Яков Левант - Космический ключ Страница 27

Записав пересадочные пункты по маршруту Боровика, Карабанов придвинул к себе бумажку Файзи и заказал новый номер. Его соединили тут же. Приветливая секретарша, справившись только о фамилии, сразу переключила на руководителя института.

– Слушаю вас, товарищ Карабанов, – прозвучал приятный мужской голос.

Полковник в осторожных выражениях высказал опасения по поводу задержки профессора Боровика.

– Да, да, очень некрасиво получилось. Значит, профессор так и не прибыл? – в динамике послышался легкий вздох. – Ну что ж, меня это не удивляет. Вынужден извиниться за своего коллегу...

– Вы полагали, Боровик не вылетал из Минска? – счел нужным уточнить Карабанов.

– Да, я высказал такое предположение, когда мне позвонили утром.

– Но я только что связывался с аэропортом. Профессор отправился первым самолетом.

– Вот как? Ну, это не меняет ничего. Значит, он где-нибудь в пути изменил маршрут.

– Простите, не понимаю... – удивился Карабанов.

– Да, да, нам с вами это трудно понять, – подхватил невидимый собеседник. – У профессора Боровика... э... несколько своеобразное представление о служебном долге. Он может вдруг зажечься какой-либо идеей и позабыть обо всем на свете. Так, очевидно, и случилось.

– Благодарю вас, – ответил Карабанов. – Больше вопросов нет. – Выключив микрофон, он переглянулся с Рустамовым.

– Что ж, и впрямь – ложная тревога?

– Виноват, товарищ полковник, – нерешительно произнес Рустамов. – Но почему, действительно, вы заинтересовались им, этим профессором?

– Не выношу неясности, – объяснил Карабанов. – Человек вылетел и исчез. Как так? Теперь кое-что проясняется. Кстати, если характеристика минского товарища верна, у профессора Боровика не так-то трудно было выкрасть его изобретение... Сейчас я поговорю с академиком Кулиевым. А вам, лейтенант, – в дорогу. Прикажите водителю залить полный бак.

Полковник раскрыл полевую сумку, вынул свой походный блокнот. Когда лейтенант вернулся, он уже заклеивал конверт.

– В Управление, – Карабанов протянул конверт. – Садитесь и слушайте. Итак, о Джунавадхане. Старый басмач. Курбаши. В тридцатом году, после разгрома его шайки в Хорезме удрал за границу. Там, с помощью друзей из британской разведки стал шейхом кочевого племени. У нас остались корешки. Большая часть его агентуры была нами ликвидирована, но не исключено, что кое-кто мог и уцелеть. Надо тщательно проверить. Помните слова Блера о «сообщении из-за рубежа», о «принятых мерах»?

– Так точно.

– Они были сказаны, конечно, неспроста. В чем же видел этот авантюрист угрозу своим планам? Ответ мы получим только распутав весь клубок: Блер – Джунавадхан – его агентура. Необходима быстрота. Как заявил тот же Блер: «Солдатики уже ринулись на штурм».

– Ясно, товарищ полковник.

– Я написал здесь обо всем. Прошу, чтобы вас подключили к работе. Потом мне доложите, что и как. Теперь отправляйтесь, – полковник выглянул в окно. – Машина ваша уже на месте. Спешите, лейтенант. Аллюр – три креста!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Сюзен – дерево пустыни

ГЛАВА 14

Следы убегают за барханы

Он нашел ее в мертвой, спаленной карателями деревне. Крохотная девчушка безмятежно лепила песчаные коржики у родничка, скрытого от домов разросшимися кустами ежевики. Здесь, как видно, и провела она те страшные часы, пока в деревушке хозяйничали гитлеровцы.

Девочка доверчиво протянула ручонки бородатому, страшному на вид партизану.

– Мам-ма... – произнесла девочка. – Мам-ма...

Боровик растерялся. Он оглянулся на свеженасыпанный холм, под которым они только что погребли останки сожженных в избе-читальне жителей деревушки (холм был виден поверх кустов), затем перевел взгляд на девочку. И вдруг подхватил, молча прижал к пропахшему дымом ватнику ее беззащитное, щупленькое тельце.

– С трофеем? – встретил его на базе комиссар Кулиев. – Ну что ж, как раз сегодня принимаем самолет с Большой земли.

До этого он был одинок. Родители погибли еще в гражданскую войну, жена осталась в песках Туркмении. И вот, одиночество ушло. В далеком Ашхабаде у него объявилась дочка. Да, да, дочка, дочурка! Перед отправкой девочки на Большую землю комиссар Кулиев, присевший написать сопроводительную, вопросительно посмотрел на Боровика.

– Да, а как же мы назовем ее?

Девочка еще не умела говорить. «Мам-ма, мам-ма...», – неизменно отвечала она на любой вопрос.

– Пишите: Галя Боровик, – сказал Владимир Степанович. И обрадовавшись совершенно неожиданно пришедшему и такому удачному решению, уверенно повторил:

– Вот именно: Галина Владимировна Боровик.

– Опередили комиссара, – заметил Кулиев. – А ведь я было тоже решил удочерить. Ладно, быть по сему. Но жить мы ее пока определим ко мне. Напишу в Ашхабад, жене...

Галочку отправили в ту же ночь, а через полгода и сам Боровик, тяжело раненный в схватке с оккупантами, был вывезен в глубокий тыл.

Весной 1942 года, когда юго-западные провинции Ирана подверглись опустошительному налету шистоцерки, советское правительство командировало на борьбу с нею лучших своих саранчеведов. Вылетел туда и Боровик, еще не оправившийся как следует от ран. По пути он навестил свою Галочку в гостеприимном доме Аспера Наримановича Кулиева. А после заграничной командировки так и осел в туркменской столице до конца войны.

В Минск он уже вернулся с Галочкой, подросшей, загоревшей на щедром туркменском солнце. Больше до самого последнего времени они не расставались. Галочка сопровождала его в летних экспедициях, с детства научилась и любить, и понимать природу. С отличием окончив школу, поступила на биофак университета. Ее увлекла ихтиология, и Владимир Степанович не на шутку тогда встревожился: что если потянет дочку на дальние моря? Но этого не произошло. Посвятив дипломную работу новым породам рыб для искусственных водоемов Средней Азии, она выехала на практику в Джанабад. Боровик должен был встретиться там с ней через две недели. И вдруг – эта телеграмма!..

– Что с вами, Владимир Степанович? – с тревогой спрашивает Красиков, поднимая выпавший из рук профессора телеграфный бланк.

– Можете прочесть, – предлагает Боровик.

Эдик нетерпеливо расправляет телеграмму. Какой-то Азизбек извещает Боровика, что дочь его Галина тяжело ранена в авиационной катастрофе. «Положение безнадежно, – читает Эдик. – Ну и скотина! – кто ж пишет так отцу...»

– Он обещает встретить вас в ашхабадском аэропорту, – нерешительно замечает Эдик. – Быть может, к тому времени положение улучшится.