Игорь Николаев - 1919 Страница 25

Резким движением Рихтгофен наклонился, почти перевалился через подлокотник каталки, железной хваткой зацепил Шетцинга за воротник и притянул к себе.

— Когда ты будешь падать в разбитом самолете, — сказал, почти прошипел он прямо в лицо ошеломленному Рудольфу. — Когда у тебя из горла и живота будет хлестать на приборную доску твоя же кровь, черная кровь из порванной печени, тогда ты сможешь сказать мне, что такое трусость, и что такое смелость. Только тогда!

Он ослабил схватку и Шетцинг сбросил руку Барона.

— Может быть, такой день и наступит, — чеканя каждое слово сказал Рудольф. — Но я не превращусь в тебя, не стану таким же… Я не потеряю себя.

Он зашагал обратно, к своему самолету, не чувствуя под собой ног. Рудольф не оглядывался, высоко задрав подбородок он надеялся, что никто не видит навернувшихся на глаза слез. Шетцинг чувствовал себя так, словно кто-то вырезал ему частицу сердца.

— Посмотрим, — сказал ему в спину Рихтгофен, судорожно склонив голову, стискивая пальцами ободья колес. — Думаю, скоро ты меня очень хорошо поймешь.

Дэвид Ллойд Джордж перевернул еще один лист в объемистой картонной папке, сплошь исчерканной пометками, штампами и грозными предупреждениями в стиле «совершенно секретно». Папка содержала краткую сводку основных положений по грядущей операции «UR», до начала которой оставалось немногим более двух суток. Около ста страниц сводок, схематичных карт, расчетов и графиков — квинтэссенция крупнейшей военной акции в истории.

Премьер знал ее едва ли не наизусть, но все равно снова и снова стремился вникнуть в мельчайшие нюансы, предвидеть исход титанического столкновения сильнейших держав мира. Общий баланс сил и задачи противников на весеннюю кампанию девятнадцатого года были понятны и очевидны. В плюс Антанте следовало записать общий численный перевес, промышленную и финансовую мощь, а так же техническое превосходство. Теперь, с вступлением в полную силу американского союзника, немцы и их немногочисленные сателлиты окончательно оказались в однозначном и бесспорном меньшинстве. Как говаривал фельдмаршал Хейг, за немцев играет их великолепная промышленность, сильнейшая на континенте, а за Антанту — всего лишь весь остальной мир. Это было не совсем точно по форме, но в целом справедливо по сути.

И все же…

Полное спокойствие и абсолютная уверенность в исходе войны, которые премьер Британии демонстрировал миру, давно превратились из политической маски в часть его самого, но все же наедине, без свидетелей, он мог дать волю сомнениям — сомнениям в превосходстве, сомнениям в победе.

Ведь это были немцы, будь они прокляты.

Иногда Ллойд Джорджу казалось, что все удары Антанты, сколь бы мощны и страшны они не были, приходятся в подушку, набитую невесомым пухом — подается, но не порвешь, как ни старайся. Остается только боль, как будто кулак налетел на гранитную глыбу. Немцы терпели поражения, отходили, но не сдавались. По слухам от нейтралов и сведениям разведки, германцы давно уже голодали, армия исчерпала последние резервы призывников, к станкам вставали женщины и инвалиды. Однако, фронт и не думал рушиться, рейхсвер отступал, но держался, снова и снова возводя перед армадами союзников сплошную стену, ощетинившуюся штыками и стволами.

Грядущее наступление, страшно даже подумать какое по счету, снова планировалось под девизом безусловного превосходства Антанты, с решимостью окончательно разобраться с настырными и не в меру упорными бошами. Но предыдущие атаки так и не стали окончательными. Первый, второй, третий Ипр… Отборные стрелки мирного времени разорваны тяжелыми гаубицами, «армия Китченера» полегла за несколько страшных часов, танкисты сгорели между Бурлоном и Шельдой. Их больше нет. И теперь неофициальный повелитель Британии просто боялся, что все повторится вновь. Да, он искренне боялся, что вновь, несмотря на месяцы подготовки, немыслимое количество ресурсов, техники и людей будут брошены в топку чудовищной бойни, и… боши опять извернутся и превратят запланированный мат в технический гамбит.

Может быть, немцы знают какое-то колдовство, которое позволяет им делать снаряды из камней, а солдат из глины, как големов Бен Бецалеля? По всем мыслимым расчетам, у них еще полгода назад должны были кончиться запасы нефти, каучука, меди, алюминия, продовольствия, наконец, но противники в рогатых касках и не думали складывать оружие и разбредаться по голодным домам.

Разумом премьер понимал, что это не колдовство, а выскребаемые по углам крохи, своего рода «лебединая песня» Рейха, напрягающего мускулы всей державы в последнем запредельном усилии. Но беда заключалась в том, что если усилие позволит Германии выстоять под молотом «UR», то все жертвы четырех лет изматывающего противостояния можно считать бессмысленными. У Антанты больше нет сил для новых масштабных наступлений и нет времени для того, чтобы удушить противника блокадой, а значит — придется договариваться со злейшим врагом. Немцы многое потеряют, но останутся организованной и опасной силой, жаждущей реванша, а уж если они сохранят захваченное на Востоке, у так некстати и не вовремя павшей России…

Это категорически неприемлемо, ведь война должна была уничтожить Германию как сильнейшую державу континента, убить самого агрессивного соперника Британии и вернуть Европу к ее нормальному и естественному состоянию — непрерывному соперничеству государств, которых будет заботливо опекать и поддерживать Англия, следя, чтобы европейские дети не заигрались в политику и войну слишком сильно и безрассудно. Но пока по итогам прекратила свое существование Россия со своим легендарным «паровым катком» — еще дюжину лет назад козырная карта британской политики. А сокрушение Германии было столь же далеко как осенью четырнадцатого, когда Фриц, Ганс и Вильгельм колотили кованым сапогом в ворота французской столицы.

Будь проклята эта война, будь проклята Германия! Богопротивное государство, из глупого упрямства бросившее вызов единственно верному и справедливому мировому порядку, единственно достойному гегемону — Великобритании, первой державе мира! Им же предлагали союз! Но партнерству равных немцы предпочли безумное состязание стальных чудищ, пытаясь тягаться с флотом, которому вот уже сто лет не было соперников.

Вина рейха была велика еще и оттого, что, втянувшись в истощающую военную гонку, Англии приходилось мириться с резким подъемом Штатов. Притом не просто мириться, но и брать у бывшей колонии кредит за кредитом, унизительно договариваться о льготных поставках техники, просить об отсрочках платежей. Североамериканским Штатам было еще далеко до состояния подлинно великой державы, но американцы твердо ступили на этот путь. Их военные заводы, склады, дивизии возникали как по мановению волшебной палочки. Все больше посвященных в тайны союзников англичан невольно задумывалось, не проглядели ли они в борьбе с привычным злом рождение нового соперника. И это была проблема, которая никуда не исчезнет, требуя разрешения по окончании военных действий.