Филип Фармер - Многоярусный мир. Том 1. Сборник фантастических произведений Страница 27

— Одна из пташек Подарги в двух милях отсюда. Она сидит на дереве и потребовала у НгашуТангиса привести к ней меня. Сама она не может этого сделать, ее разодрала стая воронов.

— Ходу!

Орлица сидела на нижней ветке одинокого дерева, сжав когти вокруг тонкого насеста, согнувшегося под ее весом. Ее зеленые перья покрывала засохшая красно-черная кровь, а один глаз был вырван. Другим же она грозно глядела на медвежий народ, державшийся на почтительном расстоянии.

— Я — Аглая. Я давно тебя знаю, Кикаха-обманщик. И я видела тебя, о Вольф, когда ты был гостем большекрылой Подарги, моей сестры и царицы. Именно она отправила нас на поиски дриады Хрисенды, гворлов и рога Господа. Но только я одна видела, как они вошли в лес Деревьев с многими тенями по другую сторону равнины. Я налетела на них, надеялась застать их врасплох и захватить рог, но они увидели меня и построились в стенку из ножей, о которую я могла только пораниться. Поэтому я снова взлетела так высоко, что они не могли меня видеть. Но я, дальнозоркая попрательница небес, могла их видеть.

— Они надменны, даже умирая, — тихо сказал по-английски Вольфу Кикаха, — и оправданно.

Орлица выпила воды, предложенной Кикахой, и продолжала:

— Когда наступила ночь, они разбили лагерь на опушке рощи. Я спустилась на дерево, под которым спала дриада, укрывшись плащом из оленьей шкуры. На плаще была засохшая кровь, полагаю, человека, убитого гворлами. Они свежевали его, готовясь зажарить над своими кострами. Я опустилась на землю с противоположной стороны дерева. Я надеялась поговорить с дриадой, наверное, даже помочь ей бежать, но сидевший рядом с ней гворл услышал шум моих крыльев. Он выглянул из-за дерева, и это было его ошибкой, потому что мои когти вцепились ему в глаза. Гворл выронил нож и попытался оторвать меня от своего лица. Он этого добился, но вместе с моими когтями пропало и многое от его лица и оба глаза. Тогда я предложила дриаде бежать, но она встала, плащ упал, и я увидела, что руки и ноги у нее связаны. Я ушла в кусты, оставив гворла выть по своим глазам и по своей смерти тоже, потому что его собраться не станут обременять себя слепым воином. Я сбежала через лес обратно на равнину. Там я снова смогла взлететь. Я полетела к гнезду медвежьего народа сообщить тебе, о Кикаха, и тебе, о Вольф, возлюбленный дриады. Я летела всю ночь и весь день. Но охотничья стая Очей Господних увидела меня первой. Они были надо мной и впереди меня в сияньи солнца. Они обрушились вниз, эти псевдо-ястребы, и застали меня врасплох. Я упала, гонимая их ударами и тяжестью дюжины их, вцепившихся в меня когтями. Я упала, переворачиваясь снова и снова и истекая кровью под ударами их острых, как кремни, клювов. Потом я выправилась, а также собралась с мыслями. Я хватала визжавших воронов и откусывала им головы или же отрывала им крылья или ноги. Я убила вцепившуюся в меня дюжину только для того, чтобы подвергнуться нападению остальной стаи. С этими я дралась, и история была та же самая. Они умирали, но, умирая, они причиняли смерть мне, только потому, что их было так много.

Наступило молчание. Орлица опалила их оставшимся глазом, но жизнь быстро разматывалась из него, в приближении смерти. Медвежий народ притих, даже кони перестали храпеть, шептавший с небес ветер был самым громким звуком.

Внезапно Аглая проговорила слабым, но по-прежнему надменно резким голосом:

— Скажите Подарге, что ей незачем стыдиться меня. И пообещай мне, о Кикаха, — никаких обманных слов со мной-пообещай мне, что Подарге обо всем расскажут.

