Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том первый Страница 27

Отроковица малозаметно кивнула и тотчас глаза Выхованка ярко засветились и в той чарующей глубине появились нитевидные лучи, густо запылавшие черно-синим светом. Они, враз спиралевидно свернувшись, закрутились в одном направлении, и маленькая девочка увидела широкую комнату с белыми стенами и высоким потолком, уходящим и словно теряющимся в какой-то незримой дали. Гладкие, стеклянные стены колыхая, испускали из себя блеклый желтоватый свет. Посредине той то ли округлой, то ли овальной комнаты поместилось чудное устройство. В навершие одной высокой ножки, прозрачной и единожды переливающейся малыми разноцветными искорками, находилась большущая половинка яичной скорлупы, с тонкими не шире пальца стенками, и весьма ровными краями.

– Отец будет недоволен нами, Воитель, – прозвучал раскатисто голос Дажбы, наполнивший не только саму комнату, но и ее необычный свод.

– Он будет недоволен мной… ни тобой, ни Огнем… чьи силы останутся не тронутыми, а лишь мной, – прозвучал басистый глас Воителя. – Если я не приложусь к мальчику днесь, он умрет вмале. Выхованок его не выходит, у него нет таких способностей, да и вряд ли успеет. Владелин очень пострадал, погляди голова, лицо, рука, нога… и в целом тело. Его могут спасти токмо дочери Седми, аль бесицы-трясавицы, но первых тут нет, а до вторых мы вряд ли успеем его доставить. Потому либо я, либо мальчик умрет… Мы не сможем переместить его на твое космическое судно, на хурул, поверь мне, мой милый малецык, просто не успеем… Он не перенесет еще одного перемещения в пространстве, даже если это сделаю я. Однако после того, что он сегодня свершил, я хочу, чтобы он жил! Хочу, чтобы жил! И для того сделаю все!

– Отец все равно будет недоволен, – сызнова проронил Дажба и ощущалось исходящая от Бога неуверенность.

– Дажба, покуда нет Небо и Дивного, у нас есть возможность спасти мальчика… – произнес Воитель и нетерпение в его голосе увеличилось, точно он был не в силах сносить наблюдаемые им страдания ребенка. – Неужели ты позволишь ему умереть. Если мальчику не помочь сейчас, он вмале умрет. Посмотри он захлебывается кровью… едва дышит, бедное дитя. Вне сомнений у него пострадали внутренние органы. А Небо… Небо, это не Перший, он ни за что, уж поверь ты мне, не позволит ему помочь, тем паче приложиться.

Боги смолкли, и тогда послышалось надрывистое стенание маленького существа, искалеченного и тяжкое с тихим посвистом его дыхание.

– Выхованок положи Владелина в кувшинку и раздень его, – наконец сказал Дажба, обращаясь к замершему духу, сжимающему в руках окровавленное тело своего вскормленника. – Выхованок, ты, словно не слышишь меня… Что я тебе велел, – голос Бога, многократно увеличившись, волной ударился о прозрачное тело духа и вызвал легкое его трепыхание.

Дух, нежно прижимая к себе Владу обряженную в красную, местами разорванную и залитую кровью рубашку, торопливо подступил к половинке скорлупки. Еще мгновение он точно раздумывал, а после, однозначно решившись, положил в ложбинку скорлупки ребенка, и спешно снял с него оборванную рубаху, поршни и повязку прикрывающую бедра. И немедля оголилась изломанная правая рука, кость которая в нескольких местах прорезала плоть и теперь зарилась острыми своими краями. Свернутой на сторону смотрелась правая ступня, будто оторвавшаяся от всей остальной ноги, пузатились в правом боку поломанные ребра, чуть зримо прорезавшие кожу, и неестественной формы была вывернутая на бок нижняя челюсть. Дажба сделал шаг вперед и навис своим высоким телом над устройством чуть слышно дохнув:

– Вот те на… Владелин не мальчик.

– Как не мальчик? – послышался изумленный бас Воителя.

