Тэд Уильямс - Глаз бури Страница 25

- Так значит то, чего хочет Инелуки, - слова Джошуа тяжело падали в гробовом молчании затаившего дыхания зала, - это отмщение?

Ярнауга только смотрел на угли.

- Тут есть о чем подумать, - сказал господин Наглимунда. - И нам нечего ждать легких решений. - Он встал, высокий и бледный, тонкое лицо казалось только маской его потаенных мыслей. - Мы вернемся сюда завтра на заходе солнца. - Он вышел, сопровождаемый двумя стражниками в серых плащах.

С его уходом люди в зале впервые за время рассказа Ярнауга стали поворачиваться друг к другу, затем поднялись с мест, сбиваясь в маленькие безмолвные группки. Саймон увидел Мириамель, которой так и не представился случай высказаться, выходившую из зала между Айнскалдиром и прихрамывающим Изгримнуром,

- Пойдем, Саймон, - сказал Бинабик, дергая его за рукав. - Я питаю намерение пустить Кантаку очень немного бегать, потому что дождь сейчас уменьшался. Мы имеем должность пользоваться этими моментами. Я все еще не потерял своей любви к думанью, когда ветер ударяется мне в лицо… и очень много о чем я имею должность думать.

- Бинабик, - сказал Саймон, измученный этим ужасным днем. - Ты помнишь тот сон, который мне снился… всем нам снился… в доме Джулой? Пик Бурь… и эта книга?

- Да, - мрачно сказал маленький человек. - Это тоже относится к тревожностям. Слова, слова, виденные тобой, не оставляют мне покоя. Я питаю страх, что среди них скрывается ужасно важная загадка.

- Ду… Ду Свар… - Саймон боролся со своей измотанной, запутавшейся памятью. - Ду…

- Ду Сварденвирд это было, - вздохнул тролль. - Заклятие Мечей.

Горячий воздух беспощадно жег незащищенное безволосое лицо Прейратса, но он не подавал виду, что ему это неприятно. Проходя по литейной в своей развевающейся красной сутане, он с удовлетворением отметил, что рабочие, одетые в маски и плотные плащи, испуганно расступаются при виде его. Озаренный пульсирующим светом горна, он даже усмехнулся, представив себя архидемоном, шагающим по плитам ада, перед которым лебезят и суетятся подручные дьяволята.

Но настроение тут же упало, и он нахмурился. Что-то не то происходило с этим негодным мальчишкой колдуна - Прейратс чувствовал это так же ясно, как если бы кто-нибудь ударил его в спину кинжалом. Какая-то невидимая связь была между ними со времени Ночи камней; это грызло его и мешало сосредоточиться. Свершившееся в ту ночь было слишком важным, слишком опасным, чтобы допустить любое вмешательство. И вот теперь мальчишка снова думает об этой ночи - вероятно, рассказывает что-нибудь Лугу, Джошуа или кому-нибудь еще. Пора принимать серьезные меры к этому отвратительному, сующему повсюду нос мальчишке.

Священник остановился у огромного тигля и встал, скрестив руки на груди. Он стоял так довольно долго, и чем больше проходило времени, тем больше он свирепел. Наконец один из литейщиков поспешил к нему и преклонил колено, обтянутое плотной брючиной.

- Чем мы можем служить вам, господин Прейратс? - спросил он. Голос был приглушен мокрой тканью, закрывавшей нижнюю часть лица рабочего.

Священник молча смотрел на него, выдерживая паузу, пока выражение частично открытого лица не изменилось, от услужливой неловкости к откровенному страху.

- Где ваш надсмотрщик? - прошипел Прейратс.

- Здесь, отец, - человек указал на одно из черных отверстий в стене пещеры-литейной. - На лебедке сломалось ослабевшее колесо, ваше высокопреосвященство.

Титулование было безосновательным, потому что официально он все еще оставался простым священником, но прозвучало очень гармонично.

- Ну?.. - спросил Прейратс. Человек не ответил, и священник сильно лягнул его по затянутой в кожу голени. - Так приведи его тогда! - завопил он.

Склонив трясущуюся голову, человек заковылял прочь, походкой едва научившегося ходить ребенка в подбитой ватой одежде. Капли пота катились по лбу священника, выплюнутый горном воздух немилосердно жег его легкие, но тем не менее быстрая довольная улыбка растянула его худое лицо. Ему случалось испытывать и худшие муки: Бог… или кто-бы-там-ни-был… знает, что он видел и худшее.

Наконец подошел надсмотрщик, огромный и неторопливый. Когда он наконец дотащился до места и навис над Прейратсом, священник подумал, что за один только непомерный рост этого человека можно было бы расценить как ходячее оскорбление.

- Я думаю, ты знаешь, почему я пришел сюда? - Черные глаза священника яростно сверкали, рот вытянулся в тонкую Полоску.

- Насчет машин, - ответил надсмотрщик голосом тихим, но по-детски капризным.

- Да, насчет осадных машин, - рявкнул священник. - Сними эту проклятую маску, Инч, нечего прятаться, когда с тобой разговаривают!

Надсмотрщик протянул заросшую грубой щетиной руку и сдернул маску. Его изувеченное лицо, покрытое чудовищными шрамами от ожогов, с пустой правой глазницей, снова вызвало у священника ощущение, что он находится в передней верхнего ада.

- Машины не готовы, - упрямо сказал Инч. - Потерял трех человек, когда большая развалилась в последний дрордень. Медленно идет дело.

- Я знаю, что они не готовы. Достань еще людей. Эйдон свидетель, что их в достатке шатается по Хейхолту. Мы и некоторых благородных приставим к делу, не вредно им заработать несколько мозолей на свои нежные ручки. Но король хочет, чтобы они были готовы сейчас! Он отправляется в поход через десять дней. Десять дней, будь ты проклят.

Одна бровь Инча медленно поднялась, напоминая подъемный мост.

- Наглимунд. Он идет на Наглимунд, так ведь?

- Не твоя это забота, ты, паленая обезьяна! - презрительно сказал Прейратс. - Ты делай свое дело! Ты знаешь, за что получил это место, но мы можем и отнять его.

Уходя, Прейратс чувствовал на себе каменный взгляд Инча, его молчаливое присутствие в задымленном зале. Он опять задумался, стоило ли сохранять жизнь этому животному, а если нет, нужно ли исправить ошибку.

Священник дошел до площадки перед следующим лестничным маршем, от которой в обе стороны уходили темные коридоры. Внезапно из тьмы выскользнула темная фигура.

- Прейратс?

Священник спокойно мог не закричать после удара топором, но сейчас он почувствовал, как его сердце забилось быстрее.

- Ваше величество, - сказал он ровно.

Элиас, как будто в насмешку над своими литейщиками, надел черный плащ с капюшоном, прикрывая лицо. В эти последние дни он всегда одевался так - по крайней мере когда покидал свои комнаты, - и никогда не вынимал меч из ножен.

Обладание этим мечом принесло королю такую власть, которой немногие из смертных когда-нибудь обладали, но груз этой власти был очень тяжел.