Орсон Кард - Ксеноцид Страница 25

— Мы попробуем еще раз, — сказал Эндер. — Думаю, мы подвинулись немного ближе к цели.

— Твоя жена желает видеть тебя, — ответствовал Сеятель.

Слово «жена», даже переведенное на один из человеческих языков, в частности звездный, заключало в себе такую смысловую нагрузку для пеквенинос, что им сложно было естественно употреблять его, и Сеятель чуть ли не скрипел, когда сообщал эту весть Эндеру. Понятие «жена» было настолько свято для пеквенинос, что, хотя при разговоре с Новиньей они и обращались к ней по имени, когда они заговаривали с мужем Новиньи, они могли величать ее только этим титулом.

— Я как раз собирался проведать ее, — кивнул Эндер. — Не мог бы ты сделать необходимые замеры и записать результаты?

Сеятель подпрыгнул прямо вверх. «Словно искра из горящего полена выстрелила», — подумал про себя Эндер. Несмотря на то что лицо пеквенинос для человеческого взгляда осталось недвижным, вертикальный прыжок выдал переполняющий его восторг. Сеятель обожал работать с электронным оборудованием: во-первых, потому, что машины приводили его в священный трепет, а во-вторых, это резко возвышало его в глазах остальных самцов пеквенинос. Сеятель немедленно начал распаковывать камеру и компьютер — сумку с ними он постоянно таскал с собой.

— Когда закончишь, пожалуйста, приготовь эту секцию для выжигания, — добавил Эндер.

— Да-да, — протрещал Сеятель. — Да-да-да.

Эндер вздохнул. Пеквенинос очень раздражались, когда люди говорили о чем-то, им уже известном. Сеятель, естественно, знал обычный порядок вещей: когда Десколада подстраивается под новую культуру, «образованный» вирус должен быть уничтожен, пока еще находится в изоляции. Не имеет смысла просто так отдавать целому сообществу вирусов Десколады ценные знания. Поэтому Эндеру не надо было ничего напоминать Сеятелю. Но таким образом человеческие существа удовлетворяли чувство ответственности — проверяя и перепроверяя даже тогда, когда в этом не было никакой необходимости.

Сеятель настолько погрузился в работу, что даже не заметил, как ушел Эндер. Очутившись в переходном ангаре, расположенном на ближнем к городу конце поля, Эндер разделся, сложил одежду в контейнер-очиститель и проделал «священный танец очищения»: руки над головой, затем широкие круги, повернуться вокруг оси, присесть, снова встать так, чтобы каждая часть тела подверглась тщательной обработке радиацией и газами, наполняющими ангар. Он глубоко вдохнул через рот и через нос и закашлялся, как всегда, потому что концентрация газов поддерживалась на максимально допустимом для человека уровне. Ровно три минуты. Из глаз брызжут слезы, легкие пылают, и все это время надо непрерывно размахивать руками, приседая и поднимаясь, — почтительный ритуал, посвященный Десколаде всемогущей. «Так мы унижаемся перед лицом единственного и неповторимого властителя жизни на этой планете».

Наконец с дезинфекцией было покончено. «Прокоптился до самых костей», — подумал Эндер. В ангар ворвался свежий ветер. Эндер вытащил из контейнера одежду и неторопливо оделся, еще горячая ткань приятно обжигала тело. Как только он покинет ангар, помещение внутри раскалится до невозможности, чтобы наверняка выжечь оставшиеся в живых вирусы. Ничто не способно было выжить в этом ангаре во время последней стадии дезинфекции. К тому времени, как кто-то снова решит воспользоваться услугами ангара, помещение обретет прежнюю стерильную чистоту.

Однако Эндера не переставала тревожить одна мысль: каким-то образом вирус Десколады все-таки проникал наружу — если не через ангар, то через распыляющий барьер, который окружал экспериментальное поле подобно невидимой, но непреодолимой стене. Теоретически ни одна молекула, насчитывающая в себе более сотни атомов, не могла проникнуть сквозь этот барьер, она моментально должна была разрушиться. Изгороди, воздвигнутые вокруг защитной стены, предостерегали людей и пеквенинос, случайно забредших в опасную зону, но у Эндера в мозгу не раз вставала картина, как кто-то пытается проникнуть сквозь дезинтеграционное поле. Каждая клетка тела будет немедленно убита, нуклеиновые кислоты распадутся. Может быть, тело еще будут удерживать какие-то физические связки, но в воображаемой картине Эндера незнакомец рассыпался в пыль на другой стороне барьера, легкий ветерок разносил останки дымным следом, не давая им даже опуститься на землю.

