Елена Хаецкая - Атаульф и другие, Готский для всех Страница 25

- Не дам тебе меда, и так мало осталось! Зачем это тебе мед понадобился?

Отец наш Тарасмунд рядом был и в разговор вмешался. Дядя Агигульф и сознался, что мед для Валамира нужен - захворал друг его Валамир.

И добавил:

- Полночи голый в воде простоял, как тут не простынешь. Все ждал, пока огольцы до кузницы доберутся... А те, видать, тащились нога за ногу.

Меда Ильдихо так ему и не дала. Но мы с Гизульфом ночью видели, как дядя Агигульф его украл. А он видел, что мы видим, и кулак нам показал. Мы на дядю Агигульфа больше не сердились.

Когда Гизульф вырастет, женится и у него будут дети, мы обязательно им такую потеху устроим. Это мы с Гизульфом так решили. Все равно ему придется брать жену и заводить детей, потому что он старший. Гизульф сказал, что он впервые без уныния об этом думает.

ЧУМА

Раньше в нашем селе жило много больше народу, чем теперь. В нашем селе было три больших рода - Хродомера (он первый на эту землю пришел и сел), Рагнариса, дедушки нашего, и Сейи (из того села, что за бургом, откуда и мать наша Гизела родом). Пришел Сейя потому, что Хродомер позвал, землей соблазнил. Хродомер с этим Сейей много в походы ходил, еще когда Аларих жив был и лютостью своей держал в страхе соседние племена, еще когда Ариарих, отец Алариха, жив был.

После той чумы в селе куда меньше народу осталось. Но я это помню плохо, потому что был еще совсем маленький. И Гизульф плохо помнит. Ахма-дурачок, может быть, и хорошо помнит, но ничего толком рассказать не может.

Мунд тоже помнит, но Мунд не любит о чуме вспоминать.

Только один раз Мунд рассказал нам с братом Гизульфом о скамаре.

Дедушка Рагнарис говорит, что князь Чума, которому все подвластны, часто облик скамара без роду и племени принимает и бродит так от села к селу, от бурга к бургу. И везде, где ни пройдет, семена мора рассеивает.

Потому и не любят у нас скамаров. Неизвестно, не князь ли Чума в обличии человеческом в село пожаловал - от скамара же не узнать, кто от родом и где земля его. Да и крадут они, говорит дедушка.

И что страшнее всего, иной раз в стаи сбиваются, могут пастуха убить и стадо угнать, а то и село разорить.

Когда один скамар в село приходит, часто на пропитание зарабатывая народ потешает, на руках, как другие на ногах, ходит, побасенки рассказывает, песенки поет, новости разносит. Скамары - слуги Локи, так дедушка говорит, оттого и веры им нет. И смех у них недобрый. Когда скамар один - смеется, а как товарищей себе найдет - в глотку готов вцепиться.

Работу же в селе им не дают и в дом не пускают.

Да и какая вера может быть тому человеку, который отдельно от рода своего живет?

Тем летом, как чума к нам пришла, слухи уже доходили, что прошелся князь Чума по становищам аланским, задел вандальские села. Но далеко от нас это было.

Но все равно, говорит отец наш Тарасмунд, тревога к нам закралась. Подобно тому, как смотришь на полыхание зарниц далекой грозы, а на душе беспокойно делается.

И Теодобад (молод тогда был, только-только дружину под себя взял) в бурге тревожился, как дикий зверь взаперти метался и от тревоги этой лютовал. Когда человек один теодобадов горячкой захворал, Теодобад ему из бурга уйти велел, а дом его сжег. Потом нашли того человека. Так и помер на дороге, недалеко от бурга. И не от чумы умер, сказывали, а от обычной лихоманки.

Только одно - не уберег бурга. И дружину не уберег. Пришла в бург чума и многие умерли.

Наше село поначалу боги оберегали. И Бог Единый его оберегал.

