Альбер Робида - Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография) Страница 27

Окутавъ истинныя свои намѣренія завѣсой самой непроницаемой тайны, Сюльфатенъ устроился такъ, чтобъ познакомиться съ родителями трагической артистки-медіума, а затѣмъ, по прошествіи нѣкотораго времени, сдѣлалъ ей предложеніе. Свадьба затягивалась, однако, въ долгій ящикъ, такъ какъ Сильвія въ присутствіи Сюльфатена вела себя до чрезвычайности странно. Она была иногда очень привѣтлива съ женихомъ, но, порой, обнаруживала тревожное безпокойство. Случалось, что Сильвія почти уже соглашалась на бракъ, a на слѣдующій день брала назадъ свое слово, не представляя на это никакихъ объясненій. Ко времени отъѣзда въ обручальное путешествіе артистка была занята репетиціями новой большой пьесы, и Сюльфатену пришлось довольствоваться корреспонденціей съ ней съ помощью фонографическихъ клише. Теперь, однако, онъ чувствовалъ потребность ежедневно видѣться по телефоноскопу съ великой актрисой. Отсутствіе дѣйствительности развило у него недостатокъ, существованія котораго онъ до тѣхъ поръ даже и не подозрѣвалъ. Сюльфатенъ сдѣлался ревнивцемъ, — невыносимѣйшимъ ревнивцемъ, разумѣется въ интересахъ науки. Соображая, что у кого нибудь другого могла явиться такая-же идея, какъ и у него самого, и что этотъ другой съумѣетъ чего добраго за время его отсутствія завоевать себѣ симпатіи Сильвіи, инженеръ-химикъ горько сожалѣлъ о томъ, что не догадался помѣстить въ различныхъ мѣстахъ хорошенькаго ея домика миніатюрные и совершенно незамѣтные фотофонографическіе приборы, до такой степени облегчающіе щекотливое дѣло тайнаго надзора.

Кончилось тѣмъ, что Сюльфатенъ сталъ по три и по четыре раза въ день бѣгать на Керлошскую станцію и устанавливать тамъ телефоноскопическое сообщеніе съ домомъ трагической артистки, или съ ея ложей. Онъ проводилъ теперь почти всѣ вечера на представленіяхъ Мольеровскаго театра. Тѣмъ временемъ Лa-Героньеръ оставался-бы покинутымъ на произволъ судьбы, еслибъ Эстелла и Гретли не ухаживали за этимъ несчастливцемъ.

Однажды, когда все общество, за исключеніемъ Сюльфатена, собралось въ большой залѣ Плудесканской гостинницы, гдѣ нѣсколько веселыхъ фотоживописцевъ развивали свои воззрѣнія на искусство, приправляя ихъ разными шуточками, Ла-Героньеръ, который все время сидѣлъ погрузившись въ чрезвычайно для него трудныя и мучительныя размышленія, внезапно ударилъ себя рукою по лбу и прошепталъ на ухо Жоржу:

— Эврика!.. Наконецъ-то я догадался, отчего докторъ Сюльфатенъ, несмотря на данныя ему положительныя инструкціи вызвать во что бы ни стало ссору между вами и вашей невѣстой, совсѣмъ не заботится о выполненіи возложенной на него обязанности… Онъ уже и теперь правая рука Филоксена Лорриса. Естественно, что, отстраняя васъ… или, лучше сказать, помогая вамъ отстраняться отъ занятій въ лабораторіи и отъ крупныхъ промышленныхъ предпріятій… Очевидно, вы до нихъ не охотникъ!.. онъ… не помню хорошенько, что именно хотѣлъ я сказать… ахъ, да! Онъ надѣется… или правильнѣе разсчитываетъ остаться единственнымъ возможнымъ преемникомъ Филоксена Лорриса… Какая плутовская, но вмѣстѣ съ тѣмъ чертовски ловкая комбинація!.. Ну-съ, поняли вы, наконецъ, въ чемъ дѣло?… Вотъ и мотанте себѣ на усъ!

