Юрий Тупицын - Красные журавли Страница 24

- Раковые опухоли городов? - непонимающе переспросил Александр.

- Конечно, это утрированная оценка, зато наглядная! Правильнее назвать города возрастной болезнью цивилизаций. Города - печальная необходимость. В производство любой, даже самой обыденной вещи - автомобиля, радиоприемника или часов - у вас вовлечены миллионы людей. Интересы экономии и производства требуют, чтобы эти миллионы были сконцентрированы на крупных и сверхкрупных предприятиях, отсюда и безудержный рост городов, этого социального зла, которое приходится терпеть до поры до времени.

- Зла? Да земные города всегда были центрами культуры и прогресса! Нечего нам приписывать свои недостатки.

- Но у нас нет городов, - спокойно и снисходительно возразила девушка. - Как можно приписывать несуществующее?

- Совсем нет городов?

- Есть, но это города-музеи, которые мы охраняем так же, как люди охраняют дворцы, храмы и пирамиды.

- Жизнь без городов? - Гирин никак не мог освоиться с этой мыслью. Хоть убейте, не могу представить себе этого!

- Инерция мышления, - хладнокровно констатировала Дийна.

- Опять инерция?

- Опять. Тысячелетиями человечество строит и разрушает города, разрушает и снова строит. Растет число городов, растут сами города, и вам уже кажется, что так будет всегда. Даже самое далекое будущее видится вам лишь в гипертрофированно-урбанизированном варианте. Но прогресс - это не летящий снаряд, а качающийся маятник. Придет время, и если человечество справится с трудностями и уцелеет, то в ходе строительства коммунизма и космического расселения маятник градостроительства качнется в обратную сторону. Города постепенно растают, исчезнут с лика планеты. Правда, - по губам Дийны скользнула недоверчивая улыбка, в которой был оттенок мечтательности, - наши социологи говорят, что, когда разумные начнут гасить и разжигать звезды, реконструировать галактики и осваивать соседние субвселенные, они снова начнут собираться в огромные поселения. Но когда это будет!

Такое далекое будущее мало интересовало Александра, он думал о своем.

- Рассеются города, что же останется?

- Поселения-коммуны в несколько десятков, ну сотен человек каждое. Останутся коллективы, спаянные не только трудом, но и дружбой, общими интересами. Люди, которые, помимо высокого творчества и созидания, занимаются еще и древними, милыми сердцу, такими увлекательными полезными делами! Охотой, рыбной ловлей, коллекционированием, садоводством. В таких коммунах каждый человек на виду: он знает каждого и каждый знает его. Коммуны - единение собратьев и содругов, в коммунах крылатые слова "один за всех и все - за одного" не лозунг, не мечта, а сама жизнь. В таком мире содружества люди преодолевают свои слабости, ведут себя достойно, если даже кто-то или что-то соблазняет их и сбивает с правильного пути. Таким миром правит не только личная свобода, но и общественная необходимость, и царит в нем не одно доверие, но и высокая ответственность. У нас нелегкая, потруднее вашей, но зато такая интересная жизнь! Да ведь и у вас ростки духовного здоровья и новой морали пробиваются и крепнут прежде всего в предтечах коммун - в экспедиционных и студенческих отрядах, на зимовках, в молодежных бригадах, разве не так?

- Так, - согласился Александр в раздумье. - Но что же получается, назад, к природе? Голый счастливый человек на первозданной земле? Вы думаете, земные чудаки не мечтали об этом? О "назад, к природе" написаны многие тома, но это же пустые мечты, утопии!

- Не назад, к природе, а вперед, к природе, - с ноткой усталости в голосе поправила девушка, может быть, ей надоел сам разговор, может быть, утомила непонятливость Гирина. - Мы вернулись к природе, но мы отличаемся от первобытных охотников с каменными топорами так же резко, как этот охотник в эпоху своего господства отличался от диких зверей. - Серебряные глаза прямо взглянули на Александра. - Я одна могу сделать больше, чем целый земной город. Могу перебросить через реку мост, проложить в горах дорогу, построить дворец или океанский корабль.

- И разрушить город, - подсказал Александр. Ему было почему-то и грустно от той странной картины будущего, которую нарисовала ему девушка. - Разрушить большущий город вместе с копошащимися в нем в поисках счастья человечками!

Серебряные глаза холодно взглянули на Гирина, но голос девушки прозвучал с неожиданной, взрослой мягкостью:

- Города сами умрут, когда пробьет их час. Не города нужно разрушить, а создавать коммуны: отряды, бригады, поселения. И беречь как зеницу ока их особую, высокую мораль. В коммунах - ваше будущее. - Дийна поднялась на ноги. - Пойдемте, Саша. Ваши крылья уже готовы.

16

Гирин, разумеется, строил самые разные предположения насчет того летательного приспособления, которое Дийна несколько таинственно называла незримыми крыльями. И во всех вариантах ему представлялось нечто неопределенное, эфемерное, собственно крылатое - вроде крылышек стрекозы. Но увидел он совсем иное - на месте сказочного костра в центре большого пятна увядшей, а по центру даже выгоревшей травы лежал широкий золотистый пояс, как две капли воды похожий на тот, что охватывал талию Дийны.

- Это и есть незримые крылья? - Гирин смотрел то на пояс, то на девушку недоверчиво и, пожалуй, иронически.

- Они самые. Надевайте!

Гирин не без опаски поднял пояс. Он был тяжелым, не меньше килограмма весом, гибким и податливо-упругим, будто сделанным из губчатой резины. Чувствовалось, что это не простая полоса кожи или плотной ткани, а нечто заполненное жидкостью или пастой, какое-то хитроумное устройство. Держа пояс на ладонях, Александр вопросительно посмотрел на девушку.

- Надевайте! - с улыбкой повторила Дийна.

Гирин накинул пояс и несколько замешкался - не знал, как его застегнуть. Дийна помогла - оказалось, что надо было попросту заправить в боковую щель массивной пряжки свободный конец.

- А как снимать?

- Поверните пряжку по часовой стрелке. Вот и все! Теперь застегнитесь снова. И поверните пряжку против часовой стрелки.

Когда Александр выполнял эту команду, он почувствовал, что пряжка проворачивается не свободно, как в обратную сторону, а с заметным усилием и стрекотанием, точно он заводил большие часы с тугой пружиной.

- Вот вы и готовы к полету! - весело констатировала Дийна. - Не побоитесь?

- Не побоюсь, - с некоторой заминкой ответил Александр.

Конечно, он не боялся, как, скажем, люди боятся переходить пропасти по шатким мостикам без перил. Это было гораздо более сложное чувство, и Гирин не сразу в нем разобрался. Это была не боязнь, а опасение, естественная настороженность классного пилота, привыкшего обязательно проверять технику перед полетом, пусть ее готовили самые опытные и добросовестные специалисты, а теперь лишенного этой возможности. Память услужливо подсказала ему, что пояс изготовила девчонка, еще не получившая аттестата зрелости. Поэтому он и заколебался, прежде чем ответить утвердительно, но, ответив, тут же отбросил настороженность и сомнения. Это тоже была летная привычка: приняв решение, уже не сомневаться. Гирин отлично усвоил афористический совет многоопытного и хитроумного Ассена Джорданова менять решение во время вынужденной посадки равносильно катастрофе.