Елена Жаринова - Дети Филонея Страница 26

И когда один из восьми послушников по неосторожности (или по другой причине, кто знает?) упал в колодец и сломал себе шею, Монсей, проявив недюжинную настойчивость, занял его место. Теперь каждую ночь вместе с другими он спускался в рукотворную пещеру и ждал. А когда почти разуверился, наступила великая ночь, за которой последовало благословенное утро.

Монсей устроился на ночлег на каменном полу, неловко натянув на босые ноги холщовый подрясник. От грубой ткани тело нещадно свербело. Этот зуд и неудобная поза долго мешали уснуть, но наконец он задремал.

Он проснулся оттого, что по коже разлилась блаженная прохлада. Обхватив себя за плечи, он нащупал шелк. Озябшие ночью ноги теперь покоились в сафьяновых туфлях. Он сидел на мягком ложе, в уютной комнате, которую и кельей-то не назовешь. В дверях застыл с удивленным лицом один из братьев.

— Отец Михаил! Вы меня слышите? Что с вами, отец настоятель?

Отец? Настоятель?! Что-то тяжелое сдавило Монсею горло. Он сгреб в ладонь золотую цепь. Острый луч креста уколол ему руку. Он вцепился в этот символ власти игумена — и вспомнил. Двенадцать лет его жизни были начисто переписаны. И в этот раз кости легли как надо!

В этой жизни Монсею и его сообщникам повезло. По дороге к Константинополю им в руки попал клад — горшок, полный римских золотых монет. Богатство это, хотя и принадлежало всей банде, хранилось в дорожной сумке у Монсея. И когда запахло жареным, он не с пустыми руками явился к настоятелю монастыря в бухте Золотого Рога.

Старик сказал:

— Увы, сын мой. У нас в общине строгие правила. Мы не принимаем инородцев. Иди с миром, ищи спасения в другом месте…

Монсей рассмеялся ему в лицо и высыпал потускневшее золото на стол.

— Может, вы сделаете для меня исключение, отче?

Так Монсей купил себе право вступить в общину. А через несколько лет настойчивость и честолюбие привели его на самый верх замкнутого мира общины — после смерти старого настоятеля он занял его место.

Монсей вспомнил все это — и довольно фыркнул. Интересно, где сейчас его товарищи по ночным бдениям? Остались ли они и в этой жизни монахами? Интересно тогда будет взглянуть в их лица. Они помнят его скотником и водоносом, а должны будут оказывать почести как игумену. Что ж, им придется смирить гордыню и покориться Божьей воле. Такая удача, думал он. Такая баснословная удача!

Потом Монсей узнал, что в мире произошли перемены и поважнее его неожиданного игуменства. Он уснул при императоре Константине Мономахе, а проснулся при Константине Дуке. Между этими двумя Константинами за четыре года сменилось еще два правителя. А пять лет назад западная и восточная церкви окончательно рассорились. Папский легат кардинал Гумберт положил на главный алтарь Айя Софии декрет с анафемой.

Да и сам монастырь мало напоминал прежний. Здесь никто не знал о святом Филонее, о Событиях и о Свойстве. Монсей — своя рука владыка! — воссоздал эти традиции, в том числе и ночные бдения.

Шло время, а он никак не мог успокоиться. Ему казалось, что он тратит по мелочам Божий подарок. Тут есть еще какой-то прок… В чем он заключается, Монсей не знал, но решительно собирался это выяснить.

Снова 23 апреля, воскресенье

— Жертвами трагедии стали тридцать восемь человек. Из них тридцать погибли, остальные в тяжелом состоянии доставлены в больницу. На месте происшествия работает следственная группа и эксперты. По предварительным данным, причиной аварии стало внешнее воздействие на несущий элемент конструкции. Однако ни один из экспертов не приводит сценария событий, соответствующего характеру обрушения и показаниям очевидцев…

— Вы поняли? Поняли? — кричала Лиза, мечась перед телевизором. С ее волос, мокрых после душа, на паркет капала вода. Пятна останутся, подумал Влад. Он сидел на журнальном столике со стаканом виски в перебинтованной руке. Диван он уступил Ульяне и Малаганову.

Ульяна прикладывала к ссадине лед и не отрывалась от экрана. Малаганов смотрел в пол и был тих, как буддийская статуэтка.

— Внешнее воздействие! — кричала Лиза. — Это значит, нас хотели убить. Этот человек, Адольф, зазвал нас в "Галакт" специально. Надо срочно идти в милицию. Столько людей погибло!

— Ну, сходим, — поморщился Влад. — Ну, напишем заявление. Если тут замешаны органы, никто не станет раскручивать дело. А мы огребем новые неприятности.

Лиза уставилась на Влада совершенно круглыми глазами.

— Ты что, думаешь, он все-таки из ФСБ?

Влад пожал плечами. Откуда ему знать? И какое ему до этого дело? Его мысли, его глаза почему-то все время косили в сторону дивана. Сколько можно держать лед? Она же отморозит себе пальцы…

Малаганов вдруг встрепенулся.

— Я думаю, в милицию кто-нибудь из уцелевших уже обратился. Давайте я вам все-таки расскажу, что с вами случилось. А там вы сами решите, куда вам идти.

— Неплохая мысль, — саркастически заметила Лиза. — Главное — своевременная. Кстати, вашу личность тоже неплохо бы прояснить, господин, как вас там, Малаганов!

— Лиза! — укоризненно сказала Ульяна.

— Что — Лиза! Что — Лиза! Я, между прочим, все ногти переломала, а вы говорите — Лиза!

И Мартышка расплакалась.

Объяснение пришлось отложить. Ульяна усадила Лизу рядом с собой, Влад налил ей виски и дал носовой платок. Лиза всхлипывала, потом вдруг расхохоталась, давясь слезами, потом затихла. Ульяна обняла ее за плечи и сказала Малаганову:

— Мы слушаем вас, Аркадий Евгеньевич.

— Имейте в виду, что речь пойдет о предмете, далеко выходящем за пределы ваших обычных представлений, — витиевато начал Малаганов.

— То есть мы идиоты и не поймем, — высморкавшись, встряла Лиза.

— Нет, — смутился Малаганов. — Просто сам я услышал это ребенком. Мне рассказали так, что в десять лет легко было понять и поверить. А вы — взрослые люди. Не знаю, как бы я отреагировал на вашем месте. Ну вот. Представьте себе, что пространство Вселенной — это огромный компьютер. А время, его наполняющее, — нечто вроде программы Windows. Компьютер просчитывает бесконечное число вариантов. Каждый вариант — это отдельный файл. Но на мониторе Вселенной всегда открыто только одно окно. Это — Реальность, то, что на самом деле с нами происходит. Остальные файлы хранятся в памяти Вселенной. Это — Миф. Файлы Мифа по-разному расположены относительно Реальности. Ближайшие отличаются от нее мельчайшими деталями. Но чем дальше, тем различий больше.

Малаганов сделал паузу, отдышался и посмотрел на слушателей. Увы, признался он себе, искры понимания он не зажег. Ульяна слушала напряженно, словно была туга на ухо. У Лизы сделались совершенно пустые глаза, Влад ухмылялся. Но все молчали, и Малаганов продолжил: