Владимир Михановский - Случайные помехи Страница 25

Перед этим Торопец с помощью прямых астрономических наблюдений уточнил зыбкие границы участка пространства в районе Проксимы Центавра, столь удачно обнаруженные земными астрофизиками. Там располагались силовые поля, после небольшой корректировки годные для заключительной фазы Эксперимента – транспонирования Сергея Торопца на Землю.

Много бессонных ночей пришлось провести Сергею за электронным калькулятором, прежде чем он, просуммировав воздействие всех внешних факторов, выбрал момент торможения. Каждое утро один из белковых выбрасывал из капитанского отсека целый ворох пластиковых листков, испещренных цифирью, покрытых вязью многократных интегралов.

Приближалась трудная и опасная минута, о которой Торопец думал еще пять лет назад, во время старта. При торможении снова возникнут кошмары перегрузок, с которыми не справятся никакие приспособления землян. Когда-нибудь люди научатся управлять тяготением.

За время полета Торопец сжился с кораблем, который стал ему вторым домом. Он уже не мыслил себя и без чуточку педантичного головного манипулятора, особенно после того, как Орландо спас его, блестяще проведя хирургическую операцию. «Расскажу об этом на Земле – ни за что не поверят, – усмехаясь, думал иногда Сергей. – Однако факт остается фактом». А однажды, глядя на старшего белкового, который с увлечением возился у телескопа, на его математически точные движения, неожиданно подумал: вот будет великолепный помощник Женевьеве! Идеально точный глазомер, плюс, как говорится, твердая рука. Специальных знаний, конечно, маловато, но это – дело наживное. В медцентре он будет незаменим. И других белковых можно приспособить к хирургическим операциям. Вернусь – расскажу об том Женевьеве, путь поразмыслит над моим предложением, каким бы необычным оно ей ни показалось. Она должна согласиться. Но тогда придется ждать еще целых семь лет, пока старушка «Анастасия» доберется обратно до Земли дедовским способом. Правда, корабль без человека на борту может увеличить ускорение, тогда он возвратится раньше… Да, нужно предупредить этого чертушку Орландо, чтобы он после возвращения не рассказал случайно Женевьеве, как я разбил ее портрет о плиты лунного космодрома. Еще обидится, чего доброго.

Он давно уже отличал одного белкового от другого, в полете каждый из них обрел индивидуальные черты. Они перестали быть для него совершенно одинаковыми, как в начале полета или там, на лунном космодроме.

Мысли капитана все чаще обращались к Земле. Думать о родной планете было и сладко, и чуточку тревожно. Земля казалась дымкой, сном, и только сила воспоминаний да еще видеозаписи возвращали ее к реальности. И тогда он тосковал по оставшимся друзьям, по ласковым рукам Зойки, по ее смеху и глазам. Часто во сне грезился сын, которого не видел.

Еще два года до их встречи. Два года в режиме крутого торможения, затем остановка и немыслимый прыжок через пространство. Говоря словами Зойки, он нырнет в холодный космос близ Проксимы Центавра, с тем чтобы вынырнуть на Земле, в поле синтеза, под силовым колпаком Пятачка. «И уйду я в туман, не боясь, не печалясь, отирая со лба вековую усталость, чтобы вынырнуть снова, прорезавши дали, на каком-то витке бесконечной спирали…»

Особенно трудны оказались первые дни торможения. Полы и потолки во всех отсеках корабля как бы поменялись местами, и к этому нужно было привыкнуть. Перегрузки были настолько велики, что капитан порой чуть ли не терял сознание. Тогда ему помогал головной манипулятор. На пятом году полета у белковых, составляющих экипаж «Анастасии», начали проявляться эмоции, вовсе не запрограммированные их создателями. Возможно, этому способствовала обстановка на корабле: внешне монотонная, она была полна неожиданностей и часто требовала принятия мгновенных решений.

Особенно привязался к капитану Орландо. Много времени они проводили вместе, либо обсуждая какую-нибудь проблему, либо просто беседуя.

Когда Андрей немного подрос, он стал часто ходить к Пятачку один, без матери, тем более что Зоя Алексеевна была очень занята в школе. Она переквалифицировалась и с нового учебного года преподавала в старших классах. Это была важная перемена в ее жизни. Работать пришлось много. Зоей руководило желание стать вровень с Сергеем.

Шло к концу лето, безмятежные солнечные дни. полны. Через несколько дней начинались школьные занятия, она подолгу просиживала за столом, готовясь к урокам.

Андрей ежедневно ходил к Пятачку.

Забравшись на холм, он мог часами рассматривать комплекс, наблюдать за его таинственной жизнью. Ученые трудились над аппаратурой, что-то непрерывно отлаживали, проверяли. Иногда из исполинского генератора, похожего на средневековую башню, которая стояла рядом с полигоном синтеза, вдруг выскакивала длинная голубая искра, почти невидимая в дневном свете.

Однажды, с месяц назад, будучи здесь без матери, Андрей задумал проникнуть на Пятачок. Он спустился с холма с независимым видом направился прямиком к строениям, которые сгрудились в долине.

За несколько шагов до невидимой преграды властная сила притормозила его. Андрею показалось, что он идет в вязкой среде, плотность которой с каждым шагом возрастает. Наконец он остановился, не в силах продвинуться дальше ни на сантиметр. Даже для того чтобы пошевелить рукой, приходилось прилагать неимоверные усилия. «Я словно муха, увязшая в меду», – подумал мальчик.

Тогда он решил изменить тактику. Выбрался кое-как из силового поля, взобрался на холм примерно до середины и с разгона ринулся вперед. На сей раз упругая преграда оттолкнула его, словно подушкой ударив по лицу, да так сильно, что Андрей, не удержавшись, упал и сильно расшибся. Хорошо, что все это происходило в дальнем конце Пятачка и сотрудники его не видели.

Дома мать долго допытывалась, откуда у него шишки и синяки, но до истины так и не докопалась.

Сегодня на Пятачке было оживленнее, чем обычно. Люди в белых комбинезонах возились у циклопических установок, создающих синтезирующее поле. У мальчика сладко заныло сердце: неужели готовятся к приему капитана Торопца? Да, наверно, так. Ведь отец должен возвратиться на Землю через несколько месяцев. Точной даты не знает никто, потому что в свободном полете космического корабля слишком много случайных воздействий внешних сил, от метеоритных ливней до силовых полей, кочующих в пространстве.

Андрей не мог усидеть дома: а вдруг отец вернется раньше времени?! Когда выдавалось свободное время, с ним приходила и Зоя Алексеевна. Жили они теперь неподалеку от Пятачка, в новом доме-игле.

С утра небо начало хмуриться, но сейчас проглянуло солнце. Андрей вытащил из кармана осколок зеркала, которым запасся заранее. Может, хоть солнечный зайчик проникнет сквозь защитный купол Пятачка?..