Александр Казанцев - Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 5 Страница 25

– О'кэй, мы еще выпьем с вами. Вы все еще носите темные очки?

– У меня глаза разного цвета. И солнце здесь яркое. Постарайтесь не напиться.

Боже! Какая сказочная страна! Все вспорхнуло вокруг, переливаясь оперением райских птиц. Их щебетанье врывалось, как первозданная музыка природы. Я уже понимал зовущие ритмы местных танцев, я готов был кружиться в экстазе, исступленно прыгать под звуки барабана, самозабвенно вертеть туловищем. Я уже понимал простодушно открытые сердца детей джунглей, с которыми словно заключил освещенный любовью союз. Я налетел на своего эбенового Геракла и расцеловал его. Он подумал, что теперь уж я действительно пьян, и поволок меня в номер. Но я был трезв, как папа римский, и счастлив, как нищий, нашедший бумажник. И я подарил негру свой бумажник со всем содержимым. Но он, каналья, оказывается, засунул мне его обратно в карман.

Я шел по вестибюлю и улыбался всем. Даже «коммунистические советники» показались мне милыми…

Потом я мчался, сидя за рулем джипа с опознавательными знаками нейтральной державы.

Дорога сверкала, она казалась расплавленной, в ней отражалось солнце, протягивая по асфальту золотистую дорожку, как луна на воде. Такие дорожки, по поверью, ведут к счастью. Я мчался за своим счастьем.

Вдруг руль потянуло вправо. Я нажал на тормоза.

Над ухом раздался свист. Это была стрела…

Пришлось остановиться. Спустили сразу обе шины. Я проехал ярдов двести, чтобы быть подальше от стрел, и порядочно «изжевал» резину.

Я посмотрел на часы. Время неумолимо!

Он сказал три ноль восемь, не три с четвертью, не три ноль ноль, а именно ноль восемь. Этим подчеркивалась точность. А я сидел под жгучими лучами африканского солнца и рассматривал разрезы, - да, да! не проколы, а разрезы! - в баллонах. Эти проклятые черномазые поставили на шоссе ловко прилаженные ножи. Оказывается, я пролетел, не останавливаясь, через контрольный пост.

Черные солдаты, трое с луками, двое с ружьями, подошли ко мне и выразили, пощелкивая языками, свое сожаление. Не разобрали, что я американец.

Двое стали помогать мне. Резина была бескамерная, приходилось ремонтировать покрышки на месте.

Вероятно, я был изобретательно красноречив, но мое красноречие разбивалось о невежественную глухоту черных солдат.

Мы уже починили одну шину, другое колесо заменили на запасное. Можно было ехать. Было три часа ноль семь минут.

Я живо представил себе детектива в темных очках, скрывавших разный цвет его глаз. Он расхаживал около стены без окон и ждал меня.

Небо было эмалево-синим. Под таким небом все люди должны быть счастливыми. Я слышал или читал где-то, что облака в небе - это упущенное людьми счастье. Чем более затянуто небо, тем несчастливее люди под ним. А когда людям особенно хорошо, небо совсем чистое.

Я был уверен, что разноглазый в темных очках ощущает то же самое, есть же у него жена, мать, невеста, может быть, дети. Он показал себя человеком, позвонив мне. Он не мог уйти! Он дождется меня!.. Я буду читать записку, написанную ее рукой, буду мысленно слышать сводящий меня с ума голос!..

Небо было синим и чистым. В нем что-то блеснуло. На большой высоте шел самолет.

На некотором расстоянии от него тянулись белые расплывающиеся хвосты сразу нескольких «комет». Я понял. Это были «догоняющие ракеты». Они несли смерть отважному пилоту, но казалось, что кто-то хочет украсить небо, рисуя на его эмали эти белые следы, словно отделывая его под диковинный синий мрамор.

Кажется, «догоняющие ракеты» сбили самолет… слишком поздно…

От самолета успела отделиться белая точка. Может быть, пилот успел выпрыгнуть с самолета? Нет! Самолет пошел вниз, оставляя за собой черный след, уже на горизонте. Пилот не мог выброситься заблаговременно…

Черные солдаты смотрели из-под ладоней на растущую белую точку, вернее на пятнышко.

Все ниже, ниже, ниже…

Я поймал себя на том, что не дышу.

А черные солдаты пересмеивались. Они ничего не понимали.

Мне следовало вынуть фотоаппарат, но у меня окостенели руки. Лоб стал потным. Я только успел надеть темные очки.

Вспышка была ослепительной. Я понимаю теперь рассказы о слепых от рождения, которые на единый в жизни миг видели адский свет.

До этой секунды нестерпимо сверкавшее африканское солнце потускнело, стало медным…

Лицо опалило лучами другого вспыхнувшего светила, неизмеримо более яркого, жгучего, бьющего испепеляющей жарой, пронизывающего живые клетки, свертывающего листья деревьев, иссушающего травы…

Я услышал крики. Черные солдаты выли от боли.

Лучевой ожог! Не я ли читал о том, как в Нагасаки или в Хиросиме на расстоянии нескольких километров выгорали черные буквы афиш, напечатанные черной краской… Черный цвет поглощает тепло лучей.

Меня спас белый цвет кожи, подобный бумаге афиш. А черные лица солдат уподобились типографской краске и оказались обожженными. Впрочем, это только предположение.

Негры выли, скорчившись, закрыв лица руками, согнувшись в поясе, а я вскочил в джип и понесся вперед.

Солдаты кричали, может быть, хотели остановить…

Я сам не понимал, что делал. Самым глупым будет признаться, что я думал о маленьком листке бумаги, который держал в кармане разноглазый детектив.

Я видел, как вскипала ножка черного гриба.

Сначала она была белой, словно пар вырвался из-под земли. Потом она стала темнеть, поднимаясь все выше, выше и выше… куда выше, чем летел сбитый самолет.

Я мчался по шоссе и видел, как стала расплываться в небе головка черного гриба безобразной темной шляпой. Ножка была неровной и извивалась…

И только теперь на меня обрушился звук.

Я нажал на тормоза. Скрип их не был слышен. Я откинулся на спинку сиденья, голова разрывалась от обрушившегося на меня удара.

У меня не хватило ума бежать. Вероятно, я выполнял свой бизнес, чтобы стать очевидцем и иметь возможность все описать для газет, но я, клянусь, думал совсем о другом. Я хотел только добраться до Национального банка…

У меня хватило ума достать из багажника защитный костюм.

Говорят, я был первым человеком, появившимся в пострадавшем городе в противоядерном костюме.

Я походил на тех самых «марсиан», древние фрески которых обнаружил на скалах в Сахаре французский искусствовед профессор Анри Лот.

Сначала я встретил толпы бегущих и казалось бы непострадавших, только панически напуганных людей.

Они бежали по шоссе, и мне пришлось почти затормозить машину, чтобы не раздавить кого-нибудь.

Они бежали, вытаращив белки глаз, что-то крича. Они несли на руках детей, тащили узлы, катили загруженные велосипеды и коляски. Некоторые из них падали, другие ступали по упавшим.