Бог ступил вперед, и тем движением вытолкнул с дотоль занятого места духа, который суетливо склонился, и, предусмотрительно скоро на четырех конечностях миновав ножку устройства, оказался с иной стороны кувшинки. По-видимому, Воитель засмеялся, оно как внезапно комната с высоким, бездонным сводом затряслась и где-то там в ярчайшей, белой ее вышине лучисто блеснула серебряная полоса.

– Девочка, – голос Воителя многажды умягчился. – Теперь понятно, почему Выхованок тебе, мой драгоценный, его… вернее ее не отдавал.

– Как же так… девочка, – совсем тихо молвил Дажба, и, повернув голову, посмотрел блеснувшими удивлением голубыми очами на старшего брата. – Что скажет Отец?

– Услышим, это погодя, – отметил весьма бодро Воитель. – А покуда, Отцов нет! я подарю ей свою клетку… За ее беспримерную отвагу и сияющую искорку.

И Бог протянул вперед свою руку, широко расставил пальцы над израненным и каким-то словно исхудавшим тельцем девочки. На миг в комнате наступила тишина такая, что послышалось, как надсадно вздрагивает своим маленьким телом потерявшая сознание Владелина оказавшаяся девочкой, а не мальчиком, как о том думали все кругом. Рука Воителя широколадонная с тонкими, длинными пальцами, охваченная сверху бело-золотой кожей и зримыми чрез нее оранжевыми паутинными кровеносными сосудами, ажурными нитями кумачовых мышц и жилок, внезапно покачнулась. Затрепетало под ней золотое сияние, а по оранжевым сосудам пробежала стремительной волной юшка. Она, будто отхлынула от оголенного плеча Бога, верно вынырнув с под белой рубахи, и достигнув кончиков пальцев замерла. И тогда весьма лучисто озарилась сама кисть, проступила, точно лишившись кожи и плоти, смаглая кость с мельчайшими вкраплениями в ней насыщенного цвета огненных брызг. Те манюсенькие искорки враз блеснули своей светозарностью, теперь осенив и лежащую в половинке скорлупки Владу. Еще мгновение, и одна из огненных брызг отпрянув от кости, притулилась на тонкую кожу длани, просочившись сквозь теперь явственно проступившую медно-желтоватую плоть, да вмале сорвавшись с нее, направила свой полет к ребенку. По мере ее движения к скорлупке, из ровных граней последней единожды вылезли мельчайшие, округлые крохи, оные принялись, набухая, выбрасывать из себя нитевидную поросль света. Тончайшие волоконца незамедлительно начали переплетаться меж собой, образовывая нечто похожее на полотно пухового платка. Вскоре огненная искра, дарованная Воителем, упала на тельце Влады, и одновременно ажурные волоконца сочленившись, свили над скорлупкой непроходимую сеть. Она неспешно опустилась своей тончайшей серединой вниз и едва коснулась ребенка, а после также медлительно воспарила кверху. Закачалась ажурная сеть то погружаясь вниз, то сызнова взмывая вверх… туда-сюда… вниз-верх… туда-сюда, вроде раскачиваясь. Полотно наново приподнялось ввысь, да только на этот раз весьма высоко так, точно желая сформировать иную половинку сколотого яйца, да немедля замерло… то ли окаменев, то ли лишь застыв. Еще морг той неподвижности, и тончайшее, ажурное убранство вздрогнуло, али сие вже качнулось образовавшееся яйцо с вытянутой формой в одном конце и соответственно тупом в противоположном. И также резко, переплетенные нити излучили из себя еще более тонкие волоконца, которые слившись с соседними воедино сформировали общую поверхность скорлупы полного яйца, по цвету едва желтоватого. Засим яйцо сотряслось и выпустило из своих желто-прозрачных стен густой, белый белок, в каковом, колыхаясь, поплыл ребенок. Ярко-красный изгибающийся тонкий змеевидный отросток выполз из верхней стенки яйца и своим заостренным кончиком вонзился в живот девочки, как раз в то самое место, где у нее небольшим углублением поместился пупок. Влада широко открыла рот и глаза, раскинула в стороны руки так, что они коснулись стенок кувшинки, и закачалась вправо-влево, словно желток плавно плавающий в белке в серединке яйца.