Михаил Грешнов - Сны над Байкалом (сборник) Страница 26

— Что дается человеку без труда?

— Можно увидеть другое? — спросил Костя, возвращаясь к своему первому вопросу.

— В другом месте другое.

Костя секунду помедлил:

— Жаль, что мы не можем слышать…

— Первое кино, — ответила Варя, — тоже было немым…

— Да, — согласился Костя, — немым. Но потом его озвучили!

— Озвучили, Костя. Ты меня понял.

Варя поднялась на ноги. Пошли над Байкалом.

Тропка, выбитая множеством ног, поднималась на пригорки, спускалась. Сколько людей проходило здесь! Сколько на берегах Байкала жило! Мечтало, трудилось, делало открытия? А сам Байкал не открытие?

— Костя! — Варя сворачивает с тропы, по крутизне они спускаются на берег. Зачерпывают ледяную воду, прозрачную до полной невидимости, плещут в лица. — Хорошо, Костя!

Были в Лимнологическом институте. Узнали, что Байкал — слово до сих пор не разгаданное: богатый рыбой, полный огня… Узнали, что Шаманский Камень действительно шаманский: когда-то шаманы устраивали там колдовские пляски. Камень был больше. Сейчас, когда уровень зеркала поднят плотиной водохранилища, камень ушел под воду, видна только его вершина. Красивое слово «Ангара» означает «пасть», «прорва»… Видели позвонок плезиозавра — окаменелый, желтый от времени, обломанный по краям. Беседовали с, научным сотрудником института, и все хотелось спросить: что самое необычайное на Байкале? Спросили, и сотрудник ответил:

— В июне Байкал цветет.

Признались, что слышали эту фразу. Сотрудник сказал:

— Поднимайтесь на скалы выше утром и вечером.

И теперь Варя и Константин вставали до зорьки и, взявшись за руки, бежали на скалы.

Увидели то, что надо было увидеть.

Озеро светлело вместе с зарей. Голубые крылья опускались на воду, лиловые, синие, стлались на поверхности, совмещались, дышали и трепетали. Солнце добавляло им розового, красного, пригоршни золота, небо купалось в озере. Отражение облаков и гор тоже. Вместе с солнцем Байкал вспыхивал изнутри зеленью вод, фиолетовой глубиной. Опять все это совмещалось, дышало. Белизна тумана бродила над озером там и здесь, солнце прогоняло туман, и все краски, оттенки красок приобретали первозданные цвета, теплоту.

— Вот откуда музыка, Костя, слышишь?

Костя слышал плеск волн у берега, шорох леса.

— Не то! — говорила Варя. — Хочешь, я тебя научу слушать?

Конечно, Косте хотелось слушать.

— Оранжевая полоса, смотри, — говорила Варя, — это звук виолончели. Красная — рокот фагота. Всплески солнца на поверхности — звуки фанфар. Голубые полосы — флейты. Слышишь теперь?

Байкал не только цвел, но звучал. Это была волшебная цветомузыка. Костя слышал огненный звук трубы, желтые напевы валторны. Он сжимал руку Вари, а Варя слушала и смеялась.

— Помечтаем? — говорила она.

Садились на скале, закрывали глаза.

— Город… — говорила Варя.

Они видели город — белый прекрасный город с просторными площадями, улицами.

— Северобайкальск!..

Город еще только строился — конечный пункт Байкало-Амурской железной дороги, а они, Варя и Константин, видели его построенным — светлым, прекрасным.

— Будущее? — спрашивал Костя шепотом.

— Будущее, — отвечала шепотом Варя. — Завтрашнее.

Ездили в Большие Коты, смотрели гидробиологическую станцию, заповедник местной байкальской флоры.»Не срывайте цветы!» — просило объявление на щите. Варя и Константин смеялись трогательной наивной просьбе и уходили в лес, в лес и там мечтали и целовались.

— Ты мое открытие, — говорил Константин. В последние дни перед отъездом он засиживался над чертежами. — Ты мне дала порыв.

Варя склонялась над его плечом, заглядывала в чертеж. Костя чувствовал ее теплоту.

— Мысль материальна, — продолжал Константин. Пусть она облако электронов, плазма. Ее можно ощутить и поймать. Это, — показал на чертеж, — контур, усилитель. Как ловят волну на радиоприемнике, так мы обнаружим — в прошлом или в будущем, все равно, — и расшифруем мысль.

Костя смотрел Варе в глаза. В них была глубина.

И еще ожидание. Косте было трудно браться за новую тему, замысел, который он хотел воплотить. Поймет ли Варя?

Варя спросила:

— Материализовать мысль? — Она умела находить точные слова.

— Оживить, — подтвердил Костя.

Глубина в глазах Вари становилась ближе, светлее.

В глазах можно было прочесть: я же не связана с техникой, Костя, милый…

— Я тебе помогу, — сказал Константин. — Ты открыла новый мир, осваивать его будем вместе.

Варя согласно кивнула.

— Контур, — вернулся к чертежу Константин, — антенна, приемник… Можно сделать в виде шлема или короны.

— Согласна, — сказала Варя.

— Прошлое, будущее оживет перед нами.

Варя соглашалась.

— Перед человечеством, — уточнил Константин.

Варя поглядела в окно. Байкал был как в день их приезда: голубое, лиловое уходило в туман, скрывавший далекий берег. Казалось, можно ступить на зеркало, идти и раствориться в дали и в свете.

Позже, на берегу, они обсуждали тему.

— Есть моральный аспект открытия, — говорила Варя. — Ты с этим считаешься?

— Читать мысли? — отвечал Костя. — Да, тут, конечно…

— Надо подумать.

— Думал, Варя, и вот что скажу.

Они сидели на своем любимом месте, на скалах.

— Для прошлого это неопасно, — продолжал Костя. — Прошлое — это история. Тут ничего не изменишь, разве что уточнишь. Деятельность народов, их страсти, перемещения, воли тысяч и власть единиц… Будут раскрыты тайны минувшего…

— А для будущего?

— В будущем знают об этом. Будущее лучше и чище. Согласна?

Варя сидела задумавшись.

— Все новое кажется странным, даже опасным, — продолжал рассуждать Константин. — Расщепление атома, робототехника — все это ниспровергало что-то и в то же время двигало науку вперед.

— В разумных руках, — заметила Варя.

— Обязательно, — согласился с ней Костя. — В большинстве так это и есть. Телескоп Галилея ниспроверг церковь и инквизицию. Паровая машина открыла промышленную революцию, кибернетика — научно-техническую революцию. Теперь наступил черед мыслетехники и покорения времени. И все это, заметь, дисциплинирует человечество, делает его более умным.

Варя вздохнула, заговорила о другом:

— Иногда мне кажется, что Чехов, беглец в омулевой бочке, город за горизонтом — многое, что нам еще удалось увидеть, — сны. Разбуди меня, Костя.

— Сны тоже станут подвластны людям, — ответил Костя, обнял Варю за плечи. — Стали…

Варя спрятала лицо у него на груди, сказала: