Журнал «Если» - «Если», 2007 № 04 Страница 26

А может, они боялись, что я оскверню святую воду?!

Я появился во дворце епископа в праздник Святого Николая и был окрещен в честь этого доброго святого. Епископ был человеком богобоязненным, строгим к себе, но добрым к окружающим, словом, человеком, слишком хорошим для того крысиного гнезда, называемого нашим миром, в котором люди царапаются, кусаются и грызут друг друга, чтобы взобраться повыше.

Он выкупил меня у жестокого хозяина и всячески старался приобщить к иному образу жизни. В резиденции епископа меня не считали животным, которое следует колотить до полусмерти, чтобы привести к безмолвному повиновению, изводить работой, пока оно не подохнет, а потом швырнуть на кучу тряпья.

Моя внешность не имела для епископа значения. Я был не собственностью, а добрым братом во Христе, созданием Господним и душой, которую необходимо спасти. Я уверен, что он искренне видел во мне внутреннюю красоту: подвиг, совершенный с тех пор только одним человеком, да и то безумцем. Сам я никогда не пытался достигнуть чего-то подобного.

Именно во дворце епископа я усвоил, что «Бог» — слово, которое следует произносить с почтением, а не в приступе ярости. Научился читать и писать, а также правильно вести себя в присутствии вышестоящих лиц. Дворец был куда более привлекательным местом для жилья, чем хлев, и я стремился стать примерным учеником. Добрый епископ обучил меня также основам веры и внушил кое-какие моральные принципы. Во всем, что касалось первого и второго, у меня хватало достаточно ума и осмотрительности, чтобы давать требуемые ответы и выказывать ожидаемое благочестие в присутствии епископа, но, увы, я не слишком преуспел в подобных вещах.

Так или иначе, епископ делал все возможное, чтобы подготовить меня к переходу в мир иной. Втайне от него я знакомился с соблазнами мира сего и не собирался покидать этот мир, не познав до конца добрую их часть.

Кроме учеников и благочестивых приживалов, в епископском дворце жили мужчины и женщины, весьма умудренные жизненным опытом и обладающие разнообразными познаниями и навыками. Некоторые из слуг были когда-то ворами, проститутками и убийцами. Епископ знал об их прошлых прегрешениях, но считал, что все осталось позади и для заблудших душ началась новая жизнь, полная покаяния и искупления. В этом он жестоко обманывался.

Епископ смотрел на женщин и мужчин и видел их такими, какими они представали в его воображении. Возможно, при определенных условиях они могли бы стать другими. Воры, проститутки и убийцы тоже стали моими учителями и хорошо подготовили меня к жизни по эту сторону могилы. В частности, они вдолбили мне, что были бы удовольствия, а для покаяния всегда найдется время. Только время, отведенное для наслаждения и обогащения, чересчур коротко, поэтому не надо зевать.

Из случайной реплики одного из воров я впервые услышал о находящейся глубоко под дворцом крипте, выложенной свинцом, запертой, запечатанной и спрятанной за беспорядочно наваленными камнями. Замок отпирался единственным ключом, который всегда находился у епископа. Заинтересовавшись, я стал расспрашивать вора, но тот больше ничего не сказал. Этот человек, обычно блиставший дерзостью и отвагой, стал мяться и уклоняться от расспросов. И даже пошел на попятный, пытаясь заверить меня, что все это пустые сказки.

Мое любопытство было возбуждено. Ни один обитатель дворца до сих пор не упоминал о крипте. Лишь однажды мне с великим трудом удалось разговорить старого слугу, и тот поведал о ее тайне.

С незапамятных времен крипта служила хранилищем зловещих книг, настолько пропитанных пороком и злом, что Не в силах человеческих было их уничтожить.

Зарыть в землю означало осквернить почву, утопить в море — отравить воду, дым горящей бумаги убил бы все живое на много миль вокруг.

Все это боязливым шепотом поведал мне старый слуга.

Я выслушал рассказ с показным недоверием и даже презрительно фыркнул в конце, однако в душе стал буквально одержим мыслью о несказанном могуществе, покоившемся под моими ногами. Я должен был завладеть этим богатством!

Благодаря наставлениям епископа я научился читать не хуже любого секретаря. И теперь настала пора применить это умение. Желание отыскать крипту, полистать запретные книги, приобщиться к их мудрости овладело мной.

Я ни с кем не делился своими намерениями, поскольку хорошо знал цену скрытности и терпения, а моя цель требовала и того, и другого, причем в немалых количествах. Я хорошо узнал дворцовые подвалы и после долгих поисков определил местоположение крипты. На взгляд постороннего, это была всего лишь груда булыжников, нагроможденных у стены, но я разгреб камни и обнаружил запертую железную, ледяную на ощупь дверь. Значит, крипта существовала на самом деле!

И все же пришлось повременить. Я вновь засыпал дверь и стал следить за епископом, пока не проведал, где он прячет ключ. Однажды ночью, когда все крепко спали, я проник в крипту.

Мертвенный, пронизывающий холод окутал меня в тот момент, когда я переступил порог, и волна страха едва не свалила с ног. Но я не мог повернуть назад. Не мог. Потому что запретные книги лежали совсем рядом — только сделай шаг.

Дрожащей рукой я поднял фонарь и осветил полки этого холодного, безмолвного помещения. Древние тома шептали обещание невероятного могущества.

Я увидел книги и свитки самых разных форматов. По моим прикидкам, здесь их было не менее сотни, и среди них не нашлось бы двух одинаковых. Переплеты одних сияли золотом и драгоценными камнями, другие темнели простой кожей. Человеческой! — почему-то подумалось мне. Свитки тоже отличались размерами: от тонких, с палец, до гигантских, толщиной почти в мужскую руку.

Все это я оценил одним быстрым взглядом и понял: нужно действовать быстро. Времени уже не оставалось, да и мужество мое почти иссякло. Вряд ли мне удастся забраться сюда во второй раз!

В крипте становилось все холоднее, и этот холод леденил душу, еще больше усиливая страх. Я вознамерился схватить несколько томов и спрятать в безопасном месте, чтобы позже вернуться и внимательно их изучить.

Но одни тома оказались неподъемными, другие были заперты сложными замками, третьи пугали неизвестными языками. Некоторые и вовсе избегали моего прикосновения, словно живые. Ужас окончательно овладел мной. Я схватил первый попавшийся свиток и в панике бежал из крипты.

Ну и натерпелся я страха в ту ночь! Трясущийся, в холодном поту, с бешено колотившимся сердцем, я сидел в самой дальней нише, пока не пришел в себя. И тут со мной произошла странная перемена: весь ужас, словно выжженный холодом, исчез навсегда. Никогда и ничего больше я не боялся на этой земле. И хотя сохранил способность чувствовать страх в других, сам уже его не разделял.