Вячеслав Рыбаков - Доверие Страница 24

Хватит, хватит, я все исправлю, думал Мэлор, опуская дрожащие, ледяные руки на кристаллические сенсоры пульта, наконец-то их безграмотность я обращу против них, на пользу нам... Тяжело, страшно - но что же делать? Кто, если не я? Землю-то, людей-то надо спасать! И щурят, и ветлу над Лбовкой... и те сотни километров Китайской стены, которые не предназначены для эвакуации... Во что бы то ни стало.

Сложные соцветия индикаторов экранировки и сигнализации расцвели на панелях; в открывшемся, казалось, прямо в искрящуюся звездную бездну панорамном экране было видно, как гиперболическая громада смонтированного в пространстве генератора поплыла, ориентируясь - блики звезд текли по ее полированным бочкообразным бокам, - и уставилась семисотметровым раструбом на солнце Терры. Мэлора била нервная дрожь, и мимоходом он пожалел, что не прихватил свитер; он начинал революцию один, без прикидок и проверок, он никому не мог доверять из тех, что были вокруг; и неудачи не должно было быть, победа нужна была с первой попытки. Изнутри на двери рубки беззвучно и массивно наползли тускло отблескивающие листы непробиваемых штор, четко вошли в пазы - и с мягким, но раскатистым в хрустальной тишине зала щелчком захлопнулась блокировка.

Запел зуммер. Мэлор дал контакт, и голос Чжуэра встревоженно сказал из селектора:

- Мэлор Юрьевич. Куда такая утечка энергии? Сегодня эксперимент не оговаривался и в утвержденном плане не значится, по-моему.

Вот я и начинаю врать. Но что делать-то? Вести себя подло с подлецами - долг честного человека, подумал Мэлор в тысячный раз. И все равно ему было душно и тошно, и в глубине души он не был уверен в правоте этой истины - от нее тоже припахивало пьяным перегаром какого-то захолустного штурмбанфюрера, перебравшего шнапсу, оттого что его обошли по службе.

Счастье, подумал Мэлор, что не видно лица.

- Вы ошиблись, - сказал он. - Это из другой сферы. По линии работы со звездой, а не по связи, - он старался говорить совсем ровно, чтобы не выдать бешеного волнения. - Помните, в самом начале планировался параллельный проект "Регулировщик"?

- Да, помню, - сказал Чжуэр после паузы. - Ринальдо говорил.

Будь проклят ваш Ринальдо, думал Мэлор, распаляя себя. И ведь я было раскусил его, когда узнал о медкомиссиях; а он, почувствовав, начал вываливать ужас за ужасом, так что я жалеть его начал, гада...

- Но сроки не были утверждены, - закончил Чжуэр.

- Считайте, что я потихоньку начал, - отрезал Мэлор.

РИНАЛЬДО

- Ринальдо, - напевно и тихо сказала Чари.

Точными, чуть угловатыми движениями подростка она поставила на столик два бокала, полных ароматного сока, и, не присаживаясь, отошла к окну. Остановилась к Ринальдо спиной; разрозненные ленточки ее короткого платья, разлохмаченные и развеянные движением, улеглись, и длинные полосы прозрачного шарфа, далеко отставшего, пока Чари шла, невесомыми извивами протекли по воздуху ей вдогон и не спеша опали. Этот шарф, который Чари так любила в память их первой встречи, молча выжигал душу Ринальдо, он казался рябым от цифр - так напоминало его нервное и таинственное колыхание распечатки Мэлора, развернувшиеся из его бумаг в тот последний день. Светлая тоненькая фигурка замерла на фоне распахнутого в небо слепящего окна.

