Василий Гигевич - Марсианское путешествие Страница 26

— Ты что заканчивал? Какую школу? Церковноприходскую или высшую милиции? Ты диамат сдавал? Что я с твоим так называемым актом делать буду? Ты понимаешь, что под монастырь подводит нас Николаенчик? Ты соображаешь, какое это будет посмешище? Теперь мы уже не на республику — на весь союз прославимся. Скажи ты мне, как мы это дело будем вести? По какому отделу? Я понимаю, что этот шалопай кому хочешь мозги запудрит. Но не тебе же…

— Я думаю, товарищ подполковник, — к удивлению Селиванова Андрейченко не смутился и не растерялся. Только вспотел, бедняга. Лоб блестел, как зеркало.

— Ну-ну, расскажи, о чем ты думаешь? — все так же по-отцовски, как у ребенка, выспрашивал Селиванов. Удивительное дело: неожиданное спокойствие стало наполнять все тело Селиванова. Может, потому, что все-таки на Андрейченко можно было положиться, он хотя и молодой, но опытный работник. Не мог же он умышленно все эти глупости написать! Однако это и правдой не могло быть! Что же в таком случае?

— Давайте посоветуемся с областным управлением. В горком позвоним. В комитет госбезопасности.

— Ну хорошо, я еще могу понять, если в управление, оно свое, родное… А при чем здесь горком? При чем здесь комитет госбезопасности?

— Товарищ подполковник, я еще и сам не могу отойти от увиденного и пережитого. На моих глазах расческа сама по себе по столу двигалась. Словно тянули ее… Поверьте, это дело непростое. Тут что-то такое… — майор поднял глаза и развел руками.

— Вот до чего нас перестройка довела, — Селиванов тяжело вздохнул. Он понял, что ни приказами, ни окриками ничего не добьешься. И ничего не прояснишь. Не зная, что предпринять, Селиванов замолчал.

И тут словно бес стал нашептывать Селиванову: «А что, если все это правда? Чего на свете не бывает… Может, какой-нибудь гангстер-фокусник эксперименты на березовцах проводит? А может, и сюда международная мафия добралась? Через спутники связь поддерживает… Им что — долго ли с современной техникой? Раз плюнуть… А ты — спишь в шапку. Не веришь никому, даже Андрейченке не веришь. А ведь в молодости мечтал такое дело распутать, чтобы имя твое во все учебники по криминалистике вошло. И вот — счастье само в руки плывет, а ты — в кусты, носом крутишь, отговорочки находишь… Эх ты, Селиванов, тебе только с березовскими самогонщиками воевать да на Николаенчика кричать. Вот чему ты научился. А на большее — слабо. Да-а, слабо, слабо… Так и на пенсию отправят. А там, глядишь, не за горами духовой оркестр над телом твоим заиграет. И кто о тебе вспомнит, кто слезу прольет? Никто, кроме жены и дочки… Скажут, жил такой Селиванов в Березове, тем известен был, что носом всю жизнь крутил, все непьющего из себя строил, язвенника… Сам не жил и другим не давал, как собака на сене… Деньги копил, скажут, мошну набивал… И никто, ни одна душа не поверит, что людям добра хотел. Вот она, правда горькая. Вот что с тобой будет, Селиванов…»

Селиванова будто пронзило от этого неприятного, болезненного монолога. И было в этом монологе все какое-то… правильное, что ли…

— А может, нам еще к попу обратиться? — продолжал Селиванов добивать майора.

Но Андрейченко молчал, поджав губы, — не поддавался на провокацию…

Заместитель у Селиванова был толковый — свой, березовский парень. После службы в армии два года отработал на заводе, а затем с «отличием» закончил Высшую школу милиции. Дисциплинированный, аккуратный, если брался — обязательно доводил дело до конца. Двое детей. Селиванов даже опасался, как бы Андрейченку не забрали куда-нибудь в управление на повышение. «При умном заместителе любой дурак начальником может быть» — это правило Селиванов усвоил еще в молодости.

Помолчали.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — сказал наконец Селиванов. — Сейчас по вертушке Сергееву звякнем. Послушаем, что он скажет.

Набрав номер на диске черного служебного телефона, Селиванов добродушным голосом, каким ни разу не разговаривал с подчиненными, заговорил в трубку:

— Александр Евдокимович, это Селиванов вас беспокоит. У нас тут в Березове такая каша заварилась. Хочу посоветоваться с вами, что делать… Короче говоря, у меня на столе лежит пока не зарегистрированный акт. Чтобы много не говорить, я вам лучше его зачитаю. Значит, так, слушайте.

Ровным голосом Селиванов начал читать текст, будто молитву. Потом замолчал, ожидая реакции начальства. Не дождавшись, передохнул и тихо спросил:

— Так что вы скажете, Александр Евдокимович?

Очевидно, начальство что-то ответило, потому что лицо Селиванова стало бледнеть, вытягиваться, перекашиваться — так бывает в неисправном телевизоре или кривом зеркале… Минуты через две Селиванов осторожно, словно хрустальную, положил черную трубку на рычажки телефонного аппарата и задумался, не сводя глаз с трубки, будто напряженно ожидая — не послышится ли из нее еще что-нибудь…

— Ну, что он сказал? — тихо спросил Андрейченко.

— Послал нас обоих… — так же тихо ответил Селиванов.

— Куда?

— Сними штаны и увидишь…

Оба снова замолчали. Потом словно вдруг постаревший и уставший Селиванов выдавил из себя как-то безразлично:

— Вы меня все-таки живым в могилу загоните… Ладно, пусть будет по-твоему. Как говорят, или грудь в крестах, или голова в кустах… Звони в горком, в комитет госбезопасности — куда хочешь. Составляй акты, регистрируй. Будем разбираться своими силами. Мне нечего терять — все равно через год на пенсию. Но учти — если что, все на тебя посыплется, стрелочника всегда найдут…

Глава третья

Самообразование журналиста Грушкавца. Раздумья Грушкавца о смысле жизни. Неожиданный звонок и приход гостя. Майор милиции поражен: неужели они здесь? Решение Грушкавца

Журналист сельхозотдела березовской объединенной газеты «За светлую жизнь в коммунизме» Грушкавец Илья Павлович лежал на узкой железной кровати в комнате заводского общежития не раздеваясь и бездумно-неподвижно смотрел в потолок.

В соседней комнате во всю гремел магнитофон, слышны были ритмичные удары — дзуг-дзуг-дзуг — будто кулаком по стене. За тонкой белой дверью комнаты Грушкавца, в коридоре, кто-то громко хохотал, вперемешку со смехом и топотом слышен был девичий визг…

Илья Павлович, уставший до чертиков, только что вернулся из командировки, куда выезжал по жалобе пионеров одного колхоза, в которой говорилось о гибели рыбы в отравленном озере. Илья Павлович смотрел на белый потолок, а видел перед собой заведующего свинофермой: в кирзовых сапогах, небритого, в ватнике, с негнущимися толстыми корявыми пальцами, чем тот сильно напоминал Илье Павловичу своего отца, — стоял заведующий около свинофермы, недалеко от которой была разлита огромная вонючая черная лужа, и жаловался корреспонденту: