Михаил Тырин - Пустоземские камни Страница 25

– Слушайте меня, девочки-мальчики, – наконец решился я. – Сколько мы с вами гуляли по минитрону? Час, не больше, так? Плюс час с небольшим провалялись под наркозом в боксах. Итого, скажем, два с половиной часа...

– Мы тоже умеем считать, – нетерпеливо заметил Максим. – Дальше что?

– А дальше то, что до темноты мы должны вернуться в исходное состояние. Любой ценой, ясно? На все у нас три-четыре часа. До утра здесь не появится ни один человек.

– Нас кто-то может поймать в темноте? – спросила Эльза.

– Нет, никто нас не поймает.

– Но тогда ведь мы можем переночевать и здесь. А завтра пусть нас вырастят обратно.

– Нельзя нам здесь ночевать!

– Да не тяни ты, говори! – воскликнул обозленный Максим.

– Через пять или шесть часов начнутся необратимые процессы в наших организмах. И когда нас увеличат, мы в лучшем случае останемся на всю жизнь тяжелобольными людьми. Если, конечно, выживем.

– Мы навсегда останемся маленькими? – проговорила Эльза, которая, похоже, плохо следила за моими мыслями.

– Нет, не останемся. Дело в том, что принцип действия аппарата Меньшикова строится на отсечении молекулярной структуры и поглощении лишней влаги. Некоторые молекулы содержат всю информацию о развитии организма. С отсечением молекулярного вещества отсекается и информация. Организм развивается каждую минуту, и если он не получает этой информации, наступает сбой в развитии. Это допустимо в пределах восьми-десяти часов, но не более.

Рассказывая это, я с опаской поглядывал на Эльзу. Я боялся, что она вновь устроит концерт. Но она сидела тихо, обхватив колени побелевшими пальцами.

– Ну ты и наговорил, – сказал Максим. – А почему нас не предупредили про всю эту ерунду?

– А как ты думаешь? – ядовито ответил я. – Много у нас было бы клиентов, если бы мы всех предупреждали?

– Но вы не имеете права производить опасные для людей эксперименты! Это незаконно, – воскликнул он.

– Да не опасные они! – Я тоже заорал, потому что мои нервы тоже не железные. – Все законно, есть лицензия Министерства здравоохранения, если хочешь.

Я перевел дыхание и сказал спокойнее:

– Ну вот скажи, Макс, ты водку пьешь?

– Пью, – удивленно и настороженно ответил он.

– И что, жалуешься на здоровье?

– Да нет...

– А если будешь в день выпивать литр, два, ведро? Что тогда будет?

– При чем водка-то?

– Да это то же самое! Я пережил уже сотню трансформаций и здоров как лось. Вредна передозировка.

– Все равно вы должны были...

– Хватит! – крикнула Эльза и ударила кулачком по коленке. – Нашли время!

Максим обиженно взглянул на меня и замолчал.

– Алик, – продолжала девушка, – что же нам делать?

Я перевел дыхание. Наша судьба, кажется, и в самом деле зависела сейчас только от меня.

– Мы не сможем сами включить аппаратуру. Нужно будить Леху.

– Как?

Я встал, подошел к машине.

– Поехали.

По дороге я объяснил, что Леха спит на скамейке в пятидесяти сантиметрах от пола. Достать его будет очень сложно, но нужно что-то придумать.

– А если стрелять? – предложил Максим.

– Не пойдет. Если даже он что-то почувствует, то вскочит, начнет прыгать по комнате, передавит нас. Но вряд ли наше оружие способно разбудить его. Нужно сделать все спокойно, а к моменту его пробуждения нам лучше уже быть в боксах.

– Тогда можно разжечь под ним костерчик. Пока он будет разгораться, мы вернемся на места.

– А когда он разгорится, Леха встанет и убежит, – продолжил я. – А наши обгоревшие скелетики выставят в Музее пожарного дела.

Эльза молча наблюдала за нами сквозь полуприкрытые веки. Потом спросила:

– А от чего он вообще может проснуться?

– От хорошего пинка, – ответил я. – Но иногда и от громкого звука.

– Ясно...

Я удивлялся, как спокойно переносит наши неприятности эта капризная девчонка. Видимо, она еще не поняла, насколько все серьезно. А может, чрезвычайные обстоятельства пробудили в ней другого человека.

Стеклянная труба располагалась для нас очень удачно – выпускной клапан находился на уровне пола. Мы выбрались через него вместе с машиной и оказались на желтом линолеуме.

– Ну и грязища, – подивился Максим. – Здесь что, никогда не убирают?

– Убирают, – оскорбленно ответил я. – Но влажная уборка – это еще не стерилизация, пойми.

– Это и есть ваш Леха? – спросила Эльза, указывая на исполинскую кроссовку, торчащую над краем скамейки.

– Он...

Девушка внимательно осмотрела заставленную приборами комнату.

– Алик, только ты знаешь, что здесь можно заставить громко звучать.

– Радио! – обрадовался Максим.

Я выразительно посмотрел на него. Но он и сам уже понял, что погорячился – радиоприемник висел на стене в двух метрах от пола.

– Может, как-нибудь залезть на стол, – размышляла Эльза, – и свалить с него что-нибудь тяжелое?

– Как-нибудь залезть? – переспросил я.

Мы не спеша прогуливались взад-вперед. Я уже начал склоняться к мысли, что действительно придется стрелять в Леху. И вдруг в воздухе мелькнула черная тень. Максим упал и покатился по полу, как скомканная бумажка. Мы испуганно замерли. Казалось, после такого кульбита человек должен превратиться в котлету. Но он сразу вскочил и закричал:

– Бегите! Скорей!!!

Я растерянно обернулся и увидел, что свет заслоняет нечто черное и огромное, как грозовая туча. Эльза успела отбежать и забиться в пространство между полом и ножкой стула. Я заметил, что она начала стрелять. То же самое делал и Максим.

Это дало мне шанс: черная туча отшатнулась, а я, сделав несколько неимоверных прыжков, залег между двумя листами линолеума на полу. Из-за скопившейся грязи здесь было совсем немного места, но я сумел ввинтиться в лохмотья пыли и затихнуть. Лишь теперь я получил возможность опознать черную тучу.

Это был сотрудник нашей фирмы – жирный черный кот, которого за вредность мы прозвали Никотином. Он был бездомным, Аллочка пожалела и приютила его, и вот теперь я пожинал плоды ее доброты.

Видимо, Эльзе и Максиму удалось надежно спрятаться. Никотин направился ко мне.

Он подошел и начал внимательно рассматривать мое убежище то одним глазом, то другим. Затем приблизил голову и шумно вдохнул. Поток воздуха едва не вынес меня наружу.

У котов очень нежные органы чувств. Я затаил дыхание, но, видимо, мерзкое животное все же учуяло меня. Я понял это, когда он начал выцарапывать меня из щели когтями.

Острый крюк размером в половину моего роста царапнул по линолеуму и чуть не разодрал на мне комбинезон. Это повторилось несколько раз.

– Кис-кис-кис, – тихонько позвал я.

Никотин вздрогнул и убрал лапу под себя. Он смотрел на меня немигающими глазами, а я лепетал какую-то чушь: