[ сборник ] - Этот добрый жестокий мир Страница 27

— А что с ним стало?

— Тяжелораненого Андрея забрала «Скорая» и в сопровождении полиции отвезла в райцентр. С подполковником Буревым я больше не встречался, хотя в новостях сообщали, что он выжил. — Я помолчал, потом сухо продолжил: — Разразился грандиозный скандал. На всей Земле поднялась шумиха. Политиканы из ксенопарламента попытались показать ситуацию в выгодном для себя свете.

Это положило начало беспорядкам, — я махнул рукой. — В итоге ксенопарламент распустили. Была пересмотрена внутренняя и внешняя политика Земли. Снова ожили некогда замороженные программы по освоению космоса. В том числе — по межпланетному сотрудничеству в области колонизации необитаемых миров. Поймите, Земля напоминала в те годы кипящий котел, который грозил обернуться кровопролитной войной и геноцидом. Однако избыток энергии удалось перенаправить вовне. Тем, кто помнил прежние времена, пришлось приучать себя к мысли, что космос — не бесчеловечен, как нам внушали учителя-пришлецы. Космос — опасная среда, но у нас были знания и техника, чтобы его покорить. И космос покорился. Мы покинули Землю вместе с пришлецами. Рука об псевдоподию, псевдоподия об щупальце, мы отправились в другие звездные системы. Мы нашли новый дом для триподов с Шиала, мы возродили биосферу на планете кни, мы излечили мир втуков от эпидемии, вызванной иногалактическим вирусом…

— Довольно!

Этот окрик заставил детей вздрогнуть. Обросший ложнощупальцами партизан, ополоумевший боец повстанческой армии Колосса, отвалился от стены, которую он подпирал, саркастически пощелкивая жвалами на протяжении всего моего рассказа. Повстанец тяжело поднял и навел на меня излучатель.

— Вранье, снова вранье. Чего еще ждать от человека? Ты выдумал эту нелепую историю прямо здесь и сейчас, находясь в отчаянии. Твой единственный шанс уцелеть — попытаться убедить всех, будто человечишки принесли в Галактику добро и мир. Дескать, это не нашествие, а освоение космоса. И будто действуете вы в союзе с другими расами.

Это — небылицы. На самом же деле сюда никто вас не звал. Ни вас, ни ваших союзников. На нашу планету свалилось много напастей, но худшая — это люди.

— Разве не квадрогады жили долгое время на Земле, поскольку на Колоссе изменился климат? — Я очень устал, этот урок слишком затянулся.

— Кто-то из наших бежал! — сердито проклацал жвалами партизан. — А кто-то остался на Колоссе, чтобы возродить наш мир из пепла.

— Теперь Колосс вновь обитаем, — сказал я.

— И ты снова хочешь сказать, что так вышло благодаря людям? — Дуло излучателя смотрело мне в лицо. — И кто тебе поверит?

— Мы верим учителю! — пискнули с одной из последних парт; дуло изменило направление взгляда. Но детенышей это не испугало: — Мы верим учителю! Учитель прав! Учитель хороший! — наперебой твердили детеныши.

— Убери оружие, — устало потребовал я, но добился лишь того, что дуло снова уставилось мне в переносицу.

— Но почему? — проскрипел партизан, обращаясь к классу. — Ведь он — чужак. А мы — одной крови. Почему вы верите ему? В то, что было наверняка выдумано! Почему вы — верите…

— Как и мы в свое время не встали на сторону дважды героя Земной Федерации, хотя вещал он вроде дельные вещи, — ответил я за детенышей. — Тому, кто грозит оружием детям, веры нет и быть не может. От того отвернутся и свои и чужие. Я ничего не выдумал, моя история продолжается. Ты можешь застрелить меня, но в глазах детенышей я останусь своим, ты же будешь врагом и отверженным.

— В одном ты прав: я могу тебя убить, — проговорил повстанец, но по его глазам я понял, что стрелять он не будет. Он тоже пережил со мной и с детенышами тот сентябрьский день, и он разделил с нами эмоции, как делят хлеб путники, которых непогода собрала в одном убежище.

Я отошел к окну. В ливневом сумраке, озаряемом вспышками молний, мне казалось, что под стенами школы мечутся тени велоцирапторов и гипсилофодонов, а дождь говорит со мной голосами из прошлого — Андрея Буревого, Кмыфа Лговича, Кольки Коврова, Сву, матери.

С треском распахнулась дверь. А вот и пожаловал спецназ…

«Именем Федерации вы арестованы!»

И снова мальчишка в линялой футболке и шортах оказался на скрещении лазерных лучей. За триста парсеков от своего дома и сорок лет спустя…

Не стоит величать меня героем. Я лишь звено в цепи событий, начатой Андреем Буревым. Мир добр только для своих. Это он верно сказал. Но граница, отделяющая «своих» от «чужих», находится в непрерывном движении, подчиняясь принципу развития, определяющему течение нашей жизни. Меньше месяца понадобилось, чтобы опушкинские пацаны стали друзьями мирновских мальчишек, около года — чтобы Сву окончательно приняли в семье Казаровых, долгие десятилетия — чтобы Федерация вернулась в космос и утвердилась в спиральном рукаве Галактики.