Кроме того, Эндер чувствовал себя крайне неуютно при виде дезинтеграционного барьера, потому что тот основывался на тех же принципах, что и Молекулярный Дезинтегратор. Именно Эндер первым применил разработанное для уничтожения космических судов и ракет устройство против целой планеты — родной планеты жукеров. Произошло это три тысячи лет тому назад, когда он командовал Международным флотом, воюющим против флота жукеров. Сейчас то же самое оружие Звездный Конгресс направил против Лузитании. Если верить Джейн, Звездный Конгресс один раз уже попытался передать сигнал об использовании Молекулярного Дезинтегратора. Тогда она блокировала передачу, обрубив анзибельную связь между кораблями флотилии и остальным человечеством, но кто даст гарантию, что какой-нибудь спятивший капитан корабля, запаниковав при виде неработающего анзибля, на подходе к Лузитании не проверит гибельную силу Дезинтегратора на планете?

Невозможно себе представить, но они пошли на эти меры: Конгресс послал недвусмысленный приказ уничтожить Лузитанию. Совершить ксеноцид. Неужели Эндер напрасно писал «Королеву Улья»? Неужели люди все забыли?

Но для человечества минуло целых три тысячи лет. Достаточный срок, чтобы начать забывать. И хотя Эндер добавил к своим писаниям «Жизнь Человека», вера в эту часть еще не успела распространиться по Вселенной. Люди не успели принять ее настолько, чтобы помешать Конгрессу истребить пеквенинос.

Почему Конгресс вынес такое решение? Вероятно, он преследовал те же цели, ради которых был воздвигнут дезинтеграционный барьер ксенобиологов: чтобы воспрепятствовать распространению опасной инфекции. Конгресс, скорее всего, заботило только одно — любыми методами помешать распространению чумы межпланетного мятежа. Но когда флот достигнет планеты, то — будет приказ, не будет приказа — они все-таки могут использовать Маленького Доктора в качестве последнего средства в борьбе с Десколадой: если не станет Лузитании, вместе с ней не станет и самомутирующего полуразумного вируса, покушающегося на человечество и лучшие его творения.

Путь от экспериментальных полей до нового здания станции ксенобиологов занял немного времени. Тропинка обогнула невысокий холм, прошлась по кромке леса, который служил племени пеквенинос отцом, матерью и живым кладбищем, и свернула к северным воротам в ограде, окружающей человеческую колонию.

Ограда была больным местом Эндера. Она изжила себя, теперь правила о минимальном вмешательстве людей в жизнь пеквенинос были отменены, и представители обеих рас свободно могли проходить через ворота. Когда Эндер только прибыл на Лузитанию, ограду окружало особое поле, которое причиняло любому человеку, попытавшемуся перелезть через нее, невыносимую боль. Во времена борьбы за право свободного, ничем не ограниченного общения с пеквенинос старший приемный сын Эндера Миро пробыл в этом поле несколько минут и получил необратимую травму головного мозга. Однако печальный опыт Миро явился всего лишь первым, хотя и самым болезненным, наглядным примером того, что ограда сотворила с душами людей, заключенных внутри нее. Психический барьер был снят тридцать лет назад. За все это время не возникло ни единой причины, чтобы вновь установить барьер между людьми и пеквенинос, но ограда продолжала стоять. Люди — колонисты Лузитании — решили так. Они хотели, чтобы граница между людьми и пеквенинос оставалась на прежнем месте.

Вот почему лаборатории ксенобиологов были перенесены ниже по реке. Раз пеквенинос должны были участвовать в исследованиях, лабораторию следовало установить поближе к ограде, а все экспериментальные фермы вынести за нее, чтобы люди и пеквенинос случайно не сталкивались друг с другом на улицах Милагра.

Когда Миро отправился навстречу Валентине, Эндер думал, что по возвращении тот будет изумлен и потрясен громадными переменами на планете Лузитания. Он искренне верил, что ко времени возвращения Миро люди и пеквенинос пойдут рука об руку — две разумные расы, развивающиеся в мире и гармонии. Вместо того перед Миро предстанет практически не изменившаяся колония. За редким исключением, люди Лузитании не так уж и жаждали близкого знакомства с иными разумными расами, существующими на планете.

Хорошо, что Королеву Улья с жукерами Эндер разместил подальше от Милагра. Эндер хотел, чтобы жукеры и люди постепенно узнавали друг друга. Однако ему, Новинье и остальным членам их семейства приходилось держать в тайне присутствие жукеров на Лузитании. Если колонисты никак не могли ужиться с подобными млекопитающим пеквенинос, то всякая мысль о насекомообразных жукерах немедленно повлечет за собой яростный всплеск ксенофобии.