— Обещаю, о Аглая, — сказал Кикаха. — Твои сестры прилетят сюда и унесут твое тело далеко от граней ярусов в зеленые небеса, и тебя пустят плыть через бездну, свободную в смерти, как и в жизни, пока ты не упадешь на солнце или не найдешь покой на луне.

— Я обязую тебя в этом, человечишко, — сказала она.

Голова ее опустилась, и она упала вперед, но железные когти так вцепились в ветку, что она раскачивалась вверх ногами. Крылья ее обвисли и развернулись, их концы задевали верхушки травы.

Кикаха разразился приказами. Двоих воинов он отрядил искать орлиц для уведомления о сообщении Аглаи и о ее смерти.

Он, конечно, ничего не сказал о роге и вынужден был потратить некоторое время на обучение обоих короткой речи на микенском. Удостоверившись, что они удовлетворительно запомнили ее, Кикаха отправил их в путь. Затем отряд задержался еще, перемещая тело Аглаи высоко на дереве, где она будет вне досягаемости всех плотоядных, кроме пумы и стервятников.

Для этого было необходимо срубить ветку, в которую она вцепилась, и поднять тяжелое тело на другую. Здесь ее привязали стоймя к стволу сыромятными ремнями.

— Вот! — удовлетворенно сказал Кикаха, когда работа была завершена. — Ни одна тварь не приблизится к ней, покуда она кажется живой. Все страшатся орлиц Подарги.

В полдень шестого дня после встречи с Аглаей отряд сделал долгую остановку у источника. Лошадям дали отдохнуть и набить животы длинной зеленой травой. Кикаха и Вольф сидели бок о бок на вершине небольшого холма и жевали вареное мясо антилопы.

Вольф с интересом смотрел на небольшое стало мастодонтов в четырехстах ярдах от них. Поблизости пригнулся в траве полосатый лев, девятисотфутовый образчик вида Феликс Атрокс. Лев питал какие-то слабые надежды напасть на одного из детенышей.

— Гворлам чертовски повезло, раз они добрались до леса в целости, — говорил Кикаха, — особенно поскольку они пешие. Между нами и лесом Деревьев со многими Тенями находятся Ценаква и другие племена ХингГатаврит.

— Полукони? — переспросил Вольф.

За несколько дней с Хровака он нахватал изумительный объем слов и даже начал усваивать кое-что из сложного синтаксиса.

— Полукони. Хои Кентаврои. Кентавры. Их создал Господь точно так же, как он создал других чудовищ этого мира. На индейских равнинах водится много их племен. Некоторые говорят по-скифски или сарматски, поскольку Господь захватил часть своего, кентаврийского, материала из этих древних стен инков. Но другие усвоили языки своих соседей — людей. И все приняли культуру индейцев прерий — с некоторыми вариациями.

Военный отряд вышел на Большую Торговую Тропу. Она отличалась от остальной равнины только вогнанными в землю на каждой миле столбами, увенчанными вырезанными из черного дерева изображениями Тишкитмоакского бога торговли Ишкветтламму.

Кикаха велел отряду пуститься в галоп, когда они приблизились к ней, и не замедлять хода, пока Тропа не останется далеко позади.

— Если бы Большая Торговая Тропа шла к лесу, а не параллельно ему, — сказал он Вольфу, — то все бы было отлично. Покуда мы оставались бы на ней, нас бы не тревожили. Тропа священна, ее уважают даже дикие полукони. Все племена получают тут стальное оружие, одеяла, драгоценности, шоколад, высококачественный табак и так далее от Тишкветмоаков, единственного цивилизованного народа на этом ярусе. Я поспешил пересечь Тропу потому, что был бы не в состоянии помешать Хровака задержаться на несколько дней для торговли, если бы мы наткнулись на купеческий караван. Заметь, что у наших воинов больше мехов на лошадях, чем им нужно. Это просто на всякий случай. Но теперь мы, к счастью, далеко.