Василий Головачев - Пришествие Страница 26

Сергиенко отошел от пульта, задумчиво сошел с возвышения. Кто-то кашлянул в тишине зала, слабо прозвенел звонок чьего-то индивидуального вызова.

– А почему он взорвался? – подал голос один из присутствующих на конференции работников планово-экономического комитета.

– Он не взорвался, – покачал головой Сергиенко. – Просто хотел вырваться в космос, создав векторный ТФ-канал, взрыв – вторичный эффект его броска. Кстати, на все эти действия нужна колоссальная энергия, расходовал ее сверхоборотень много, и сейчас он стал менее опасен и исследования его следует ускорить. Для многих отраслей науки он является ценнейшим кладом, отрицать этого нельзя. Вот и все, что я мог сегодня сообщить. На вопросы ответят сотрудники Института, непосредственные исследователи оборотня.

– У меня вопрос к Диего Вирту, – сказал бронзовый от загара физик-универсалист.

Диего молча поднялся.

– Каким образом вам удалось выбраться из оборотня?

– Не знаю, – ответил Диего.

УГЛУБЛЕНИЕ ТУПИКА

Диего сошел с пластолитовой дорожки на траву и быстро разулся, надеясь, что его никто не видит. Но тревожился он напрасно: в этот поздний утренний час веселые желтые дорожки, соединяющие отдельные здания Деснянска, были пусты – работа в учреждениях, институтах и на предприятиях города начиналась в восемь утра, и в девять редкий пешеход спешил к тайм-фагу или на стоянку такси.

От центральной станции тайм-фага Диего шел пешком, не прибегая к услугам транспорта. По пути встретил всего двух человек: серьезного молодого человека примерно шести лет от роду, который, заметив взрослого, опрометью кинулся в спасительную тень кустов, и древнюю старушку, подозрительно оглядевшую незнакомца.

Трава приятно холодила ступни, и Диего с наслаждением окунулся в древние запахи нагретой земли, травы и леса. Хотелось продлить удовольствие сколько возможно, забыть обо всех обязанностях, идти по траве, обходя стволы елей и сосен, и вспоминать полузабытые детские игры, товарищей по школе, ушедшее в прошлое детское единение с природой, слепое доверие к ней, граничащее с восторгом… Диего не был слишком чувствительным, сентиментальным, но и рационалистом не был. Работа в погранслужбе многому его научила, в том числе бережно хранить в памяти прошлые радости, печали и переживания… и прошлые тревоги за жизнь близких друзей и людей совсем незнакомых, но землян, братьев по духу и крови, из-за которых работа пограничника, связанная с обеспечением безопасности работы первопроходцев, косморазведчиков, стала единственно важной и стоящей.

Правда, Диего давно тянуло перейти на работу к безопасникам, хотя назначение и цель погранслужбы и отдела безопасности в общем совпадали. Но одно дело – наткнувшись на опасное препятствие, обойти его, дав возможность Даль-разведке и всем ученым переднего края науки следовать своим курсом без потерь, и другое – изучить препятствие и уничтожить или блокировать его до лучших времен…

На окраине города Диего остановился. Перед ним, почти полностью скрытый кустами черемухи и сирени, стоял дом Грехова, выполненный в стиле древнерусского зодчества: три резные башенки, центральное строение с двускатной крышей и две низкие пристройки, светлые, все с резными стенами и высокими окнами с резными же наличниками. Похоже было, что вместо обычного стеклопластика все строение сделано из древесины – материала столь редко употребляемого во второй половине двадцать второго века, что Диего невольно прикинул ущерб, нанесенный строителями лесу.

Диего хмыкнул, критическим взглядом прошелся по ансамблю: все было безупречно, гармонировало с окружающим лесным великолепием, и стал обуваться. «Лесопарковая зона, – подумал он с непонятным самому себе сожалением. – Древние брянские леса… Единственное, чего здесь не хватает, – реки».

Но, подойдя к дому вплотную, Диего увидел, что выстроен он на крутом речном обрыве, невидимом ранее из-за лесной стены. Пограничник мысленно развел руками и шагнул в дверь.

Габриэля он нашел в центральной комнате, три стены которой служили окнами видеопласта, а четвертая – виомом связи. Пахло настоянной на солнце древесиной, смолой и цветами. Грехов сидел на корточках перед полутораметровым хрустально-прозрачным шаром, в котором Диего узнал масштабную модель Галактики. Одет Габриэль был в шорты, сетчатую майку, хорошо загорел. Взглянув на вошедшего, он стремительно встал, и улыбка преобразила его тонкое, немного сумрачное лицо.

– Диего! Вот это сюрприз!

– Здравствуй, Ри, – улыбаясь в ответ, сказал Диего, и они обнялись. – Дом у тебя – высший класс! Возьму и перееду к вам из своего Заозерска. Правда, мелькнула мысль, – Диего смущенно взъерошил волосы, – что напрасно ты извел столько деревьев…

– Понятно. – В глазах Грехова вспыхнули и погасли веселые огоньки. Он прошел на середину комнаты. – Это все сделано из сухостоя, так что отбрось свою экономику и подсчеты. Проходи, садись. Полины нет, сегодня она дежурит.

– А где сын?

– Где ж ему быть – в яслях, конечно. Каждый день забираем вечером. Оставайся до вечера, сам увидишь.

– А что, и останусь. Я как раз сегодня свободен от всех обязательств. Кстати, Полина все там же?

– Оператор форм-стана металлокомплекса. Соку хочешь?

– Еще как! – закатил глаза Диего.

Грехов засмеялся, подошел к стене, открыл бар и достал бутылку и бокалы из мерцающего малиновым огнем стекла.

– «Северный букет», – прочитал Диего. – Хорошо живешь!

– А почему я должен жить плохо? – Грехов наполнил бокалы и поднял свой. – За встречу?

– За встречу. И за отсутствие тревог.

Диего выпил терпкий, пузырящийся, кисловатый напиток и поставил бокал рядом на низкий столик. Грехов, помедлив, выпил тоже и расположился напротив, на ворсистом толстом ковре.

– Рассказывай.

Никакой фальши в поведении Грабриэля Диего не заметил. Заместитель начальника отдела безопасности выглядел, как и прежде, спокойным, уверенным в себе человеком. Почему же Пинегин говорил о нем с сожалением?

– Я слышал, ты уходишь из управления, – тихо сказал Диего. – Это правда?

Грехов задумчиво погладил ковер.

– Правда.

Диего несколько секунд рассматривал его лицо, потом опустил голову, скрывая вздох.

– Причину ты мне, конечно, раскроешь?

– Как-нибудь потом… Ну, как вы там, справляетесь?

Диего собрался с мыслями, затем принялся за неторопливое повествование. Времени до вечера у него было достаточно.

– Так, – сказал Грехов, когда он закончил, и это его «так» отозвалось в душе Диего эхом грусти: любимое слово Сташевского…