Юлия Латынина - Проповедник Страница 25

Потом мы опять вошли в туман. Через полчаса мы сели где-то на крошечном горном аэродроме. Люди в черных штанах и белых рубашках, опоясанные патронташами, окружили самолет. Мы прилетели к друзьям, но мне почему-то захотелось выйти из самолета с поднятыми руками.

Из-за облаков, нависших над ночными горами, все было окрашено в призрачный желтый свет. Летное поле расположилось едва ли не на уступе скалы, отделенное от пропасти мокрым лужком.

С противоположной стороны вдоль скалы лепились длинные глиняные домики, в каких зимой держат мелкий скот. Крыши их для маскировки были завалены ветками. Было ветрено и темно; в тумане вырисовывался часовой на деревянной башенке, и откуда-то доносилось блеянье овец.

Меня слегка развернули и вежливо подтолкнули к одному из домиков. Ласси со своими сопровождающими уже ушел вперед.

— А как же… — начал я.

— Иди.

Я пошел.

Я проснулся утром около семи. Стены комнаты из необожженного кирпича отсырели из-за вчерашнего ливня и были покрыты слоем размокшей глины. Часть глины сползла на пол и под постланные для меня подушки. Было слышно, как под деревянным полом копошатся морские свинки. Я испачкал холодной глиной брюки, куртку и лицо, вымок и потому проснулся.

Я вздохнул и принялся думать о нашем с Ласси положении. Я не знал, где мы — в учебном лагере, или у какого-нибудь мятежного князя, или у самого полковника, но в любом случае сказать, что мы находились среди друзей, было бы преувеличением.

Люди полковника ничуть не походили на местных князей, которые воюют очень хорошо, пока им никто не приказывает. Изо всех постулатов старинной ереси исиннитов нынче сохранилось лишь два: постулат беспрекословного повиновения старшему по званию и постулат незамедлительной кары за своевольные действия. Ласси, как бы высоко он ни стоял в иерархии мятежников, был троекратно виновен. Он самовольно назвал мне свое имя. Сделав это, он обратился за приказом не к своему учителю и родственнику, а к заезжему святому. Он рассказал этому святому вещи, которые отнюдь не красили борцов за свободу, и намеревался повторить их во всеуслышание. Его выходка привела к тому, что тщательно спланированное покушение на Президента было сорвано, трое людей, преданных полковнику, мертвы, а самый драгоценный агент полковника сидел, скорее всего, напротив майора Ишеддара и рассказывал то, что ему никак не полагалось рассказывать. К тому же Ласси, видимо, еще три месяца назад поругался с руководством мятежников.

Насколько опасным было его положение, можно судить по нашему странному бегству. У полковника были друзья гораздо ближе к столице, тем не менее Ласси поволок нас бог знает куда, через горы, где трижды можно было убиться… Почему? Потому что хотел добраться до человека, который не воспользуется случаем, чтобы расстрелять попавшего в немилость племянника немедленно. И ближе, чем по другую сторону Сизого хребта, такого человека не нашлось.

Тут мои размышления прервались — в дверь постучали. Стражник помотал головой и шевельнул автоматом, дверь открылась.

Молодой парень в черных штанах и белой рубашке поклонился мне и пригласил следовать за собой. Я сказал, что хотел бы вымыться и переодеться. Принесли черные брюки и белую рубашку. Охранники, кланяясь, подали ботинки. Мы вышли на утреннее солнышко, и меня повели к небольшому домику, втиснувшемуся между скал.

— А где Ласси? — спросил я.

Никакого ответа. Забавное это ощущение, когда не знаешь, на завтрак тебя ведут или же на расстрел.

У порога домика меня заставили снять обувь и распахнули дверь в комнату направо. Комната была низенькая, с двумя щелями для света в потолке и большим дубовым столом посередине. Возле стола — десяток коротконогих стульев. На стене — обшитая мехом картина: полководец Исинна, коленопреклоненный, преподносит великому царю Дасаку захваченный город. Полководец крепко держал город в руках. Город походил на торт с кремовыми башенками. Царей, принимавших город, было сразу двое. Один царь протягивал руку и улыбался, принимая от своего любимца город с кремовыми башенками. Другой царь вытаскивал из-за пояса кривой меч. Вернее, это был один и тот же царь Дасак IV, а картинка символизировала его двуличие.

За столом посередине комнаты сидел человек и ел яичницу. Ему было лет сорок на вид, он был сухощав и подтянут, с тонким, чуть удлиненным кверху лицом, с широким лбом и большими глазами цвета желтой осенней листвы — верная примета того, что человек болен вечерней лихорадкой. На левой руке его не хватало двух пальцев. На нем была белая шелковая рубашка, расстегнутая у ворота.

— Здравствуйте, — сказал он, — меня зовут полковник Исинна.

За спиной полковника висел отрывной календарь. На календаре была изображена цифра 236 — до официального признания мятежников оставалось тридцать два дня.

Глава седьмая

Полковник спросил, что я предпочитаю на завтрак, и я ответил, что полагаюсь на гостеприимство хозяина. Мне принесли то же, что и полковнику, — поднос с перепелиной яичницей, лепешками и козьим сыром. На этот раз я был довольно голоден и с удовольствием принялся за яичницу.

Я покончил с яичницей, полковник налил мне полную кружку дымящейся вирилеи и спросил:

— Я хотел бы услышать вашу версию того, что произошло.

Я стал рассказывать. Я старался быть чрезвычайно убедительным. Я призвал на помощь весь свой талант рассказчика, зная, что от моего языка зависит жизнь Ласси и моя собственная. Полковник откинулся на спинку стула и пристально глядел на меня своими желтыми, как головка сыра, глазами. Потом махнул рукой.

— Хватит. Вы говорите то же, что и другие.

— Мы договорились рассказывать правду, — возразил я.

— Откуда я знаю, о чем вы договорились — лгать или рассказывать правду? — резонно заметил полковник.

Судя по реплике полковника, ни Ласси, ни тех троих еще не пытали. Иначе бы он был уверен, в чем мы договорились. Полковник побарабанил пальцами по столу и спросил:

— Вы — сотрудник отдела безопасности «Анреко»?

— Нет, — сказал я, — я начальник отдела связи.

— А что может доказать, что вы не подрабатываете по совместительству шпионом?

— У меня нет на это времени, — сказал я.

Полковник полез в ящик стола, достал оттуда папку, а из папки несколько фотографий.

— Кто это?

— Глава отдела безопасности Антонио Серрини.

— А это?

— Его секретарь.

— А это?

— Один из сотрудников. Его, кажется, зовут Ремис. Майкл Ремис.

— А это?

— Джонатан, двоюродный брат Ремиса.