Юрий Тупицын - Эффект серфинга Страница 24

- Тут палатка для Лены и ее личные вещи. - Он виновато заглянул в глаза Алексея. - Она погостит у нас, не возражаешь?

- Нет проблем.

Лобов покосился на оживленно беседующего с Леной Клима:

- Полагаю, и Клим возражать не будет?

- Правильно полагаешь. - Алексей присматривался к Лобову и так и эдак, точно не узнавал его. - Не понимаю только, почему ты не сообщил о прилете Лены заранее. Мы бы все приготовили. Никаких хлопот!

Иван мельком глянул на Кронина и отвел взгляд.

- Да я и сам толком ничего не знал. - Он снова глянул на Кронина и усмехнулся. - И рисковать не хотелось.

- В каком смысле?

- В самом прямом. Кто вас знает! Вдруг бы вы вздумали возражать. Бивак - место священное.

Все еще приглядываясь к командиру, Алексей забрал у него портплед.

- Надо полагать, что миссия по установке палатки возлагается на нас с Климом, не так ли?

Лобов кивнул:

- Лена вам поможет.

- Лена? - удивился инженер. - А ты?

Иван шлепнул широкой ладонью по борту глайдера:

- Я отлучусь. Кое-какие дела. В общем, к ужину я вернусь.

- Что-то ты темнишь!

- Да нет, все очень просто. Пусть Лена тут пообвыкнет. Ты уж проследи, чтобы ей было хорошо. И чтобы Клим не переусердствовал с шутками и розыгрышами.

- Будет сделано.

Инженер собрался было подробнее расспросить Ивана, но, умудренный недавним крахом своей неудачной любви, вдруг понял, почему так скован Иван и что все это, собственно, значит. Мысленно он вздохнул. Еще неизвестно, что из этой истории получится! И теперь, на Елшанке, и в особенности потом. Подводя итог своим размышлениям, Кронин машинально проговорил со свойственной ему флегмой:

- Поступай, как знаешь. Все равно потом пожалеешь!

- Что? - удивился Иван.

Алексей очнулся от своих мыслей и рассмеялся:

- Не обращай внимания. Это я так, мысли вслух для собственного пользования.

На том, что Лобов должен на некоторое время испариться, оставив Лену Зим в обществе Клима и Алексея, настаивал Кирсипуу и настаивал решительно.

- Мне не хочется входить в детали. - Глаза психолога смотрели на Ивана доброжелательно, но Ивану чудилась в них легкая усмешка. - Вы уж поверьте мне на слово! Сами убедитесь, что Лена легко найдет общий язык с вашими друзьями.

Лобов молчал, поэтому Кирсипуу счел нужным усилить аргументацию:

- Во всяком случае, с ними ей будет заметно проще, чем с Иваном Лобовым.

- Это почему? - импульсивно обиделся Иван.

- Да хотя бы потому, что ни Алексею, ни тем более Климу и в голову не придет обращаться с Леной, как с малознакомой дамой на торжественном приеме! Пусть они знакомятся и дружатся без прямого вашего участия. Так будет лучше и для ваших друзей, и для Лены, и для вас. Право, вы уж поверьте мне, дипломированному психологу, на слово.

Иван ему и верил и не верил. Не хотелось ему расставаться с Леной! Не хотелось еще и потому, что уговорить ее отправиться с ним на Елшанку Ивану стоило больших трудов. Когда Иван рискнул предложить Лене вместе покинуть профилакторий, сказав в ответ на ее беспомощное "А как же я?" - "А вы - со мной", радость, мелькнувшую в ее глазах, тут же затопила волна испуга.

- Это невозможно!

- Почему? Не вечно же вам сидеть в профилактории.

Упоминание о профилактории позволило Лене тут же уцепиться за подходящий предлог.

- А что скажет доктор Кирсипуу?

- Ничего не скажет. Вернее, одобрит - вот и все.

- Вы уверены?

- Уверен. Честно говоря, я уже советовался с ним, - покаялся Иван. Взял этот грех на свою душу!

Теперь, уже грустно, Лена повторила:

- Это невозможно!

- Да почему?

- Неловко. - Лена заглянула Ивану в глаза. - Неловко, понимаете?

- Вы же моя крестница, в конце концов!

- Правда, - с некоторым удивлением припомнила девушка и нерешительно спросила: - Куда же мы отправимся?

- Куда угодно. - И, помедлив, Лобов пояснил: - Мне ведь скоро в космос, в очередной патрульный рейд. Надо повидать Землю, потолкаться среди людей, знакомых и незнакомых, побывать в музеях-полисах и в декорумах. Составьте компанию!

Видя, что Лена колеблется, Иван уточнил:

- Можно слетать в Сан-Франциско, это рядом. Или в Ленинград, там моя родина. Можно побывать в Турции на каскадах Памукале или в Африке на водопаде Виктории. Можно заглянуть на мыс Канаверал, посидеть в кафе космонавтов. Там вы наверняка встретите кого-нибудь из старых друзей.

- Нет! - вырвалось у девушки. - Только не это!

Она задумалась, словно позабыв о существовании Лобова, потом встряхнула головой, прогоняя нечаянное раздумье, и подняла теперь уже спокойные карие глаза.

- Мне надо слетать в Месопотамию, на Двуречье. Проводите меня? - Лена слабо улыбнулась. - Одна я побаиваюсь.

- Одну вас и доктор не пустит. Со мной - другое дело. Лететь до Багдада на орбитальном корабле в общей сложности минут сорок, сущие пустяки по космическим меркам.

Он вопросительно смотрел на девушку, ожидая пояснений.

- До Багдада, - согласилась она. - Там вы и подождете меня. Я отлучусь ненадолго, на несколько часов. Хочу проститься с Виктором.

- Это дело святое, - одобрил Иван после паузы.

Он решил, что Виктор Антонов родом откуда-то из Двуречья, поэтому Лена и летит туда. Но оказалось, что дело обстоит гораздо менее прозаично трогательно, наивно, а поэтому, может быть, и чуточку смешно. Когда Лена наводила справки в Йеллоустонском орбитальном порту, Иван понял, что она собирается посетить развалины древнего Вавилона, и, никак не связывая это посещение с Виктором, принялся расспрашивать ее об этом историческом месте, где побывать ему не довелось. А оказалось, что все связано. На берегу ручья, что протекает через территорию древневавилонских развалин, растет огромное, очень старое тутовое дерево. Перед первым полетом в дальний космос, который завершился стажировкой на Орнитерре, Виктор и Лена посетили эти места и посидели на берегу ручья в тени этой красноягодной шелковицы. Поскольку объяснений этому поступку от Лены не последовало, Лобов позволил себе полюбопытствовать:

- Наверное, в этом посещении был не только туристический, но и какой-то другой, ну, ритуальный, что ли, смысл?

Лена на секунду подняла на него глаза.

- Был. - Поколебавшись, она пояснила: - По одному из преданий именно под этой шелковицей погибли Пирам и Тисба. Понимаете, ягоды у нее были белые, а когда они погибли, покраснели. И такими остались уже навсегда.

- К стыду своему, - признался Иван, - я и представления не имею, кто такие Пирам и Тисба.

- Герои новеллы Овидия.

- По-моему, древнегреческий поэт?

- Древнеримский. Публий Овидий Назон. Его любил Пушкин. Любил и Виктор.

- Тутовые деревья не живут по две с половиной тысячи лет, - практично заметил Лобов.