Сергей Лукьяненко - Конец легенды (Сборник) Страница 27

Я подумал и решил, что Игорь прав.

– Как ты их еще не профукал, а? – Мой новый знакомый все крутил в руках коллекцию, и в глазах у него был азарт. Он и впрямь был коллекционер. Ну, несерьезный, конечно, а такой же, как я.

– За три дня не успел, – сказал я.

– Какие такие три дня?

– Я во вторник из дому ушел.

Игорь отложил мои сокровища:

– Серьезно?

– Да.

– Тебе лет сколько? – Он построил фразу немножко странно, так иногда говорят взрослые, когда пытаются подчеркнуть свой возраст. Будто в возрасте скрыто какое-то преимущество.

– Тринадцать.

– Точнее!

– Тринадцать лет три месяца и двадцать дней! – ехидно сообщил я.

– Блин, ты старше меня… мне только два месяца назад тринадцать стукнуло.

– Поздравляю.

– Зато я получил гражданские права в двенадцать лет ровно! – сообщил Игорь.

– И что с того? Лешка Филиппов все права получил в десять. Мария-Луиза де Марин в восемь лет семь месяцев и…

Игорь ухмыльнулся:

– Ты крайности не бери. На самом-то деле только один из десяти тысяч признается полноправным гражданином мира раньше двенадцати лет.

– Я бы еще лет пять не признавался, – сказал я. – Как в двадцатом веке. На фиг мне это надо.

Игорь кивнул:

– Понятно. Ладно, все ясно, ты парень-кремень, на вопросы отвечать не любишь, про жизнь свою гадкую рассказывать еще не привык…

Я ничего не ответил. Игорь шлепнул на стол скворчащую сковороду, тарелку с хлебом, вилки:

– Лопай.

Упрашивать себя я не заставил.

Вот почему так происходит? На вкус вроде бы и никакой разницы нет, что синтетическая пища из бесплатных кормушек для чмо, что нормальная еда из естественных продуктов.

А все равно… синтетику жрешь через силу, только потому, что знаешь – надо…

– Это жизнь, – сказал Игорь.

Я посмотрел на него.

– Вкуснее потому, что в этой еде – жизнь, – сообщил он. – Курочки несли яички, из них должны были вылупиться птенчики… А мы их лопаем. Эмбриончиков куриных. Белок, жиры, углеводы – все это фигня. Жизнь мы жрем. Чужую. Мы – живые. Значит, должны чужую жизнь поглощать. А синтетика – обман желудка!

– Ты телепат? – прямо спросил я. Мне стало не по себе, и я наплевал на правила хорошего тона.

– Нет, ничуть. Я не мутант. Повышенная способность к эмпатии, вот и все. Ты ведь думал о том, почему нормальная еда лучше синтетики, верно? Я это почувствовал. У меня бывает.

– Да, я думал об этом, – честно сказал я. – Только вряд ли дело в том, что мы… такие. Что нам убить кого-то надо. Сожрать. Просто вся эта синтетическая жратва – она несовершенная. Наверняка упущены важные компоненты…

На лице Игоря появилась сладкая улыбка.

– Ага… Ну как хочешь. Тогда лопай свои важные компоненты, а то я ждать не буду.

Минут через пять мы закончили с яичницей. Игорь похлопал себя по животу, потянулся за кофеваркой. Небрежно спросил:

– Так что ты собираешься делать?

– Жить.

Игорь поморщился:

– Мишка, ты не в Токен-центре тесты сдаешь… Я тебя не спрашиваю, почему ты ушел из дому. Мне интересно, зачем ты ушел.

– Чтобы жить, – честно попытался я объяснить. – Я ведь имею теперь право на бесплатное жилье в городе с населением менее ста тысяч?

– Имеешь, – весело подтвердил Игорь. – И получишь, спору нет.

– Я в И Пин ехал, – сказал я. – Это где китайская колония. Говорят, они нормально относятся… к таким, как мы.

Игорь ухмылялся. Игорь открыл ящик стола, достал оттуда пачку сигарет и зажигалку. Спросил:

– Будешь?

– Нет.

– Это не травка, не бойся. Обычные безникотиновые сигареты.

– Все равно не буду, – беря свой кофе, сказал я. – Игорь, а как здесь относятся к нам?

– К детям, что ли? – выпуская клуб дыма, спросил Игорь.

– К детям, получившим Знак Самостоятельности.

– Да нормально относятся, как везде, – лениво сказал он. Голос у него изменился, и если бы не явный запах табака и горелой бумаги, я бы заподозрил, что он курит травку. – Ты не комплексуй. И в страшилки не верь. Везде в мире к детям, доказавшим свое право жить самостоятельно, относятся одинаково… – Он выпустил еще один клуб дыма и закончил: – Никак…

Я ничего не сказал. Смотрел, как он курит. Дым был красивый – шершавый, как наждак, сиреневый, шелестящий.

– На что уставился?

– Дым. Шикарно выглядит.

Игорь посмотрел на меня, как на идиота.

– Чего в нем шикарного? Дым как дым… черт…

Он торопливо загасил сигарету прямо в сковородке.

– Ты же мутант… тебе неприятно, да?

Вот как ему объяснить…

– Тут другое, – попробовал я. – Понимаешь, я запахи по-другому чувствую.

– Как по-другому?

– Я их вижу, слышу… даже тактильно ощущаю. Вот ты куришь, и дым – шероховатый. И шуршит, как песок.

Глаза у Игоря округлились.

– Что, серьезно? И ты все так видишь?

– Ага. Вот у тебя в ванной комнате шампунь с запахом лимона. Только не радуйся, это синтетический запах. Если был бы настоящий, то пищал бы тоненько и не был такой гладкий… а с шершавинкой… понимаешь?

– Обалдеть! – с чувством сказал Игорь. – Я знал одну девчонку, с усиленным зрением. Так у нее все очень просто было. Когда хотела, перестраивалась на режим дальнего зрения, когда хотела – на ближний режим. Знаешь, у нее так смешно глаза менялись – то вперед выпучиваются, то втягиваются, и радужка то каряя, то голубая… Но она говорила, это то же самое, словно в бинокль или микроскоп смотришь…

– А вот у меня – так, – ответил я.

Игорь замолчал.

– Извини. Я понял, ты об этом не хочешь говорить.

– Да брось, спрашивай сколько угодно… – отмахнулся я.

– Забыл, что у меня способности к эмпатии? – спросил Игорь.

Я посмотрел на него. И почему-то не стал врать:

– Забыл. Да, не хочу я про это. Спасибо.

Игорь встал из-за стола, быстро сложил посуду в моечную камеру. Зевнул:

– Ты спать не хочешь?

– Хочу. Я в моноре спал, но там шумно.

– У меня кровать одна, ты ложись на диване, – предложил Игорь. – Или могу кровать уступить. Мне все равно где спать.

– Я на диване, – торопливо сказал я. Мне действительно было неудобно. Вначале подрался, причем ведь сам начал, потом в гости завалился, настоящей еды поел. Теперь еще хозяина с кровати согнать – и совсем молодец буду.

Игорь прав, конечно. Не люблю я о себе говорить.

Когда я был совсем еще маленьким и не понимал, как сильно от других отличаюсь, то иногда что-нибудь такое ляпну… и все смеются. Особенно взрослые, которые знали, что у меня условно-положительная мутация. Наверное, смешно, когда подбегает карапуз, водит рукой в воздухе и говорит: «У тети духи шуршат!» Они ведь действительно шуршали…