Аркадий Стругацкий - Том 11. Неопубликованное. Публицистика Страница 26

— Небо, чудак!.. — прошептал над ухом Вальцев, голос его дрогнул. — Голубое небо, понял!

Алексей глянул на него изумленно. Он хотел сказать, что ничего не понял и что вообще небо не голубое, а серое, и довольно мерзкого вида, как и положено здесь, в тундре, но в это время забинтованный человек повернулся к пилотам и негромко сказал:

— Смирно.

Видно было, как от напряжения и усталости у него дрожат ноги, и весь он был какой-то больной, изнуренный, но голос его звучал неожиданно твердо и торжественно:

— Товарищ замминистра! Звездолет «Астра-12» закончил перелет Земля — Венера — Земля и прибыл в ваше распоряжение с новым экипажем, составленным из пилотов ИС-5. Во время обратного пути особых происшествий не было. Докладывал капитан звездолета Строгов.

Он, качнувшись, неловко шагнул в сторону, открывая шеренгу бледных людей с напряженными посуровевшими лицами. Все молчали. Молчал Краюхин, навесив тяжелый лоб на черные очки. Молчал Зорин — пальцы его рук, вытянутых по швам, судорожно подергивались. Молчали стоявшие кругом шоферы, механики, грузчики — многие стягивали с голов шапки. Молчали тяжело и угрюмо, будто не они пять минут назад радостно и бестолково метались около накренившейся махины звездолета. Потом Краюхин медленно снял очки, тяжело шагнул к Строгову и обнял его. Алексей видел, как Строгов — он казался совсем маленьким рядом с могучей фигурой «старика» — уронил забинтованную голову ему на плечо, а большая лапа Краюхина с зажатыми очками нежно гладила его подрагивающую спину. Вальцев громко судорожно дышал над самым ухом. Потом Краюхин повернулся к неподвижно стоящим пилотам, просипел: «Свободны, товарищи» и, осторожно поддерживая шатающегося Строгова, направился прямо к своей машине...

Уже давно, мягко приседая на ухабах, скрылся в холодном тумане большой автомобиль Краюхина, погрузились в вертолет и улетели моментально вновь повеселевшие пилоты, скрылся куда-то Вальцев, проговорив бессвязно: «Вот оно как у нас, понял?» — а Алексей все стоял, зябко ежась от холода, засунув руки в карманы, и бездумно следил за поднявшейся вокруг звездолета суматохой. В голубоватых лучах двух прожекторов клубился вечерний слоистый туман, суетились люди, волокли и грузили на машины какие-то тяжелые ящики. Два автокрана выволакивали из звездолета ящики побольше, клали их штабелями. У подножья ракеты возилась группа чумазых парней в спецовках — от них шел пар. Зорин в распахнутой кожанке орал на маленького сутулого с портфелем и в очках. Сутулый отругивался тоненьким слабым голоском, но необычайно напористо. Мимо прополз трактор-тягач, разбрасывая шматья грязи. Липкий комок ударил Алексея в щеку. Он высвободил руку, вытер лицо и, тряхнув головой, отошел в сторонку.

Солнце скрылось за дальними холмами, наступила короткая северная ночь. В потемневшем небе задрожали слабенькие, еле видимые звезды. Туман затопил равнину, туман колыхался в лучах фар уходящих автомашин, оседал ледяными капельками на лице. Алексей подошел к звездолету вплотную. В лучах прожектора его неровная бугроватая поверхность казалась еще более изрытой и страшной. Алексей притронулся к его черному боку, рука дрогнула, наткнувшись на леденящий холод металла.

— Вот оно как у нас, — повторил Алексей и, повернувшись, пошел прочь. Перед его глазами качалось запрокинутое лицо — сверток бинтов с усталым невидящим глазом. Слабая тонкая шея, высохшая бессильно опущенная рука с белыми дрожащими пальцами. Реденький светлый хохолок на макушке...

— Прибыл в ваше распоряжение с новым экипажем, — бормотал он. — С новым! А где старый?..

Он оглянулся. Круглый черный купол звездолета резко отпечатался на фоне светлого на западе неба. Молочно-белый туман у подножья ракеты искрился голубым светом. Там плясали причудливые тени, вздымались длинные черные руки подъемных кранов. Он был сейчас одинок со своими мыслями. Одинок на этой болотистой равнине, затопленной холодным туманом. Одинок как никогда. И, как никогда, он понимал сейчас этого злосчастного парня — Сергея, кажется, — того, что испугался. Струсил, смалодушничал, побоялся даже отказаться лично — не пришел на вокзал, прислал потом письменный отказ. Он, наверное, уже видел себя, горящим заживо в звездолете, погребенным где-нибудь в страшно чужих, далеких песках... Бедный мальчик, а ведь он еще не видел эту живую мумию, этих бескровных полубезумных лиц, этого (Алексей снова оглянулся) обгорелого памятника тем, кто не вернулся...

Рядом взревел мотор, сверкнули огни фар, голос Вальцева прокричал:

— Алексей, ты, что ли?

В машине (грузовик-полувездеход) в кабине сидели Вальцев и Зорин. Вальцев — за рулем, Зорин — рядом. Он спал, свесив голову на колени. Алексей, усаживаясь, толкнул его, он проснулся, пробурчал недовольно:

— Где вас черт носит, капитан? Мы там с ног сбились, а он — пожалуйста — пешком изволит...

— Ты что — до города этак собирался шкандыбать, — насмешливо осведомился Вальцев, — сто с лишком километров?..

Алексей промолчал, глядя, как бросается в стороны туман в лучах света. Машину кидало на ухабах, Зорин попытался снова задремать, но, стукнувшись пару раз о ветровое стекло, отказался от этого своего намерения и начал расспрашивать Алексея о службе в Кара-Кумах. Алексей отвечал односложно, и Зорин замолчал. Потом сказал с досадой:

— А, черт, забыл-таки спросить у радиста, что у них там случилось, почему не отвечали на запрос...

— Что? — спросил Вальцев, не расслышав.

— Я говорю, у радиста надо было спросить, почему они сразу после посадки не ответили на запрос. Я даже беспокоиться начал. Тут был случай однажды — тебя еще, Лев Александрович, здесь не было — тоже приземлился звездолет. Все честь-честь, а на запрос не отвечает. На запрос не отвечают и из ракеты не вылезают. Пришлось резать стенку. Входим мы внутрь — три мертвеца. Представляешь? Машина переключена на автоводителя, а все пилоты — разрыв сердца...

— Я знаю эту историю, — сказал Вальцев. — У них плохо сработал автоводитель, получилась временная перегрузка раз в двадцать — их всех раздавило. Это было страшно глупо. Бессмысленная случайная гибель.

— Да... — начал было Зорин, но Алексей неожиданно для себя прервал его:

— Слушайте... Я здесь уже полтора месяца. Я слышал чертову уйму рассказов. Почему во всех этих рассказах всегда одно и то же — смерть, смерть и смерть?.. Разные люди, разное время, разные случаи, и всегда там смерть... Ну, неужели... в этом вся ваша жизнь... Непонятно...

Он резко оборвал себя, чувствуя, как кровь заливает щеки. Фу ты, как глупо получилось, каким ослом он себя выставил. Черт, еще подумают, что он трусит.