Александр Абрамов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 12 Страница 25

Барк впервые видел грозного шефа в домашней пижаме и туфлях на босу ногу.

— Продолжать за Ардонисом наблюдение? — спросил Барк, деликатно отводя взгляд от волосатой груди Кампа.

Шеф подумал.

— Его опасно оставлять на свободе. Но действовать нужно чрезвычайно деликатно.

— Возможно, у Ардониса есть сообщники…

— Не исключено. Потому каша акция не должна спугнуть их, — сказал Камп. — План действий для меня начинает проясняться. Заполучим Ардониса, а там уже он расколется, как миленький. И дело о фиалке будет сдано в архив.

С некоторых пор Имант Ардонис заметил, что пользуется чьим-то неусыпным вниманием, причем не очень приятного свойства.

Впрочем, Ардонис допускал, что это могло оказаться простой мнительностью, игрой расстроенного воображения: работал Имант в последнее время больше, чем обычно. Он перестал доверять Ленцу, и все рекомендации шефа проверял наново, на счетной машине Люсинде, а то и с карандашом в руке.

Не нужно терять спокойствие. Имант Ардонис старался держать нервы в кулаке. Во всех мелких передрягах он оставался выдержанным, корректным и холодным.

Однажды в воскресенье, прогуливаясь в сквере, Ардонис стал в длинную очередь, тянувшуюся к автомату с водой — солнце палило немилосердно. Впереди внезапно вскрикнула женщина, произошло какое-то движение. Ардонис не успел даже сообразить, что случилось, как мимо прошмыгнул какой-то субъект, незаметно сунув ему в руки дамскую сумочку. Ардонис машинально придержал ее, и в ту же минуту плотная дама в шляпке вцепилась в Аманта.

— Вор! Вор! Моя сумочка! — заверещала она.

Вокруг них мгновенно сомкнулась толпа. В городе всегда найдутся праздношатающиеся, падкие до любого зрелища. Тем более в воскресенье.

Напрасно оторопевший Ардонис пытался доказать, что произошло недоразумение.

Неподкупный полицейский робот невозмутимо выслушал обе стороны, записал на пленку показания добровольных свидетелей, бегло осмотрел содержимое сумочки, убедился, что она действительно принадлежит крикливой даме. Затем, вежливо козырнув, сдал Ардониса с рук на руки двум другим роботам, которые браво выпрыгнули из подъехавшей по его вызову машины.

Гуго Ленц пытался вызволить своего помощника, попавшего в неприятную историю. Он несколько раз объяснялся с Арно Кампом, доказывая, что произошло явное недоразумение.

— Разберемся, дорогой Ленц, — неизменно отвечал шеф полиции, и тут же игриво спрашивал: — Ну, а как наше самочувствие? Что-то мы сегодня бледней обычного. Никто нас не беспокоит?

— Да пока нет, — усмехнулся Ленц.

— Сколько у вас там остается сроку? — спросил Камп в одно из посещений.

— Еще месяц.

— Ого! Целая вечность.

— Чуточку меньше, — уточнил Ленц.

— Ничего, — перешел Камп на серьезный тон. — Кажется, кое-какие нити мы уже нащупали.

— Неужели! — оживился Ленц. — Какие же нити?

— Пока тайна.

— Даже для меня?

— Даже для вас, дорогой доктор, — развел руками шеф полиции.

— Но ведь я, можно сказать, заинтересованное лицо! — воскликнул Ленц.

— Тем более, — сказал Камп. — А за помощника своего не беспокойтесь. Он в хороших руках.

— Что случилось, доктор Ленц? — спросила Ора Дерви, едва Гуго переступил порог ее кабинета.

— А что? — не понял Ленц.

— Посмотрите в зеркало.

Ленц дернул бородку.

— Вы сами поставили в прошлый раз диагноз: переутомление, — сказал он, рассеянно садясь на свое место — стул в углу.

Ора Дерви покачала головой.

— Неужели вы всерьез относитесь к истории с фиалкой? — спросила она.

Вопрос Оры Дерви почему-то вывел Ленца из себя.

— Да, я отношусь ко всему этому слишком серьезно, — резко сказал Ленц. — Если хотите знать, мне остается жить ровно три недели.

Ора Дерви не нашлась что ответить.

Гуго потер пальцем лоб.

— А что бы сказали вы, милая Ора, получив подобную анонимку? — неожиданно спросил он.

— Поместила бы в печати благодарность автору письма, — сказала Ора Дерви.

— За что?

— За цветок, разумеется.

— А если серьезно?

— Серьезно? — задумалась Ора Дерви. — А что потребовал бы от меня автор письма?

— Предположим — примерно то же, что от меня, — сказал Ленц, закуривая. — Разумеется, в применении к той области, которой вы занимаетесь. Скажем, полный отказ от киборгизации.

— Пожалуй, я бы не пошла на это, — задумчиво проговорила Ора Дерви.

— Даже под страхом смерти?

— Даже под страхом смерти, — ответила Ора, строго глядя на Ленца.

Перед Орой Дерви вспыхнул экран. С него смотрел озабоченный хирург в белом халате.

— Извините, я хотел сказать… — начал он.

— Знаю, знаю, — перебила Ора Дерви, вставая. — Сейчас иду.

Экран погас.

— Знаете что? — обратилась Ора Дерви к гостю. — Пойдемте-ка со мной на обход. Там вы увидите киборгизацию, как говорится, лицом к лицу. Ведь вы знаете о ней понаслышке. Потому и сложилось у вас превратное впечатление об этом замечательной вещи.

Клинический обход длился долго. То, что увидел Гуго Ленц в клинике святого Варфоломея, совершенно оглушило его. «Чудеса Оры Дерви» превзошли все его отнюдь не слабое воображение. Он ожидал увидеть многое, но такое…

Ленц шел рядом с Орой, сзади семенил старший хирург клиники, а за ними шла целая свита врачей, с благоговением ловящих каждое слово Оры Дерви.

В первой же палате, куда они вошли, Ленца ждала неожиданность: коек здесь не было.

— Где же больные? — едва не спросил Ленц.

Посреди комнаты возвышалась громоздкая установка, напомнившая Ленцу нейтринную пушку.

Ора Дерви подошла к установке, поколдовала у пульта. И вдруг плач, жалобный детский плач пронзил тишину палаты.

— Покричи, покричи, — проговорила Ора Дерви, — крик развивает легкие.

Она внимательно просмотрела показания приборов, затем что-то сказала хирургу, который тотчас сделал запись в своем журнале.

— Кто там? — кивнув на установку, шепотом спросил Ленц у молодого врача, стоявшего рядом.

— Вы же слышите — ребенок, — ответил врач, не отрывая взгляда от установки.

Плач между тем стих.

— Где его мать? — спросил Ленц.

— У него не было матери, — пожал плечами врач, посмотрел на Ленца и счел нужным пояснить: — Ребенок выращен из клетки, в биокамере.

Ора Дерви приложила ухо к дрожащей мембране.

— Тише, — прошипел старший хирург, и молодой врач умолк.

В следующей палате было трое больных. Правда, людьми Ленц мог их назвать только с большой натяжкой…