Владимир Михайлов - Заблудившийся во сне Страница 26

Дым тем временем разделился на отдельные лоскутья, каждый из которых превратился в черную птицу — они были бы похожи на воронов, если бы не высокий султан из перьев на голове и длинные, словно у страуса, ноги, непропорционально массивные для небольшого тела. Птицы летели над набережной, пальмы бросали на нее тень. Борич медленно шел по самой кромке, снизу взлетали фонтаны брызг, когда волны налетали на каменный берег. Камни были голубыми. Я подумал: жаль, что звук оттуда не передается: вдруг захотелось услышать плеск волн, я уже несколько лет не выбирался к морю — здесь, разумеется, в Производном Мире. Борич шагал, и с каждым шагом в его внешности происходили изменения. Менялась фигура, менялась походка, черты лица становились мягче, округлее, он был уже не в костюме, а в легком платье, ветер поднимал его — или уже ее? — длинные волосы. Мы занимали позицию чуть сверху, как если бы наблюдали, скажем, с платформы грузовика. Навстречу женщине шел мужчина. То был тоже Борич, так что поводов для волнения у нас не возникало: это не было посторонним вмешательством, но лишь вариантами образа; видимо, поблизости только что произошло пересечение микроконов. Борич-он и Борич-она поравнялись, остановились и заговорили, улыбаясь, потом он обнял ее за талию, и они пошли в том направлении, куда шла она. Там, впереди, виднелись какие-то строения, а что находилось правее, за пальмами, мы отсюда не видели. Борич-женщина продолжала идти, движения ее были плавны и выразительны, мужчина уже успел превратиться в собаку, также неторопливо вышагивавшую рядом. Борич кивнул(а) собаке и остановился(лась) у возникшего перед ним/нею вертолета. Поднялся(ась) по короткому трапу, придерживая подол. Собака уже плыла в океане, совсем не поднимая брызг. Смеркалось. В зале позади меня кто-то досадливо закряхтел, потом пробормотал: «Даже не понимаю, какую тут применить методику при расшифровке». То был Семерик, наш главный аналитик. «Ничего особенного, — пришлось мне ответить, — он просто вызвал себя из другой плоскости и разделился — чтобы возможные преследователи растерялись хоть в какой-то степени». — «А их все нет как нет, положительно, мы их переоценили», — заметил Жокей Мысли. «Это может означать, что у них не так-то уж много людей, и они не могут одновременно перекрывать все предполагаемые каналы по разным плоскостям» — высказал мнение Корявый Дуб. «Не убежден. Это может быть и контригра, — проговорил Висячий Замок. — Они могут отслеживать его отсюда, но там не возникают, чтобы не беспокоить нас преждевременно, напротив — хотят вселить в нас вот эту самую мысль об их слабости». — «Ну, вы всегда сомневаетесь, коллега», — усмехнулся Тигр. «Да. И что в этом плохого?» — спросил Висячий Замок. «Ничего», — успокоил его Тигр. На этот раз усмехнулся Висячий Замок.

Сейчас Борич мчался по широченному и совершенно пустому шоссе, вдоль которого то и дело возникали щиты с надписями; мне показалось, что буквы были почему-то армянскими, но прочитать надписи, хотя бы не понимая, я не успевал — скорость была велика. Потом пространство перевернулось, дорога оказалась над головой как серое, низко упавшее небо. Борич — сейчас он снова был мужчиной — протиснулся в какую-то дверцу, мир снова перевернулся, приходя в нормальное положение, и Борич пополз на четвереньках, потом поднялся на ноги и побежал, ежесекундно спотыкаясь, опустив голову, не оглядываясь. Он выбежал к ручью, вода была красной, как кровь, из нее выглядывали и снова скрывались человеческие головы, рты их двигались — наверное, что-то кричали. «Все естественно, все совпадает, — задумчиво отметил Тигр. — Он действительно возвращается по своей линии, события соответствуют». Каждый из сидевших здесь счел нужным утвердительно кивнуть. Все мы прекрасно знали, что даже все, некогда пережитое в реальности Производного Мира, в Пространстве Сна никогда не возникает одно к одному, потому что составными частями и источниками событий в ПС являются не только факты, которые мы считаем реально происходившими, но и мысли, чувства, переживания, существовавшие в те мгновения и реальные для Пространства Сна ничуть не менее, чем дела, занесенные в протокол. Это азы нашего дела, и было бы смешно, если бы мы вдруг начали удивляться всему орнаменту, окаймлявшему то, что в конце концов превратилось в реальные события Производного Мира; а могло ведь и не превратиться, отбор и реализация могли произойти не с тем, что мы считаем зафиксированным прошлым, но как раз наоборот — с тем, что сейчас кажется нам подобием бреда. Могло, в том-то и дело, этого возможно, в принципе, даже добиться — хотя прямой связи с теми, кто это решает и исполняет, у нас нет, но можно выйти на контакт с ними трудным обходным путем (сокровенная мечта каждого из нас, дримеров, включая Мастеров). Однако для изменения предстоящей реальности нам потребовались бы такие энергетические затраты, что эта возможность никогда даже не обсуждалась всерьез — разве что в минуты отдыха за рюмкой, когда мы, бойцы первой линии, собираемся вместе; но это бывает даже не каждый год.

…Борич успел уже договориться с мастерами — его разбитая машина находилась в обширном эллинге вместе с другими, видимо, требовавшими ремонта машинами, самолетами, кораблями. Закончив переговоры, он вышел и зашагал по грязной и скудно освещенной улице с остатками твердого покрытия. Похоже, дело происходило в нашей стране. Борич шел, неуверенно переставляя ноги, он был молод, на нем ловко сидела солдатская форма — такая, какой она была лет тридцать тому назад, мы видели на его погонах две лычки — то есть он пребывал в звании младшего сержанта. Все, казалось нам, было в порядке — за исключением его походки: слишком уж она была неуверенной, как мы быстро поняли — в большей степени, чем требовало качество дороги. Нет, явно не одни лишь выбоины и мусор заставляли его двигаться по непредсказуемой траектории; он шел противолодочным зигзагом, сказал бы моряк, короткими галсами. Одолевал пространство, то и дело спотыкаясь, падая на колено, потом и вовсе растянулся и с трудом поднялся, постоял, пошатываясь…

— Господи, — сказал Тигр. — Да он пьян вдрезину.

— Чушь какая-то, — пробормотал Корявый Дуб. — Он вообще в рот не берет ничего крепче пепси-колы.

Радоваться я поспешил: вмешательство началось…

И в самом деле — впереди зажглись фары, и мы, еще даже не видя, поняли, что это наверняка милицейский патруль. Тигр склонился к микрофону.

— Палата? Как он спит?

— Беспокойно, — послышалось в ответ. — Мечется, стонет.

— Ясно, — хмуро проговорил Тигр. — Ну что же, мы этого и хотели. Остается только следить за развитием.

— Остров, — сказал Дуб. — Смотри в оба. Тебе наверняка придется с ними стыкнуться — там.