Александр Тюрин - Полдень XXI век, 2012 № 05 Страница 25

— Вы пьяный? — неприязненно осведомились из-за кустов.

— Да не то чтобы пьяный — так, слегка…

— Плохо… — прозвучал суровый приговор.

— Ну это кому как, — с достоинством возразил Ярослав Петрович. — Мне, например, хорошо…

Продрался сквозь кусты, и призрак тут же отступил подальше, возможно, опасаясь, как бы Ротмистров в припадке хмельного радушия не вздумал приобнять или похлопать по плечу, неминуемо причинив себе тем самым серьёзное, а то и смертельное увечье.

— Меня ждёте?

— Вас. Сам-то я дверь не открою…

Как ни странно, в сумерках проникнуть в подъезд незамеченными оказалось куда труднее, чем днём: сначала Леночка с пятого этажа долго вправляла в проём детскую коляску, потом Марья Петровна не менее долго потчевала бродячих кошек, а потом ещё минут десять болтала с неизвестной бабушкой.

Помаленьку ситуация стала раздражать.

— Вот объясните мне ради бога, — проникновенно допытывался Ярослав Петрович, — чего ради мы здесь торчим? Сами же говорили, что попасть к нам вы можете когда угодно и откуда угодно!

Шкарин сердито отмалчивался.

— Теперь вам опять по лестницам шкандыбать! Неужели нельзя было взять и сразу очутиться в моей квартире?

— Нельзя, — буркнул Шкарин.

— Это в смысле: без хозяина неловко? Стесняетесь, что ли?..

— Нет.

— А!.. — вспомнил Ротмистров. — Миры ещё не совместились?

— Да миры — что миры? — с досадой бросил Шкарин. — Как я окажусь в вашей квартире, если в свою-то попасть не могу?

— Простите, не понял… А почему это вы не можете попасть в свою квартиру?

— Потому что у меня там сейчас засада!

Услышав такое, Ярослав Петрович даже протрезвел слегка. Хотя с чего трезветь-то? Сто пятьдесят грамм под бутерброд — баловство…

— Засада? Полицейская?

— Боюсь, что уже нет. Полиция утром была. С обыском.

— Что ж вы там натворили?

— Я? Ничего… — невозмутимо отозвался Шкарин. — А вот племянничек — удружил. Устроил дяде весёлую жизнь…

— Наркотики? — опасливо уточнил Ротмистров.

— Хуже. Брильянты. Нищета ему, видите ли, надоела, жизнь решил наладить, в курьеры подался… кр-ретин!..

— А вы-то при чём?

Ответом был беззвучный вздох.

— Считают, будто мне известно, где он сейчас скрывается… — Фантом вытянул шею, всмотрелся. — Ну слава богу! — объявил он. — Кажется, расстались сплетницы наши… Давайте тогда так: вы на разведку, а я уж за вами…

Миновав лифт, двинулись вверх по лестнице: Ротмистров впереди, Шкарин чуть поотстав — на тот случай, если попадётся навстречу кто-нибудь из жильцов, спускающийся с пакетом к мусоропроводу. Беседу Ярослав Петрович был вынужден вести через плечо.

— Перекусить-то хоть успели?

— Успел… И с собой вон харчишек взял…

Ротмистров оглянулся. Действительно, Андрей Андреевич на сей раз прихватил из своего полупрозрачного мира сумку, напоминавшую лётный планшет.

— А как вы сюда попадаете?

— Ну наконец-то! — Шкарин язвительно всхохотнул. — А то я уж беспокоиться начал: что это вы из меня ничего не выпытываете? Можно подумать, у вас тут призраки стаями шастают…

— Ну а всё-таки! Как?

— Довольно просто… Но это лучше показать, чем рассказать.

— Да вы уж показали днём… Думаете, я что-нибудь понял?

Этажом выше щёлкнул замок, послышались шаги. Оба приостановились, замерли. Кто-то вызвал лифт, дождался, уехал. Двинулись дальше.

— Так кто у вас там засел? В квартире.

— Надо думать, бывшие владельцы брильянтов… Точнее — их бойцы.

— Но ведь вы же не знаете, где сейчас ваш племянник?

— Не знаю. Только кто ж мне поверит?

— Да-а… — уважительно протянул Ротмистров. — Пожалуй, ваши неприятности покруче моих будут… И долго они собираются засаду держать?

— Понятия не имею. Но если вам затруднительно…

— Нет-нет! — всполошился Ротмистров. — Заночевать — пожалуйста! Паркета много, восемнадцать квадратных метров, дырявьте на здоровье…

Так никого и не встретив, путники достигли нужной площадки. Ярослав Петрович не мешкая отпер дверь, включил свет в прихожей и, пропустив гостя в квартиру, столь же торопливо заперся изнутри.

— Ну вот, — сказал он. — Мой дом — моя крепость.

— Мне тоже так казалось… — ворчливо откликнулся Шкарин, бережно опуская сумку. Выглядел он скверно.

Единственная лампочка в трёхрожковой люстре скупо осветила логово старого бобыля. В полу чернели две дыры. Хозяин присел над одной из них на корточки, тронул краешек пальцем.

— Андрей Андреич, — позвал он, пытаясь хотя бы так отвлечь гостя от тяжких его раздумий. — Ну вот ткнули вы нечаянно локтем. Исчез кусок паркета. А где возник?

Полупрозрачный Андрей Андреич непонимающе взглянул на обведённую пальцем дыру, затем на Ротмистрова.

— А он должен был где-то возникнуть?

— Н-ну… я полагал, что да… Там… у вас в квартире… Вы ж локтем-то ткнули когда? В шестнадцать одиннадцать… Стало быть…

— Ничего у меня в квартире не возникало.

— Странно… Куда ж он тогда делся? Кусок паркета…

— Почему не предположить, что просто исчез?

— Ну как это просто исчез? Может, он ещё в каком-нибудь параллельном пространстве возник, а?..

Призрак кисло усмехнулся, качнул головой.

— В параллельном?.. Эзотерическую литературу почитываем, Ярослав Петрович?

— Нет, что вы! Со знакомой одной побеседовал… с Манечкой… Вот она — да, она почитывает…

— А фамилия Манечки не Разуваева случайно?

Ротмистров моргнул и медленно поднялся с корточек.

— Ничего себе! — подивился он, глядя во все глаза на своего потустороннего, но столь осведомлённого гостя. — А вы её откуда знаете?

— Отчего ж мне её не знать? Миры-то почти одинаковы…

— Тоже, что ли, работали вместе?

— Работать не работали, но… Она ведь в соседнем доме живёт, так?

— М-да… — сказал Ярослав Петрович и покрутил головой. — А всё-таки! Как вы сюда проникаете? Сюда, отсюда…

— Сейчас покажу, — пообещал Андрей Андреевич, вновь располагаясь на паркете. — Ложусь навзничь… И начинаю глядеть в потолок.

— Зачем?

— Чтоб с ума не сойти… Или, напротив: чтоб сойти с того, что мы называем умом…

— Мы?

— Мы, — с твёрдой безжалостной усмешкой подтвердил Андрей Андреевич. — Соучастники тайного сговора, условившиеся, будто существование наше имеет какой-то смысл… Вон насест перед подъездом — видели?

— Скамейка, что ли?

— Нуда… Скамейка, бабушки на ней. Власть ругают, горестями делятся… Подсаживайся — своим станешь. Но это, знаете, не по мне… Стало быть, ложишься и смотришь… — Шкарин уставился в потолок, потом покосился на Ротмистрова. — Сартра читали? Вот у него действительность расползалась сама собой, а у меня, наверное, слишком психика здоровая — приходится к таким вот упражнениям… прибегать… Лежишь этак, смотришь… пока слова от вещей не отшелушатся… Нет, ну не все, конечно! — тут же поправился он. — Сначала самые привычные, обиходные: «комната», «потолок», «люстра»… И вот лежишь ты на чём-то твердом и ровном, смотришь во что-то твердое и ровное… а потом ощущаешь вдруг, что справа, слева, под тобой, над тобой — точно такие же бетонные клети, а в них твои подобия… и вся разница в том, что никто ни разу не догадался лечь навзничь, посмотреть в потолок… А может, догадался, чёрт их знает… Хотя, нет. Иначе здесь в самом деле от призраков было бы не протолкнуться…