Айзек Азимов - Фонд Страница 25

Хардин оживился и с интересом посмотрел на него.

— Да, да, я слышал об этом. Управление Навигации направило мне петицию. Они хотели получить этот корабль для научных исследований. Насколько я помню, он в отличном состоянии, не так ли?

— В слишком хорошем, — сухо ответил Веризоф. — У Уайниса чуть не сделались судороги, когда на прошлой неделе он получил ваше послание, в котором вы просили передать этот корабль Фонду.

— Он до сих пор не ответил.

— А он и не ответит. Или ответит пушками. В тот день, когда я покинул Анакреон, он посетил меня и потребовал, чтобы Фонд отремонтировал корабль и вернул его Анакреонскому Флоту для использования в военных целях. У него хватило наглости заявить, что наше послание, полученное им на прошлой неделе, свидетельствует о намерении Фонда напасть на Анакреон. Он подчеркнул, что отказ отремонтировать военный корабль укрепит его подозрения, и он будет вынужден принять меры для обороны Анакреона. Он так и сказал: «Буду вынужден». Вот почему я здесь.

Хардин тихо засмеялся.

Веризоф улыбнулся и продолжил рассказ:

— Само собой, он ожидает получить отказ. По его мнению, это будет отличный повод, чтобы немедленно атаковать Терминус.

— Ладно, Веризоф, значит, у нас в запасе по крайней мере шесть месяцев, пока мы будем чинить корабль. Затем вместе с моими наилучшими пожеланиями мы его возвратим и дадим ему новое название — «Уайнис» — в знак нашего уважения и любви.

Он опять засмеялся.

Веризоф слабо улыбнулся ему в ответ:

— Я думаю, такое решение вполне логично, Хардин, но я встревожен.

— Почему?

— Это ведь такой корабль! В те времена умели строить.

— В нем одном уместилась бы половина Анакреонского Флота. Его ядерные бластеры могут разнести в щепки целую планету. Кроме того, он снабжен защитным полем, способен отражать О-луч, не подвергаясь при этом воздействию радиации. Это уж слишком, Хардин.

— Чепуха, Веризоф, чепуха. Нам обоим известно, что у него уже достаточно вооружений, чтобы и без этого корабля нанести поражение Терминусу. Так какое имеет значение, если мы отдадим им и этот крейсер? Вы же понимаете, что до настоящей войны дело не дойдет.

— Я надеюсь, и все же… — Посол замолчал.

— Ну, ну. Почему вы остановились? Продолжайте!

— Послушайте. Это не в моей компетенции, но я прочитал эту газету. — Он выложил «Журнал» на стол и показал первую страницу. — Что происходит?

Хардин небрежно взглянул на газету:

— Несколько членов Муниципального Совета организовали новую политическую партию.

— Так здесь и написано. — Веризоф волновался. — Я понимаю, что во внутренних делах вы ориентируетесь лучше меня, но они нападают на вас со всех сторон, правда, пока только на словах. Многие ли их поддерживают?

— Очень многие. Вероятно, после следующих выборов они получат большинство мест в Совете.

— А до них? — Веризоф искоса взглянул на Мэра. — Кроме выборов, есть и другие способы взять власть в свои руки.

— Вы принимаете меня за Уайниса?

— Нет, но на ремонт корабля уйдут долгие месяцы, а после этого на нас наверняка нападут. Наша уступчивость будет истолкована как признак слабости, к тому же Имперский крейсер удвоит мощь Анакреонского Флота. И то, что Уайнис на нас нападет, так же точно, как то, что я Верховный Жрец. Стоит ли рисковать? Сделайте одно из двух: ознакомьте Совет с планом военной кампании или ускорьте развязку анакреонской проблемы!

Хардин помрачнел:

— Ускорить развязку? Еще до наступления кризиса? Именно этого я и не должен делать. Ведь существует, как вам известно, План Селдона.

Веризоф заколебался, а потом тихо спросил:

— А вы абсолютно уверены в том, что этот План действительно существует?

— Это не подлежит сомнению, — последовал уверенный ответ. — Я присутствовал при вскрытии Камеры Времени и слышал голос самого Хэри Селдона, рассказывавшего о нем.

— Я не об этом, Хардин. Просто я не понимаю, как можно планировать ход событий на тысячу лет вперед. Возможно, Селдон переоценил свои достижения. — Ироническая улыбка Хардина заставила его несколько сбавить тон, и он добавил: — Впрочем, я не психолог.

— Вот именно. И я тоже. Но в молодости я изучил азы психологии и, по крайней мере, представляю себе, на что способна эта наука, даже если я не смогу воспользоваться ее потенциальными возможностями. Нет, Селдон добился именно того, на что он претендует. Фонд, по его словам, был создан в качестве своего рода заповедника науки, с тем чтобы сохранить науку и культуру умирающей Империи в эпоху варварства, которая уже началась и продлится сотни лет, и возродить их в конце концов во Второй Империи.

Веризоф кивнул, все еще сомневаясь:

— Общеизвестно, что предполагалось такое развитие событий, но можем ли мы позволить себе идти на риск? Можем ли мы ставить под угрозу настоящее ради туманного будущего?

— Можем, поскольку будущее вовсе не так уж туманно. Селдон предсказал и наметил его. Каждый возникающий у нас кризис запланирован и в какой-то степени зависит от успешного выхода из предыдущего кризиса… В настоящее время мы переживаем всего лишь второй по счету кризис. И невозможно предвидеть, чем в конце концов обернется даже незначительное отклонение от намеченного хода событий.

— Это абстрактное теоретизирование.

— Вовсе нет! Хэри Селдон сказал тогда в Камере Времени, что при каждом кризисе наша свобода действий будет ограничена настолько, что единственно возможное решение будет напрашиваться само собой.

— Чтобы держать нас в шорах?

— Чтобы не позволить нам сбиться с пути. Но с другой стороны, кризис пока не разразился, поскольку остается все еще несколько вариантов наших действий. Мы должны как можно дольше пускать все на самотек. И, клянусь Космосом, именно так я и намерен поступить!

Веризоф не ответил. Он закусил нижнюю губу и неодобрительно молчал. Эту проблему они впервые обсуждали с Хардином год назад: проблему противостояния военным приготовлениям Анакреона. И обсуждение ее велось именно по той причине, что он, Веризоф, высказался за прекращение политики умиротворения.

Хардин, по-видимому, угадал его мысли.

— Я сожалею о том, что посвятил вас в эту тайну.

— Но почему? — в изумлении вскричал Веризоф.

— Потому, что теперь уже шесть человек — вы, трое других послов, Йохан Ли и я — прекрасно осведомлены о предстоящих событиях, а я чертовски боюсь, что по закону Селдона знать о них не должен никто.

— Почему?

— Да потому, что пределы возможности передовой психологии Селдона были не бесконечны. Она не могла учитывать слишком большое количество независимых переменных. Он мог прогнозировать действия отдельных лиц не в большей степени, чем вы можете применить кинетическую теорию газов к отдельным молекулам… Он работал с массами людей, населением целых планет, причем действующими вслепую, не представляющими себе последствий своих поступков.