Послѣ этого мозгового усилія Ла-Героньеръ пришелъ въ состояніе полнѣйшаго изнеможепія, а вмѣстѣ съ тѣмъ, отъ жестокой головной боли, едва могъ держаться на ногахъ. Гретли пришлось напоить его ромашкой и уложить въ постель.

VII

Приказъ явиться на службу. — Мобилизація воздушныхъ, подводныхъ и сухопутныхъ силъ ХІІ-го армейскаго корпуса. — Восьмой полкъ химической артиллеріи отличается при оборонѣ Шателье. — Разрывные и удушающие снаряды. — Завѣса изъ дыма.

Филоксенъ Лоррисъ, вполнѣ полагаясь на измѣнника Сюльфатена, всецѣло погрузился въ научные свои труды. Втеченіе первыхъ десяти дней послѣ отъѣзда обрученныхъ онъ даже ни разу о нихъ не вспомнилъ. Наконецъ, когда въ промежуткѣ двухъ чрезвычайно интересныхъ и поучительныхъ научныхъ изслѣдованій, у него пробудилось воспоминаніе о женихѣ и невѣстѣ, онъ внезапно припомнилъ себѣ также полученное за нѣсколько дней передъ тѣмъ письмо.

Филоксенъ до такой степени отвыкъ отъ столь несовременнаго способа корреспонденціи, что письмо это было заброшено въ уголъ, гдѣ его съ трудомъ лишь удалось отыскать. Пробѣжавъ письмо, Филоксенъ Лоррисъ узналъ, что Жоржъ по собственному усмотрѣнію измѣнилъ назначенный ему маршрутъ, хотя и утѣшалъ родителя обѣщаніемъ осмотрѣть на обратномъ пути искусственные Овернскіе вулканы. Разгнѣвавшись на сына, который предпочелъ безцѣльно тратить время на безполезныя прогулки по некультурному уголку Бретани, великій ученый тотчасъ-же потребовалъ отъ Сюльфатена обстоятельныхъ объясненій. Отвѣтная фонограмма не заставила себя долго ждать. Инженеръ-медикъ лицемѣрно сваливалъ всю вину на Жоржа, упрямо отвергавшаго будто-бы всѣ его совѣты и предостережепія.

Обождавъ еще нѣсколько дней, Филоксенъ послалъ своему старшему секретарю лаконическую фонограмму:

— «Въ какомъ положеніи ссора? Она что-то не подвигается достаточно быстро впередъ».

Сюльфатенъ отвѣтилъ присылкою клише съ цѣлой послѣобѣденной бесѣдой между Жоржемъ и Эстеллой. Бесѣда эта была записана маленькимъ фонографомъ, ловко слрятаннымъ подъ листвою бесѣдки, гдѣ молодые люди провели весь вечеръ вдвоемъ.

Фонографическое клише наглядно выяснило Филоксену Лоррису, что до ожидаемаго разрыва было очень далеко и что самая надежда на этотъ разрывъ представлялась гадательной.

— Атавистическое вліяніе этого проклятаго предка постоянно пробивается наружу! — сказалъ самъ себѣ великій ученый. — Что-же теперь предпринять? Сюльфатенъ, очевидно, не въ состояніи справиться съ возложенной на него задачей, а потому я долженъ самъ взяться за дѣло и слегка потревожить ихъ идиллію!..

Въ качествѣ человѣка занятого, Филоксенъ Лоррисъ имѣлъ привычку не откладывать своихъ рѣшеній въ долгій ящикъ. Онъ дѣйствовадъ быстро и энергически, и Жоржъ не замедлилъ въ этомъ убѣдиться.

Однажды утромъ, подготовляя прогулку, на которую все общество разсчитывало отправиться въ рыбачьей лодкѣ послѣ завтрака, чтобы развлечься рыбною ловлей между прибрежными утесами, молодой человѣкъ получилъ съ нарочнымъ изъ Керлоша маленькій пакетъ и большой чемоданъ. Въ пакетѣ заключались фонограммы: одна со штемпелемъ Филоксена Лорриса, a другая за печатью военнаго министерства.

Клише, немедленно помѣщенныя въ фонографъ, оказались слѣдующаго содержанія: