом — и являло в ироническом искажении НПВ самую крупную часть «холма». Выступавшая над ним двухсотсорокаметровая промежуточная башня внедрялась в глубинные слои Шара и казалась из-за этого сходящейся в крутой конус. Осевую башню как раз вчера довели до проектной полукилометровой отметки — но с шоссе ее открытая часть, большая по длине остальных слоев, действительно выглядела несерьезной пипкой, наконечником.

«Постой, что это там?!» Серая тьма внутри Шара скрадывала подробности, но дальнозоркие глаза Пеца различили в средней части «наконечника» кольцевой нарост. Вчера вечером его не было! Выходит, изменили проект и за ночь что-то такое соорудили — и солидное! Ну и ну!.. Нарост ажурно просвечивал, там замечалась трудовая суета. «Еще не закончили. Значит начали ночью, без меня, чтобы поставить перед фактом. Вот и будь здесь начальником! — Валерьян Вениаминович потянулся к информагу: — В сводке должно быть. — Но передумал. — На месте больше узнаю. Ну, партизаны!..»

(«Опять я съехал на конкретное… Но что есть общее, что есть конкретное? Вот конкретный факт: за всю зиму — хотя и мело, и таяло, и дожди шли — на башню и возле не упало ни снежинки; только по краям зоны наметало сугробы. Это стыковалось с оптической и радиоволновой непрозрачностью — а по существу непонятно. И так во всем…»)

Они подъезжали, и башня выравнивалась, выпирала горой в заполнявшем теперь небо Шаре. Водитель поддал газу: мотор заурчал громче, беря невидимый подъем. «И искривленное тяготение до сих пор не понимаем. Шар втягивает гораздо больше гравитационных силовых линий, чем ему положено по объему… По исследованному объему, — поправил себя Пец. — Много ли мы исследовали? А если в ядре вправду что-то есть?…»

Машина остановилась у выпяченного дугой одноэтажного здания со многими дверьми; оно замыкало ограду, как широкая пряжка — пояс. Проходная была рассчитана на пропуск 14 тысяч работников; сейчас в Шаре работало 17 тысяч. Над входами светились аршинные буквы: над крайним — слева «А, Б, В», над соседним — «Г, Д, Е…» и так весь алфавит.

Все, время для общих мыслей исчерпалось — теперь, головой в воду, в текучку, в частные проблемы. Пец двинулся было к своей проходной «О, П, Р»; как раз над ней тройное табло электрочасов показывало время: 8.30 обычного, 17.00 эпицентра и 64.00 уровня координатора и его кабинета. Вот и надо скорей туда: общим правилом руководителей НИИ НПВ было не задерживаться внизу, где каждая потерянная минута стоит четверти часа.

Но в эту именно минуту прямо перед ним затормозила черная «Чайка». «Эт-то еще кого принесло?!» Из нее появился, приветливо жмуря набрякшие веки, секретарь крайкома Страшнов; он придержал заднюю дверцу, помог выбраться сухощавому седому человеку со строгим лицом.

— Значит, вам передали, Валерьян Вениаминович? — сказал секретарь здороваясь. — А то телефона у вас дома нет. Знакомьтесь: заместитель председателя Госкомитета по труду и заработной плате Федор Федорович Авдотьин.

Пец с упавшим сердцем пожал руку, назвался. Ему не передали. «Вот так — пренебрегать сводкой ради эмпиреев! Теперь даже нет времени собраться с мыслями».

— Сразу, пожалуй, и приступим? — сказал зампред тоном человека, привыкшего, что его суждения принимают как приказы.

— Сразу не получится, — ответил Валерьян Вениаминович, чувствуя, что терять ему нечего и лучше быть твердым. — Я отсутствовал восемьдесят координаторных часов, должен войти в курс основных дел. После этого — скажем, в 72.00 — я к вашим услугам.

— А наше дело вы не относите к основным? — Авдотьин поднял седые брови. — Мне не нравится, как вы встречаете представителя правительства.

— Вообще говоря, я живу на свете не для того, чтобы кому-то нравиться, — коротко сказал Пец.

У зампреда от негодования отвисла челюсть. «Ну и пусть снимают! — яростно подумал Пец. — А что я могу?!»

— Ну-ну, — примирительно сказал Страшнов, — зачем такие слова? Уверен, что все выяснится к общему удовлетворению.

— Соглашусь с любыми выводами, — повернулся к нему директор. — А сейчас не могу сам и не рекомендую вам терять время внизу. Проходная товарища Авдотьина первая слева, ваша, Виктор Пантелеймонович, вот эта. Пропуска я сейчас закажу, сопровождающего пришлю к…

— Сопровождающего?! — гневно повторил Авдотьин. — А сами не изволите… да как вы!..

— …к проходной «А, Б, В», — закончил Пец и вежливо улыбнулся зампреду — Вы осмотритесь, здесь у нас интересно. Распушить всегда успеете. До встречи наверху! — и двинулся к своей проходной.