Евгений Прошкин - Твоя половина мира Страница 24

Елену Родионову консультировал форвард. Позже обозреватели скажут, что она прошла по самому краю: драка в театре и появление перед журналистами с рассеченной губой. Для романтиков Родионова вступилась за постороннюю девушку, для циников — просчитала каждый шаг. В действительности она просто поверила, что странные поступки, которых от нее требовал форвард, — это и есть путь к победе. В итоге — невозможный, абсурдный для демократического государства рейтинг.

Тиль увидел даже цифру: семьдесят два и три десятых процента. Но кто это обеспечил, он до сих пор не представлял.

Панорама дрогнула и поплыла — ленточки-шарики, памятник, лотки с бесплатным мороженым, обаятельный сержант. В кадре возник угол помоста, рядом — секьюрити Родионовой и тощий, как штанга, референт. Сейчас...

На тумбе возле двери зазвонил гостиничный терминал.

Тиль присел перед экраном. Камера задержалась на монументе — комментатор погрузился в исторический экскурс.

Трубка не умолкала.

Тиль цыкнул и коротко взглянул на тумбочку. А когда вновь повернулся...

— … интересы честного налогоплательщика... — вещала кандидатка в мэры.

Оператор взял крупный план трибуны, все остальное оказалось отсечено. Тилю хватило бы и мгновения — дольше проскользнувший форвард в кадре не задержался, — но это мгновение он упустил.

Терминал звонил не переставая.

Взревев, Тиль вскочил на ноги и сорвал трубку:

— Что?! Что вам надо?!

— Шестнадцатый московский, — раздалось в ответ. И сразу — гудок отбоя.

Постояв у тумбы, Тиль положил трубку и пошел за пультом. По шестнадцатой программе в Москве, как и в любом городе, вряд ли могли показать что-то интересное.

Музей, примерно этого он и ждал. На расписанных стенах — полотна в золоченых рамках. Все сливается и пестрит. Посетителей много. Группа туристов — аборигены по музеям не ходят — медленно и благоговейно движется вдоль ряда картин. Восхищены. В живописи ни бельмеса не смыслят, для них что масло, что акварель, что формат “jpix” — все едино. Однако ж покачивают головами, насыщаются прекрасным.

Сзади плетутся трое отставших — в толпе идти муторно, а сбежать неудобно. Разглядывают потолок, он тоже весь в росписи и лепных кудряшках. Один из мужчин останавливается и смотрит в объектив. Прямо Тилю в глаза. Смотрит. Долго. Растерянно. Будто и сам не понимает, как он тут очутился, зачем...

Тиль проглотил комок. Михаэль Ситцев, Миша. Вот уж не подумал бы...

Они познакомились через Полушина, как и большинство форвардов. Федя, собиратель талантов, разыскал Ситцева в Хабаровске. Михаэль вел растительную жизнь: с нуля до часу добывал деньги, с часу до нуля — транжирил. При этом ему удавалось сохранять и здоровье, и презентабельность. Он даже к дантисту ни разу не обращался, хотя нередко открывал бутылки зубами.

— Обратите внимание на игру теней, — неслышно проворковал искусствовед. — Какая непостижимая...

Тиль выключил монитор и начал расхаживать по комнате. Это был Михаэль — там, на митинге. Госпожа Родионова сделала правильный выбор: пьющий, относительно порядочный человек издалека. Протрезвел, напрягся и дал десяток вариантов — все, что от него требовалось. Приехал — уехал.

Да, но Михаэль — и в музее?.. Была бы это трансляция из стрип-бара, Тиль не сомневался бы. Собственно, он и сейчас не сомневался, а лишь недоумевал, поскольку наконец-то увидел того человека возле трибуны.

Ситцев Миша — консультирует кандидата в мэры, а в перерывах посещает очаги культуры... Любопытно.

Тиль заказал в автомате содовой — семь процентов оплатила “Глобал-Фудс” — и прилег на диван. Из головы не шел тот звонок — “шестнадцатый московский”. Кто-то подсказал. Для этого он должен был знать, чем Тиль занимается в данный момент. Вернее, о чем он думает, а это далеко не одно и то же. Мысли ни камерой, ни микрофоном не зафиксируешь. И форвертс...

Тиль осторожно поставил стакан на пол. Не просто размышления, а нечто иное. Форвертс — вот что это было, когда он увидел на экране толпу и почувствовал в ней знакомого человека.

— Ясно, — громко сказал Тиль. — Ты существуешь. А я что, спорил?.. Я даже слышал твой голос. Ну и?..

Никто не ответил, лишь явилось новое озарение — легко, как они приходили к нему всегда.

Ресторан “Поросячий визг”. Не то глубокая ночь, не то раннее утро. Много полиции, очень много — потому что много свидетелей. И дело, по которому прибыл старший следователь Ефимов, далеко не рядовое.

— Бесспорно, убийства связаны, — сказал ему заместитель генпрокурора. — Это серия. А кто у нас на первом эпизоде?.. По Полушину кто работает? Ты, Николай Василич. Тебе и раскручивать. Не горюй, поможем. Технику, людей, полномочия — все дадим. Но и спросим, конечно. Завтра уже и спросим.

Ефимов с тоской поглядывает на помощников. Пьяненькие посетители несут чушь, дознаватели закипают, сам Ефимов отмахивается. Угораздило же вляпаться. Разборки форвардов — что может быть паршивей для нормального человека?

Тело Михаэля Ситцева грузят в машину. Ефимов нервно озирается, как будто ищет взглядом кого-то за спиной. Он поднимает голову и смотрит в беззвездное небо — пронзительно, с упреком.

— Я не там, я здесь... — пробормотал Тиль.

Он опасался, что им снова играют, что из этого будущего опять ничего не сбудется — ни сокрушенного паникой зала, ни перепачканных людей, ни закрытых носилок с Мишей Ситцевым. Тиль мог бы проверить — ждать оставалось недолго. И тогда он выяснит, врал ему форвертс или нет. Но если форвертс на этот раз не соврал... Через полчаса Михаэля положат в кузов — бережно, как античную статую. Ногами вперед. Пока это быллишь вариант, и его реализация зависела от Тиля.

Он взял терминал и, на секунду задумавшись, набрал номер.

— Марта?.. Привет, Марта. А ты почему еще не спишь? Папу оторви от футбола, пожалуйста.

— Откуда вы знаете, что он футбол смотрит? Па-а!..

— Да, — произнесли в трубке.

— Это я, — сказал Тиль. — Ботинки и пистолет начищены? Выходи из дома.

— Ты?.. Ты как мой номер узнал?

— Николай, не будь ребенком. У нас мало времени.

— Что случилось-то?

— Пока ничего, но скоро может случиться. Надеюсь, на суде мне это зачтут.

— Погоди... Ты сдаться решил? На каком суде-то?.. Тиль, не выпуская из рук терминала, принялся надевать куртку.

— На страшном, Коля, на страшном.

Элен заставила себя оторваться от часов и нащупала в кармане терминал. Трубка тут же зазвонила.

— Мы здесь, — сказал Альберт.

— И много вас?

— Так, пара человечков.

Выглянув из машины, она посмотрела на крышу ги-пермаркета. Подсветку уже выключили, но Элен тем не менее увидела.