Алексей Ланкин - Лопатка Страница 24

Тогда-то и состоялся розыгрыш любительского футбольного кубка. В розыгрыше участвовала компания, где я был уже вице-президентом.

Внутренне томясь от необходимости провести несколько часов в компании напряжённо и суетливо веселящихся, пьющих пиво и играющих в карты коллег, я любезно раскланивался с ними, входя в зафрахтованный фирмой автобус. Самый проницательный наблюдатель не заметил бы, что я настроен по-другому, нежели остальные. Они пили в автобусе, пили на пароме, потом снова в автобусе. Я тоже пил и, хотя спиртное на меня не действовало, мало-помалу проникся ритмом движения по автостраде. Мелькали огни, налетал и тут же стихал шум встречных автомобилей.

Я сидел в переднем ряду, почти об руку с водителем, и дорога неслась сквозь огромное лобовое стекло прямо на меня, смиренно ложась под жёлтое пятно фар и тут же шумно взбунтовываясь под колёсами. Кто-то предложил мне закрутку гашиша. Я отказался. Я всегда презирал наркотики - и тем более теперь, когда, по видимости оставаясь в компании коллег, я взмывал в неведомую высь над автобусом, над дорогой, над ночью. С радостною тревогой вслушивался я во всё увереннее звучавшее во мне пение.

Вдали показались огни большого города. Завидев их, я со своей высоты впервые разглядел и расслышал: вот оно, неизречённое! Пению моей души в унисон откликнулся другой высокий звук, и я знал, что это песня покорённой судьбы. Я знал, что завоюю город, в который мы въезжаем. Какой пустяк! Первый шаг на открывшемся мне новом пути.

Последующие два дня были наполнены шумными попойками и многочисленными встречами, но они не могли заглушить этих новых голосов. Напротив, звучание их становилось всё полнее и шире. Помню, мне остро не хватало возможности приложить многократно возросшие силы. Я был как штангист, которому вместо веса в двести килограммов предлагают десятикилограммовую гантель. Но тот первый шаг я всё-таки сделал.

Ночью накануне отъезда я пришёл в казино. При мне были наличные, которые я только что рассовал по карманам, опустошив ряд уличных банкоматов и свой банковский счёт. Юнцы в кожаных куртках начинали обступать на меня - но я обернулся к ним лицом, и они отстали.

Миновав все залы и с удовольствием отмечая контраст между моим бесстрастным лицом и смазанными от волнения лицами игроков, я прошёл к столу рулетки. Я поставил сразу всё, и поставил на число, не потрудившись даже посмотреть, на какое. Я знал, что выиграю.

Шарик, погудев, остановился.

Белые пятна лиц обратились на меня. Испуг был не в выражении их расплющенные только что виденным, они не имели больше выражения - но в поворотах и наклонах их овалов. Я засмеялся.

- Дорогие гости, - без усилия перекрыл я гул соседних залов. В зале рулетки давно царила тишина. Только слышно было, как крупье пододвигает ко мне лопаточкой груду фишек. - Дорогие гости! Вы видите эти деньги? Здесь немного. По сегодняшнему курсу - около миллиона американских долларов. Но даже этою скромной суммой я хочу почтить вас, ибо сегодня вы у меня в гостях. Эти деньги ваши. Берите их!

Я швырнул фишки в толпу.

Отойдя в сторону, я забавлялся тем, как недавние азартные игроки, отталкивая и топча друг друга, бросились на пёструю груду жетонов. Ко мне подскочил неизвестно откуда вынырнувший Александр - мой сослуживец из танкерного отдела. Бледный, с перекошенным лицом, он совал мне в руки собранные им жетоны. Щека его была ободрана до крови.

Я усмехнулся.

- Возьми их себе, Алек. Тебе хватит, чтобы купить новый дом. Может быть, останется и на поездку в Грецию.

В дирекции казино я подписал официальный отказ от претензий к кому бы то ни было из тех, кто сумел в свалке завладеть любою частью моего выигрыша. Управляющий, которому я передал бумагу, был сдержан и предупредителен, но в глазах его я читал безумие. Видно было, что, возвратившись домой, он вместо кофе хватит полстакана горькой и остаток дней своих посвятит тому, чтобы в одних и тех же выражениях пересказывать сегодняшний эпизод.

Понедельник же, ночью

После обеда приезжал с карьера начальник. Его фамилия Сегедин - и он родной брат Волка. Какое разительное несходство! Младший брат - убийца и зверь, которого даже нельзя назвать злобным, ибо понятия добра и зла ему незнакомы. Старший брат - ничтожнейшая из посредственностей. Если можно себе представить Юру Крохичева в старости, то это он. Говорят, он девять лет отсидел за хищение. Столь жалко это существо, что даже в тюрьму могло попасть лишь за кражу.

У старателей он что-то вроде зав. производством. Пытался обвинить меня в том, что в субботу его артели недодали горючего. Я молча бросил перед ним бумаги, потом так же молча провёл на склад. Сегедин - зовут его не то Сергей, не то Семён - хотел было продолжать скандал, но посмотрел на меня и смолк. Он струсил так явно, что мне стало и смешно и страшно. Страшно за то, что его брат может оказаться хоть сколько-нибудь похожим на него. Но я вспомнил все свои сеансы связи с Волком, восстановил в ушах звучание его голоса - и ещё раз убедился в том, что, каков бы ни был его старший брат, избранный мною объект достоин меня.

Я ещё раз оглядел Сегедина-старшего, оценил и остроносые туфли на кокетливых каблучках, и золотую цепочку на шее. Как беспомощны эти попытки придать себе благополучный вид! Но почему-то мне показалось, что эта личность ещё сыграет какую-то роль. К такого рода предчувствиям я склонен прислушиваться. Они - плод деятельности подсознательного, а подсознательное представляет собою более тонкий и чувствительный аппарат, нежели интеллект и даже сфера осознанно-эстетического.

Повинуясь этому предчувствию, я вкратце описал Сегедину визит покойного Шмидта ко мне в ночь с субботы на воскресенье. Этот рассказ произвёл на старика неожиданное впечатление. Он ещё больше чего-то испугался и сразу торопливо уехал, хотя перед этим просил у меня разрешения воспользоваться моей рацией для связи с Центральным. Что ж, будет любопытно проследить за эволюциями и этого объекта.

Перечитывал утренние записи. То посещение казино - интересно, что я о нём давно не вспоминал. Мой бывший коллега Александр - тоже достойный упоминания объект, не похожий ни на Марека Гольдмана, ни на Юру Крохичева, хотя совмещал в себе некоторые черты и того, и другого. С Юрой, например, его роднила искренность. Как он радовался, когда я подарил ему деньги! Вероятно, столько наличных он и в руках никогда не держал. А когда два дня спустя я приехал к нему поздно вечером, он так же искренно завёл разговор о том, что мне необходимо одуматься и взять обратно хотя бы то, что осталось у него на руках. Он даже вынес деньги из спальни и вновь совал их мне в руки.