Но потом, как чума прошла через село наше, годья Винитар много попреков наслушался. Дедушка Рагнарис и Хродомер пеняли годье Винитару, что врет он все про своего Бога Единого. Если бы его хваленый Бог Единый такой сильный и добрый бог был, разве позволил бы он чуме такое в нашем селе сотворить? Вотан и Доннар и Локи - недобрые, никто и не врет, что они добрые. Это суровые боги для настоящих воинов.

Годья же Винитар ярился и кричал, что Бог Единый попускает такие беды по грехам нашим многочисленным. И то диво, что не все село от чумы вымерло, ибо идолища на каждом шагу и идолопоклонство процветает.

Тогда-то, во время чумы, и уверовал Одвульф в Бога Единого, а после перед всем селом похвалялся, как Бог Единый его от напасти уберег.

Самого же годью Винитара не Бог Единый, а те, кто идолищам поклонялся, от чумы уберег. Так вышло. Годья за долг свой почитал по умирающим ходить, слово Божье им толковать, чтобы те хоть померли с пользой для души своей, коли жили, как зверье, в идолопоклонстве. И гневно с умирающими беседовал, так что едва бит не бывал.

Но трудно побить годью Винитара, ибо он был некогда добрым воином.

Рагнарис же с Хродомером между собою решили, что негоже годье со двора на двор бродить, чуму на плечах таскать. Предложили ему, коли он такой истовый, в храме Бога Единого денно и нощно молитвы возносить, но чтобы из храма ни-ни.

Отец же наш Тарасмунд поклонялся тогда дедушкиным богам - не успел еще на пути своем хитроумного Велемуда-вандала встретить. Но добр был уже и тогда. В доброте своей великой и нерассуждающей и спас Тарасмунд годью от чумы, неукоснительно следя за тем, чтобы завет старейшин выполнялся. Как вышел годья из храма, к умирающим идти вознамерившись, так и заступил ему дорогу Тарасмунд со щитом и мечом. Годья и понять-то толком не успел, что к чему, а Тарасмунд уже с размаху ударил его краем щита в подбородок, едва зубы годье не выбил. Но лучше уж живу быть, хоть и беззубу, чем с зубами, да в могиле.

Тело годьи бесчувственное в храм Бога Единого снес. Занавес там висел, алтарную часть отделял (Тарасмунд об этом тогда ничего не знал); снял Тарасмунд этот занавес и ложе годье мягкое возле алтаря устроил. Сам же у входа ложе себе сделал. Так и принудил годью в храме жить.

Еду и питье годье и Тарасмунду, с шуточками и прибауточками, наш дядя Агигульф носил - тогда он совсем молодой был. Дядя Агигульф и сейчас в Бога Единого не верует, а тогда и вовсе для него ничего святого не было.

После годья признавал, что спасли его Тарасмунд с дядей Агигульфом от смерти, но говорил, что это все Бог Единый устроил руками язычников. Храм же после всего этого заново освящал и за занавес очень ругал Тарасмунда.

С ними потом еще Одвульф в храме жил, но Тарасмунд Одвульфа презирал за трусость, ибо Одвульф к Богу Единому потому прибежал, что Бог Единый сильнее князя Чумы и может князя Чуму побороть; вот и поспешил к более сильному переметнуться, чтобы оборонил.

Тарасмунд потом говорил, что в те дни ярость в нем бешеная кипела и был он зверю дикому подобен, ибо многих из нашего рода князь Чума забрал и ничего против этого Тарасмунд сделать не мог.

Пришел же князь Чума в наше село так. Как дед и рассказывал, принял князь Чума облик скамара, только мы тогда не знали об этом. Ибо этот скамар не был похож на прочих, наглых, да грубых, да трусливых. Был он немолод и видно было, что не от лености и гнусности нрава бродяжничает. Заметно было, что к работе на земле привычен - повадка выдавала. Приютил же его Сейя и думал сделать своим человеком. Скамар же благодарность свою показывал. Потом только поняли мы, что так-то и провел нас князь Чума. Был бы скамар на других похож, мы бы сразу его прогнали, в дом бы не пустили.