— Урок окончен, — объявил я классу, когда скованного наручниками партизана выволокли в коридор. — Вы — молодцы, квадрики. Не опаздывайте завтра. Первым по расписанию — русский язык.

КОНСТАНТИН СИТНИКОВ

ЛЕДОВЫЕ КАТКИ ЕВРОПЫ

Вараксин, инженер из реакторного, голый и волосатый, сидя в предбаннике, примерял коньки на босу ногу. Алеша растирал себе спину полотенцем и смотрел на него. Они были одни в душевой. Алеша недавно пришел с дежурства и застал Вараксина здесь. Вараксин, наверное, нарочно задержался в душевой, чтобы примерить коньки. Щуря попеременно то один, то другой глаз, он придирчиво разглядывал плавно изогнутые лезвия.

— Готовитесь? — спросил Алеша, пряча улыбку.

Вот уже целый месяц на орбите только и разговоров было, что о коллективном отпуске на Земле и ледовых катках Европы. Алеша этого не понимал. Как будто заняться на Земле больше будет нечем! Вот посидеть с удочкой на берегу Оби — это да! А тратить отпуск на какие-то ледовые катки…

Попробовав остро наточенное титановое лезвие ногтем, так что оно отозвалось тоненьким сладким звоном, Вараксин удовлетворенно крякнул. Он мечтательно закатил глаза и зачмокал от предвкушения губами.

— Коля из сменной рассказывал: ничто не может сравниться с ледовыми катками Европы. Ты разгоняешься что есть мочи и летишь так, что никакой черт тебя не догонит…

— А кто еще собирается? — спросил Алеша, чтобы поддержать разговор.

— Семенов с Волыной. Дворецкий. Пуртов. Это ночной дежурный с «Джей-5». Ты его не знаешь.

— Толстый такой и вечно лохматый?

— Точно. Галка Рогожкина едет.

— Галка едет? — быстро спросил Алеша. — Она разве тоже?.. — он замолчал и, закусив губу, отвернулся.

— Все наши едут, — подытожил Вараксин. — Один ты остаешься.

— А что я? — пробормотал Алеша. — Разве я против? Давно в Европе не бывал… Тем более, говорите, Галка едет. Скоро?

— Вот с опытами покончим и айда. А хороши ко-нечки, — хмыкнул Вараксин, пряча коньки в пластиковый мешок.

Космическая станция «Джей-7» — одна из двенадцати орбитальных станций, вращающихся вокруг Юпитера. Снаружи она похожа на бублик, утыканный иголками антенн. В свободное от вахт время молодые планетологи собирались на смотровой площадке, откуда открывался великолепный вид на Старину Джупа. Он заполнял своим разноцветным китовым боком две трети панорамного окна. Поверхность планеты-гиганта застилал плотный покров исполинских сине-оранжевых облаков. Чудовищные вихри носились в бездонной атмосфере, и страшно было представить себе падение в эту бездну…

Алеша любил прийти сюда после вахты и постоять перед панорамным окном, мысленно беседуя со Стариной Джупом. Вот и сейчас он направился на смотровую площадку, чтобы немного помечтать в одиночестве. Отворив дверь, он увидел девичий силуэт на фоне Юпитера и в нерешительности остановился на пороге.

Он не ожидал застать здесь Галку. Алеша хотел было незаметно уйти, но тут Галка, не поворачивая головы, заговорила с ним.

— Ну и?.. — спросила она. — Проходи, что ли.

Алеша сообразил, что стоит в ярко освещенном дверном проеме и Галка отлично видит его отражение в стекле панорамного окна. Он напустил на себя независимый вид, подошел к окну и развязно заговорил:

— Вараксин проговорился о ледовых катках Европы. Вы это серьезно?

Галка, обернувшись, смерила его взглядом.

— Если хочешь, летим с нами, — предложила она. — Вообще-то, я думала, ты предпочтешь повидаться с мамой…

— Успеется, — пренебрежительно отмахнулся Алеша, хотя ему до слез хотелось обнять маму: он не видел ее уже полгода.

— Хорошо, — сказала Галка. — Я скажу Вараксину, чтобы он записал тебя тоже, — и добавила, подумав: — А ты, Алешенька, на коньках-то умеешь?

— Конечно, умею, — буркнул Алеша.

Он давно мечтал об отпуске на Земле. И чем ближе был отпуск, тем труднее было думать о чем-то другом. Теперь к мечтам о встречах с родными и друзьями прибавилась еще одна. Алеша твердо решил, что отправится со всеми в Европу и докажет, что владеет коньками не хуже, а то и лучше некоторых. Вот он легким размашистым шагом выходит на знаменитый каток Вены, где в прошлом году проходила зимняя Олимпиада, и делает первые пируэты… Семенов и Волына боязливо жмутся к бортикам и завидуют… А Галка… Галка не может оторвать от него восхищенного взгляда…