Тим Скоренко - Законы прикладной эвтаназии Страница 25

Морозов оглядывается.

«В том шкафчике».

У противоположной стены ещё несколько шкафчиков. В одном Морозов находит приличной сохранности халаты из толстой грубой ткани. Один он подаёт Майе, другой надевает сам: рубашка всё равно испачкана и порвана.

Она пытается приподняться, у неё не выходит. Морозов помогает ей вдеть руки в рукава, подкладывает под неё халат, запахивает. Её кожа холодная, как у мертвеца. Тем не менее от прикосновения к её телу Морозова бросает в жар.

«Тебе не холодно?»

«Чуть-чуть. В целом – нормально».

Алексей Николаевич видел людей, выходящих из комы. Обычно им нужно несколько недель, а то и месяцев на полное восстановление моторики. Выходящая из анабиоза явно справляется быстрее. И рассудок её в порядке.

«Как ты попала к японцам?» – спрашивает он.

«Это долгая история. Мне понадобится ваша помощь».

«Из какого ты года?» – спрашивает он.

Она не может быть из сорок пятого.

«Вы не поверите».

«Я поверю во всё, что угодно. Я только что разморозил русскую девушку, положенную в анабиоз японцами шестьдесят пять лет назад».

«Из две тысячи шестьсот восемнадцатого».

Алексей Николаевич молчит. Он заставляет себя поверить. Он не может, но это необходимо.

«Я хочу выбраться отсюда, – говорит Майя. – Но нужно взять чертежи».

Да, нужно взять чертежи. Это Морозов понял и без неё.

Встать Майя пока что не может.

«Там в основном результаты экспериментов, – поясняет она. – Чертежи на центральной полке в первом шкафу».

«Да, я уже видел их».

«И все дневники. Это вторая снизу полка там же.

Стопка у него на руках достигает высоты в полметра. Держать её нелегко.

Она поворачивает голову, чтобы видеть, что он берёт.

«Наверное, всё, – говорит она. – Чертежи прибора из моего времени, чертежи профессора Иосимуры, результаты его опытов».

«Ты работала с Иосимурой?»

«Да. Он страшный человек».

«А кто этот мертвец?»

«Это Накамура, ассистент. Он погрузил меня в сон. Он был хорошим человеком – одним из немногих. Он любил женщину, которую звали Иинг. Она лежит перед ним».

Он смотрит на рассыпавшийся прах.

«Значит, он покончил с собой, – говорит Майя. – У него не было другого выхода».

Повисает пауза.

«Как вы вошли?»

«Через дыру вон там, – показывает он. – Её пробило снарядом».

«Не слишком удобно».

«Здесь нет другого выхода?»

«Нет. Или я о нём не знаю. Есть канал, ведущий от генератора к подземной реке. Но мне кажется, это ещё более сложный способ».

«Я буду готовить дорогу, хорошо?» – спрашивает он.

«Да».

«Мне придётся тебя снова переложить».

«Перекладывай».

Он переносит Майю на анабиозис, койку подтаскивает к отверстию от снаряда, затем ставит на неё стул. Второй стул перебрасывает через дыру на другую сторону – может пригодиться, если придётся карабкаться обратно. Папки с документами лежат на койке.

Морозов аккуратно очищает поверхность дыры, перебирается на ту сторону.

«Я к тебе вернусь! – кричит он Майе. – Посмотрю, можно ли тут выбраться».

А если нет? Что ты будешь делать, профессор?

Лифт открыт. Он смотрит на его потолок: тут есть люк, через который он и провалился. Профессор подставляет стул. Высовывается наружу, встав на носки. На стене – лестница. Слава богу, выход есть.

11

Майя выбирается на поверхность первой. Профессор страхует её снизу. Папки они завернули ещё в один халат, сделав что-то вроде вещмешка.

Никто не видел падения Алексея Николаевича. Всё тот же грязный вагончик, всё та же вонь и мусор. Прошло около четырёх часов, как он провалился. На восстановление координации, пусть и не в полной мере, Майе понадобилось два с половиной часа.

Майя стоит с закрытыми глазами и дышит. Дыхание – не естественная потребность, а наслаждение. Воздух – амброзия. Это видно по её лицу. Алексей Николаевич рассматривает Майю. Она высокая, очень высокая. Выше его сантиметров на десять. У неё длинная изящная шея, острый подбородок, горбатый, птичий нос и синяки вокруг огромных глаз. Тёмные жёсткие волосы – сейчас сальные, влажные.

Она открывает глаза и смотрит на него.

Голубые, невероятно красивые глаза.

«До машины идти довольно далеко», – говорит он.

«Ничего».

«И я не знаю, в каком мы районе города».

«Пинфань уже город?»

«Да, часть Харбина. Пригород».

«Мы странно выглядим?»

«Нормально, дойдём».

В последнем он не уверен. Если их остановит полицейский, то у него проблем не будет. А вот объяснить, кто такая Майя, он не сможет. У неё нет документов. Он спросил её об этом ещё внизу. «Нет, – сказала она. – Никаких бумаг». И она всё ещё пошатывается.

Алексей Николаевич видит такси. По знаку машина останавливается.

«Мемориал 731-го отряда, знаете?»

Таксист знает.

«Я всё это видела», – говорит Майя.

«Отряд?»

«Да. Я жила с Исии».

«С Исии?»

Морозов сам ненавидит, когда люди переспрашивают, но тут другая ситуация. Просто в её слова очень сложно верить.

«Да».

Таксист едет довольно быстро, хотя дорогу свободной не назовёшь.

«Кого ты ещё знала?»

«В основном я общалась с Исии и Иосимурой. Был ещё полковник Мики, но он не из командования. И Накамура, лаборант, который меня спас. Ещё его предшественник, Комацу. Больше я не общалась ни с кем. Я была в отряде всего два месяца».

«Откуда все эти документы?»

«Это правда долгая история. Я расскажу тебе как-нибудь».

До того Алексей Николаевич не замечал, говорит она ему «вы» или «ты». Теперь обратил на это внимание.

Таксист останавливается около здания музея. Морозов платит за проезд, они выходят.

Машина на месте. Майя забирается на переднее сиденье.

«Расскажите мне подробнее о вашем времени», – говорит она.

«Что ты хочешь знать?»

«Кто сейчас президент России?»

«Дмитрий Медведев. Или Владимир Путин. Один премьер, другой – президент, но это неважно».

«Да, я вспоминаю. Этот период так и называется: двоевластие Путина».

«Почему именно Путина?»

«Нас учили, что от него больше зависит. А кто президент США?»

«Барак Обама».

«Первый чёрный. Помню. Это легендарное время».

«Что у тебя за чертежи?»

«Ты сможешь построить по ним устройство для анабиоза. И заморозить меня, чтобы я могла вернуться в своё время».

«Как ты попала в прошлое?»

«Наверное, ошибка в программе. Я потом расскажу. Лучше продолжай про своё время. Кто ты?»

«Я врач из Москвы. В Харбине читаю лекции, двухнедельный курс. Затем – обратно в Москву».

«Я с тобой».

«Надо будет как-то разобраться с документами для тебя».

«Надо. Какая у тебя специализация?»

«Нейрохирург».

Морозов удивляется Майе. Она говорит, как обычная девчонка со средним образованием – её интонации, её звонкий голос, её манеры. Но при этом каждая фраза взвешенная и чёткая, точно её автор обладает математическим умом и огромным опытом.