Время кобольда - Павел Сергеевич Иевлев Страница 25

Я и сам раньше работал на кобальтов. Сначала рядовым фиктором, потом фиктор-ментором. А потом «Кобальт системс» заявила, что я могу быть свободен от трудовых обязанностей, потому что фикторов больше нет. Виртуал не нуждается в творцах, потому что виртуалом стало вообще всё. Теперь я просто грустный, нищий и очень усталый директор детдома на крошечной муниципальной зарплате. Впрочем, жизнь в Жижецке недорогая, жильё и питание у меня казённые, запросы скромные.

— Антон, — спросила Лайса задушевным тоном, — как твоё душевное здоровье? Строго между нами, разумеется.

— Строго между нами — не дождешься!

— И никаких котов?

Я покосился на подоконник. Кот приоткрыл зелёный глаз, окинул взглядом диспозицию и закрыл его обратно. Чёрной сволочи это не интересно.

Лайса считала движение глаз.

— Значит, есть.

— Я буду всё отрицать!

— Антон, пойми, я тебя до сих пор не сдала и не собираюсь. Если в администрации узнают, что у тебя галлюцинации, то ты вылетишь с директорства моментально.

В Горсовете многие считают, что я — заноза в заднице. Не могу сказать, что они так уж не правы, и последняя попытка моего смещения с должности не добрала совсем чуть-чуть голосов. Нынешний мэр, надо отдать ему должное, не такая мрачная залупа, как предыдущий, но большой любви между нами всё равно не сложилось. В глубине души он считает, что на недвижимость в центре города можно найти более выгодного арендатора, чем на висящий на городском бюджете детдом. Намекал, что мы могли бы съехать в апартаменты поменьше, подальше и похуже.

— Зачем вам этот городской шум? — закатывал крошечные близко посаженные глазки градоначальник. — На окраинах лучше воздух, меньше пыли, дешевле аренда…

Я мысленно показывал ему средний палец, но отвечал вежливо. Мол, для детей переезд — неоправданный стресс, им тяжело привыкать к переменам, здание «Макара» всегда было детским приютом, Кобальт-Системс во времена нашего сотрудничества отремонтировала его и оснастила наилучшим коммуникационным оборудованием для виртуального обучения. Широкие каналы, проекционные поверхности высшего класса, лицензионный доступ к образовательным нейросетям, вирт-педиатрия вип-категории и так далее. Нашему медкабинету Микульчик завидует лютой завистью и постоянно подсовывает городских детей на диагностику. А вы что там сделаете? Торговый центр? Офисный улей? Кому это вообще надо сейчас?

Мэр отвечал уклончиво, что есть, мол, многообещающие проекты…

Я не без оснований подозревал, что обещают они в первую очередь солидный откат.

В общем, стоит мне на чём-то проколоться, и говно пойдет по трубам. Они, небось, уже и нового директора присмотрели.

Предыдущий кандидат на моё место пускал слюни на девочек. Предпредыдущий — на мальчиков. А тот, что перед ним, — на имущество и мебель. Где они таких только находят? А следующему надо будет только подмахнуть бумажку на переезд в другое помещение. Минутное дело, хорошие деньги. Кто откажется?

И только на детей всем насрать.

— Лайса, если ты решила, что мне всё померещилось — то нет. Я был там, где был, и видел то, что видел.

— Я знаю, — вздохнула мадам начальница полиции. — Но лучше бы у тебя были галлюцинации… Помнишь, когда мы познакомились, в городе пропадали люди?

— Такое забудешь.

— Так вот, теперь люди появляются. И это ничуть не лучше.

***

— Нетта, мне кажется, или мы опять в жопе? — спросил я, когда Лайса ушла.

— Это называется «стабильность», — вирп изящно расположилась в освободившемся кресле. — Зачем ты вообще связался с этой девочкой?

— Кем бы она ни была, это ребёнок в беде.

— У тебя на этом фиксация, как сказал бы доктор Микульчик. На детях в беде.

— У кого-то же должна быть?

— Я не против, Антон, — мягко сказала Нетта, — но ты не можешь взвалить на себя все беды мира.

— Нетта, душа моя электронная, не изображай из меня Данко. Я не собираюсь освещать Человечеству путь собственной пылающей жопой. Это просто ребёнок, который пришёл к нам за помощью. Мы можем хотя бы попробовать ему помочь.

— Который?

— Что?

— Который по счету ребёнок пришел к нам за помощью, и ты за него впрягся?

— А какая разница? Ты к чему клонишь, совесть моя облачная?

— Я напомню, — Нетта встала с кресла, подбоченилась и смешно склонила голову на бок, как янтарноглазая сова.

— Начну с Клюси. Ты влез в её проблемы с отчимом, который был, между прочим, мэр города, вообще не понимая, что происходит. Тебя чуть не прибили пару раз, и дел ты наворотил…

— Ну и где теперь тот Мизгирь? — спросил я мрачно. — А я всё ещё тут.

— Мизгирь, конечно, уехал. Но его друзья всё ещё в горсовете. А ты до сих пор чужой здесь.

— Перебьюсь.

— Карина. Ты вытащил её из-под статьи, испортив отношения с Лайсой и областным министерством образования.

— Они бы её сожрали и высрали. Да, девочка наделала глупостей, но блин! Ей пятнадцать, а ей бы жизнь сломали. С тем портфеленосцем я погорячился, конечно, но он сам нарвался, согласись.

— Да-да, он имел глупость прийти в подведомственное ему учреждение и начать требовать исполнения совершенно законных постановлений. Конечно «нарвался»! Именно так это и называется.

— Да ладно, обошлось же. И «законные» не значит «разумные».

— Обошлось, потому что за тебя поручился Кобальт, а не потому, что всех впечатлил фингал, который ты поставил.

— Ты к чему клонишь, красавица?

— Егор.

— Ну, не начинай! Они бы закатали его на психокоррекцию.

— И?

— Возможно, это было бы правильно, — признал я. — Но тогда мне так не казалось.

— Ты не поссорился насмерть с Микульчиком только потому, что с ним невозможно поссориться. Но нельзя сказать, что ты плохо старался.

— Я извинился! Потом.

— А перед инспектором ювеналки? Тоже извинился?