- Вы похожи на Санта-Клауса, - не оборачиваясь, сказала Чари. - Вы такой хороший... Знаете, я могу отвернуться или зажмуриться и все равно всегда знаю, где вы. Всей кожей чувствую. Потому что от вас идет тепло. И взгляд у вас как горячая добрая рука. Я всегда чувствую, куда вы смотрите. Сейчас вот сюда, - она заломила за спину тонкую сильную руку, мизинцем провела по своей шее, по смешным позвонкам, обтянутым гладкой загорелой кожей. И негромко, счастливо засмеялась вдруг. - А сейчас - вот сюда, - и, опустив руку, положила ладонь на нежное, смуглое бедро там, где обрывался спутанный ворох платья.

Ринальдо смотрел на шарф, свисавший вдоль бедра. Шарф казался рябым.

- Вы просто телепатка, Чари, - сказал Ринальдо сквозь ком в горле.

- Нет. Просто вы очень хороший.

- Чари, вы меня этими словами просто убиваете. Я чувствую себя каким-то обманщиком. Вы же ничего не знаете про меня.

- Знать... Что мне за дело, какие поступки вы совершали? Какие слова говорили кому-то? Мне важно, какой вы. А я это чувствую. Скажите, Ринальдо, - произнесла она глухо от скрытого волнения, - если бы... молодая красивая девушка в вас влюбилась как сумасшедшая... вы были бы рады?

- Чари, мне... - он не сразу собрался с силами для ответа. - Мне прежде всего было бы очень совестно. Вы ведь сами сказали: молодая и красивая. Значит, уж всяко она не в меня влюбилась, а в того, кого выдумала, потому что с какой стати ей, такой, влюбляться в меня? А я как бы использую ее грезу, чтобы потешить замшелое мужское самолюбие... Нет, я не смог бы радоваться.

Она помедлила, - она тоже не сразу смогла продолжить.

- И вам это даже не помогло бы в работе? - горестно пробормотала она.

Против воли Ринальдо чуть улыбнулся.

- Чари, вы ужасно похожи на мальчишку. И статью, и характером.

Она рывком повернулась. Шарф, прилипнув к воздуху на миг, замкнулся вокруг нее прозрачно-синей двойной спиралью, а потом стал медленно, невесомо разматываться. С пунцового лица на Ринальдо смотрели громадные пламенные глаза.

- Я девочка, - страстно выдохнула она так, словно открывала ему самую страшную и самую пленительную свою тайну.

Однажды она пришла к Ринальдо прямо в Совет - в строгом темном платье до полу, преображенная и странно повзрослевшая то ли на несколько лет, то ли на близость с любимым. Она сказала, что ее зовут Ревекка Иде, и Ринальдо не сразу вспомнил, откуда ему известно это имя.

- Вызов подписан был вами, - мертвенно говорила она, так убийственно напоминавшая Чари, хотя совсем не была на нее похожа; а он тем временем листал в памяти личное дело Мэлора. - Прошло уже два месяца. Я нигде ничего не могу узнать. Я обращалась в информационный центр, но там вообще нет данных на Мэлора Саранцева. Скажите хотя бы - он... жив?

- Вы его жена?

- Я его жена.

- Не беспокойтесь ни о чем. Ваш муж жив, конечно, и плодотворно работает. Вы еще будете гордиться им...

- Я им давно горжусь. Я хочу гордиться им с ним рядом.

- Пройдет еще несколько месяцев, а может быть даже недель, и вы встретитесь. Обещаю.

- Но что все это значит? Я никогда не подозревала...

И Ринальдо, вспомнив, что на Терру эту женщину не пропустили и что он, вдвое старше ее, давно отлюбивший, виновный, сгорит с нею в один и тот же миг, содрогаясь от отвращения к себе, снова начал безукоризненно лгать.

С того дня он скрывался от Чари. Ему было приятно слушать ее, видеть ее, ощущать рядом стройную страстную молодость - поэтому он не имел на все это права. Ссылался на занятость, когда она звонила, говорил скупо и отчужденно. Прятался. Выдуманная юная влюбленность, как и следовало ожидать, не протянула и десяти дней; Чари пропала. Ринальдо знал: уже на кого-то другого, притягивая, смотрят ее глаза, чьей-то другой руки ждет и просит ее чуткая кожа; он был этому горько рад.