Александр Бачило - Проклятье диавардов (сборник) Страница 26

Но сначала он постучал к Лехе. За дверью было тихо. Неужели еще не вернулся? Он дернул за ручку, и дверь вдруг легко распахнулась. Игорь остолбенел: вместо Лехиной комнаты перед ним был сад с тропическими растениями, пестрыми попугаями на ветвях и дорожками из мрамора. Высокая стеклянная крыша нависала над пальмами, сквозь нее било яркое полуденное солнце. Из глубины сада доносилась музыка, журчание воды, звонкий разноголосый смех и немелодичный гогот, явно ушаковского тембра.

После всего, что сегодня произошло, Игорь был уже не в силах удивляться. Он просто пошел по дорожке на голова и скоро увидел любопытную картину: несколько девушек в сведенных до минимума нарядах танцевали на поляне вокруг мраморной ванны, наполненной прозрачно-голубой водой. В ванне сидел Леха. Он вертел головой и время от времени вынимал из воды руку, чтобы схватить одну из танцовщиц. И ему, и девушкам это доставляло массу удовольствия, они хохотали до упаду.

Выйдя из-под сени пальм, Игорь направился прямо к ванне. Леха, увидев его, страшно смутился, поспешно щелкнул пальцами, и волшебный сад вместе с девушками вдруг пропал. Они снова были в комнате. Оставляя мокрые следы, Ушаков подошел к стулу, снял висевшее на спинке полотенце и обмотал его вокруг бедер.

— Ну, чего ты вламываешься? — заорал он, видимо, вернув себе вместе с полотенцем самообладание.

— Где Марина? — спросил Игорь.

— Какая еще Марина? — Леха пожал плечами, но, глянув Игорю в лицо, не выдержал:

— Ах, Марина! Так она ушла куда-то… И вообще, что ты ко мне привязался? Откуда я знаю, где твоя Марина? Помыться мне не дадут спокойно… — он попытался было оттеснить Игоря к двери, но тот толчком усадил его на стул.

— Где вы с ней были?

— А что? — Леха с опаской поглядывал на кулаки Игоря. — Ты же сам сказал — родственница. Что уж, теперь и словом не перемолвись?

— Где вы были?

— Ну чего ты? В парк мы сходили, я ей показал, где у нас что, в кино зашли…

— В кино?

— Да. А что такого? Культурная программа. Она сама просила, ей-богу! Я ж никогда не навязываюсь, ты меня знаешь…

— А потом?

— Потом?

— Да, после кино?

— Э-э. Тут, понимаешь, такая штука вышла. В кино-то мы до конца не досидели. Что-то я не понял даже, не понравилось ей, что ли? Так кино, вроде, хорошее, с вырубонами, “Убрать первым” называется, не смотрел? У-у! Наше, правда, но не хуже штатовского… Ну вот. Как только он начал их “мочить”, она, смотрю, глаза вылупила и замерла. Потом вдруг схватила меня за рукав, да как заорет на весь зал: “Что это он с ними делает?!” Ну, я ей говорю, тихо, мол, здесь тебе не Моршанск, если будешь так орать, из зала выставят. Она, правда, потише стала, но все добивается, чтоб я ей объяснил. Я и объясняю, что, согласно суровым законам гангстерского мира, он устраняет конкурентов или, проще говоря, убивает. А она понять не может, что это за слово такое вообще. “Как это, — говорит, — убивает? Как?” Сейчас, говорю, увидишь, как. Вот этому, гляди, по башке ломом даст, и брызги полетят, видишь. Она смотрела, смотрела и тихо вдруг спрашивает: “Он делает их мертвыми?” Э-э, думаю, подруга, да ты, видать, слаборазвитая… Из спецшколы, небось.

Ну конечно, говорю, мертвыми! Вот этих сделает мертвыми, а остальные зато будут его слушаться. По струнке будут у него ходить…

Она опять помолчала, посмотрела это все и говорит: “Он подчинил их своей власти. Вот он — ваш способ.” И вдруг встала — и к выходу. Я, натурально, за ней. Ты что, говорю, обиделась, может, на что-нибудь? Она обернулась, посмотрела на меня в упор и шепчет: “Идем, ты должен мне все рассказать”. Только мы из зала вышли, она снова меня за рукав схватила и спрашивает: “У вас что, всегда так убивают?” У нас, говорю, не убивают, это у них убивают. “У них, у вас — неважно. Ты скажи, вы всегда пользуетесь для этого ломом?”

Ну почему же, отвечаю, ломом? Ломом неэстетично. А для этой цели бывают пистолеты, автоматы, пулемет крупнокалиберный — тоже эффектная вещь. Ну, если по-крупному воевать, то там уж пушки, танки, минометы, самолеты… В общем, прочитал я ей лекцию по видам вооружений, вплоть до лазера с ядерной накачкой, тут-то я спец, ты же знаешь. Рассказал все и спрашиваю: мол, неужели ты сама ничего этого не знала? Она молчит, а сама, гляжу, вся дрожит. “Не так я себе представляла вашу Тайну, — говорит, — так им и скажу. Вот вам ваша Тайна! Делайте с ней, что хотите!” Потом на меня посмотрела и так это процедила: “Какие же вы…”

Ну, я давай ее успокаивать. Да ты что, говорю, посмотри вокруг, кто кого убивает? Это же все там, на Западе гнилом. А у нас-то тишь да гладь! Да и потом, я с тобой! Если что.

Но тут она стала говорить, что ей срочно нужно куда-то идти. А ты не ходи, говорит. Я, говорит, знаю, чего тебе хочется больше всего. И тут вдруг в глазах у меня эта картинка… ну, ты видел только что. Вот так, говорит, щелкнешь пальцами, все это и появится, щелкнешь еще раз — пропадет. Так что можешь бежать домой, ты ведь этого хотел? Ну, смех! Как будто кто-то мог этого не хотеть!

Ну, в общем, ушла она. И я тебе так скажу: не ври ты, никакая она тебе не родственница. Самая настоящая инопланетянка — вот она кто. И я бы на твоем месте написал бы письмо в “Технику молодежи”. А не поверят — пусть приезжают, я им тут покажу фокус…

Игорь ушел от Лехи, ничего ему не объяснив. Да и что ему объяснишь? Разве он поймет, что натворил? Эх, Леха, Леха! А впрочем, не в нем дело. Игорь понимал, что и сам мог бы повести Марину на подобный фильм. Но дело и не в фильмах.

“Дело в нас самих, — думал он. — В том, что мы все еще находим оттенки благородства, романтику или даже комический эффект в этой самой неестественной способности человека — убивать людей…

А происходит это от нашего равнодушия к чужой судьбе. Ну, убивают там кого-то — и ладно. Лишь бы не моих соотечественников. А если уже их? Лишь бы не моих знакомых. А если их? Не семью. А если семью? Делайте, что хотите, только не трогайте МЕНЯ!”

Игорь вошел в свою комнату и сейчас же увидел на столе конверт. В нем оказался один-единственный листок. Игорь развернул его и прочел:

“…Прошло уже немало времени с тех пор, как в цветущей долине среди неприступных гор собрались со всего света люди, знавшие о таинствах и самом устройстве Природы больше, чем весь остальной мир. Они съехались туда вместе с семьями и имуществом, в надежде обрести покой, необходимый для продолжения их трудов, и дать отдых сердцам, израненным зрелищем нескончаемых кровопролитий, творящихся на всей земле.

Но мир не хотел оставить в покое бежавших от него. С каждым годом он все ближе подступал к укромной долине, сжимая свои окровавленные пальцы на горле сокровенной мысли.