Александр Усовский - Книги лжепророков Страница 27

Одиссей постучал. Затем, не дождавшись ответа — постучал еще раз и несильно толкнул дверь. Она, к его удивлению, оказалась открытой. Хм, однако…

Из малюсенького коридорчика-прихожей две двери вели в комнаты. Одна из них была заперта, вторая же — распахнута настежь. Одиссей заглянул в открытую комнату — и сокрушенно покачал головой.

Посреди комнаты на табуретке сидела женщина в розовом халате, уставив безжизненные глаза в стену. Рядом с ней, на полу, стояла полупустая бутылка "мартеля", еще одна такая бутылка, уже вовсе пустая — лежала под табуреткой. С первого же взгляда Одиссей понял, что ни о каком продуктивном разговоре с безутешной вдовой не может идти и речи — оная вдова находилась в состоянии тяжелого алкогольного опьянения, стеклянный взгляд её глаз говорил об этом много лучше любых экспертиз. Да-а-а, вот тебе, бабушка, и Юрьев день…

Что ж, упрекать вдову за запой было бы крайней степенью бесчеловечности — в пограничной ситуации каждый спасается от горя, как может, дело житейское. Мария свет Николаевна решила избавиться (пусть на короткое время, но всё же…) от тяжелого удара судьбы с помощью французского коньяка — не самый, надо сказать, поганый способ; но в данном случае — крайне неудачный. Попробовать её разговорить? Вряд ли что-нибудь получится, но вдруг…

— Мария, здравствуйте!

А в ответ — тишина, да безжизненный взгляд когда-то красивых, наверное, глаз.

— Маша, меня зовут Александр Бондаренко, я с Шурой в одном полку служил… Он вам про меня не рассказывал? Бондарь меня в армии звали, или Толстый…. Не припоминаете? Маша, я вашего мужа однополчанин… Вы меня слышите?

И тут — о чудо! — в глазах вдовы промелькнуло осмысленное выражение. Ковать железо!

— Машенька, вы меня не знаете. Но вам про меня Шура должен был рассказывать. Мы с ним в одной роте два года прослужили! Меня тоже Сашей зовут, фамилия — Бондаренко. Вспоминаете?

Конечно, хрен она что вспомнит, ей все эти мужнины армейские байки были — до одного места. Удивительно, как мужчины иногда бывают наивны! Раз двадцать в красках описав своим жёнам подробности своей военной службы — они остаются уверенным в том, что уж теперь-то супруга осознает и проникнется важностью тех задач, которые они выполняли, нося погоны — и никому из них не приходит в голову простая мысль, что для женщин все эти армейские россказни не более, чем пустое сотрясение воздуха. Женщины в армии не служат! И посему все попытки окунуть их в пучину трудностей и невзгод воинской службы (пусть даже и вербально) априори безнадежны.

Вдова вдруг вздохнула, и, глянув на Одиссея — кивнула.

— Да, что-то такое помню… Сашеньки больше нет! — и из глаз слёзы, каждая величиной чуть ли не с голубиное яйцо.

Одиссей ненавидел себя в эту минуту — но сейчас все эмоции надо заткнуть подальше; эмоции будем проявлять позже, сейчас главное — получить информацию. А посему — будем бутафорить дальше! Как бы мерзко это ни выглядело со стороны, как бы гадко и пакостно не было на душе… Он должен знать, почему погиб Сармат! И тогда, может быть, мы сможем определить, кто ответит в ближайшем будущем за его смерть.

— Маша, я работаю в уголовном розыске Краматорска, сейчас в отпуске, в санатории в Яворове. Случайно узнал, что Сашка здесь, приехал — а тут такое… Он что-нибудь говорил перед… перед тем, как уйти? О чём-нибудь странном? О чём-то непонятном? Машенька, вы должны мне верить — я с Саней два года на соседних койках спал. Ну, Толстый, я! Бондарь! Неужели он вам про меня не рассказывал? Он оставил вам что-нибудь?

Вдова хлипнула и отрицательно покачала головой.

Так, что ж у неё спросить? Вот чёрт, никудышный из него Эркюль Пуаро… Так, что обычно спрашивают менты в таких случаях? Вот чёрт, в голове — одни отрывки из сериала про ментов. Что они обычно ищут при убийстве? Разве какие документы?

— А документы какие-нибудь вместе с ним нашли? Бумаги, блокноты?

Опять отрицательное движение головы. И сдавленный, тихий до шепота ответ:

— Нет. Всё милиция забрала. Приезжали…. Три часа назад где-то. Сказали ни с кем не разговаривать…. Забрали документы Сашкины, по работе. Отдали деньги, телефон и вот…. Сказали — при нём было…

Разжала руку. Какой-то брелок странной формы… или это такие часы? Чёрный пластиковый параллелепипед с ЖК-экраном, несколько кнопочек, какие-то надписи не по-русски. Что за хрень?

— Что это, Маша?

Опять череда всхлипываний.

— До… дозиметр. Саша на той… на белорусской границе… носил.

Одиссей не без труда извлёк из потной ладошки вдовы приборчик, и внимательно его рассмотрел. Ага, а штучка вовсе и не игрушечная! Да и не дешёвая, судя по всему. Мейд ин Свисс, сиречь — швейцарского производства. Фирма "Ронда". А ну-ка, что там за цифирь на экране?

ТВОЮ МАТЬ!!! Сорок четыре микрорентгена в час! Вчетверо выше естественного фона! Прямо здесь, в комнате? Не может быть! Надо отсюда бежать без оглядки, прихватив вдову! Она тут за истекшие три часа…. Стоп!

Одиссей внимательно всмотрелся в приборчик. Ага, понятно! Цифры не моргали, а как бы застыли в неподвижности. И чуть заметный красный огонёк на панели. Плюс — кнопка "офф" утоплена в корпус, а "он" — наоборот. А машинка-то, по ходу, не работает!

Не-е-ет, похоже, это не внутрикомнатные данные. Маленький рычажок в положении "фиксинг"… Где-то было зафиксировано, стало быть. Где и когда? Когда…. Как узнать? Может быть, переключить режим? Только бы не сбилось!

Одиссей слегка вспотел от волнения, пытаясь разобраться с маленькой пластмассовой коробочкой. Где же тут что? Вот чёрт, надо было в школе английский учить… Так, "тайм" — это время; щёлкнуть? Блин, не запороть бы! Эх, была, не была!

Одиссей перещёлкнул клавишу на панельке — и тут же на экране заплясали другие цифры: 14.54 — 05-12-01. Что за херня? Два часа пятьдесят четыре минуты — это ясно. А дальше? Пятый день двенадцатого месяца? Пятое декабря? До него еще полгода! Что ж это за дата? Бред какой-то…. А если цифры переставить? Чёрт, это же…. Это же… Твою мать, да ведь это же пятница, двенадцатое мая!!! День, когда исчез Сармат!

Дьявол, аж вспотел весь…. Так, Маша. Что она там говорила про телефон?

— Машенька, а где телефон Саши?

Бесполезно. Опять стеклянный, мёртвый взгляд, упавшие руки… Ладно, здесь мы попробуем сами. Не может быть, чтоб в полупустой комнате он не нашёл бы сотовый телефон — тут их, чай, не склад. Неизвестно, что может дать телефон, но всё равно — надо его найти. В конце концов, последние звонки, записная книжка… Может быть, удастся что-нибудь обнаружить — вдобавок к крайне странным показаниям дозиметра. Менты, надо полагать, потыкали пальцами в безжизненный телефон, двое суток пробывший в воде, и решили, что машинка сдохла окончательно и бесповоротно — почему вдове его и вернули. Не знают хлопцы того простого факта, что обсохший телефон — ежели его прежде срока не терзать — очень даже в состоянии воскреснуть. В отличие от его хозяина…