Александр Борянский - Гней Гилденхом Артур Грин Страница 27

Но как?! Я не видел пока ни одного осадного приспособления.

Вдруг все хнумы замерли. Каждый опустил голову и защитился от звуков мира ладонями. Они что-то говорили, как всегда, молча, и мне, как всегда, оставалось только догадываться, но Эргэнэ, быстро взглянув на меня, произнесла:

- Повторяй!

Был день. Луна отдыхала с той стороны неба, и потому я тоже посмотрел вниз, стараясь прозреть нечто глубоко под землей. Я повторял за женщиной-дварром, чей грифон еще не стал боевым:

- Поднимись, Отец, в гневе и силе.

- Поднимись, Отец, в гневе и силе.

- Восстань против врагов наших, моих и Твоих, пробудись, Отец, ради суда.

- Восстань против врагов наших, моих и Твоих, пробудись, Отец, ради суда.

Ради синевы...

- Поднимись из глубин, Отец. Суди мое искусство, суди Свой народ, по закону и по желанию Своему.

- Поднимись из глубин, Отец. Суди мое искусство, суди Свой народ, по закону и по желанию Своему.

Ради свободной стихии готов я идти в бой...

- Да разобьется о камень злоба врагов, да разобьется о горы их победоносность. Неси, Отец, оружие мое, ведь в Твоих руках мое оружие.

- Да разобьется о камень злоба врагов, да разобьется о горы их победоносность. Неси, Отец, оружие мое, ведь в Твоих руках мое оружие.

Мы не говорим речи перед битвой, но мы знаем, что за нами прекрасные города...

- Да обратится железо врагов в их руках, да упадут их замыслы на их головы. Ради Тебя, Отец, выступаем мы в бой.

- Да обратится железо врагов в их руках, да упадут их замыслы на их головы. Ради Тебя, Отец, выступаем мы в бой.

"Луна зовет на золотую службу..." Что дальше? Дьявол, я должен, я обязан вспомнить, что дальше!..

- Услышь, Отец, слова мои, слова наши. Приди, Отец, поддержать нас.

- Услышь, Отец, слова мои, слова наши. Приди, Отец, поддержать нас.

- Славим Тебя, Отец, и слушаем Твой голос.

- Славим Тебя, Отец, и слушаем Твой голос.

О Луна, помоги мне, дай хотя бы маленькую частицу твоей силы, и тогда никто не сможет одолеть меня в предстоящей битве!

- Славим Тебя, Отец, и слушаем Твой голос.

- Славим Тебя, Отец, и слушаем Твой голос.

- Славим и слушаем.

- Славим и слушаем.

Больше слов не было. Я поднял голову.

И тогда каждый хнум подошел к стоящему рядом и прикоснулся губами к его лбу. А стоящий рядом проделал то же со следующим.

О, дьявол!..

И Эргэнэ, приподнявшись на носках (мне пришлось наклониться), прикоснулась губами к моему лбу.

О, дьявол!..

Это было отвратительно.

Я взглянул на следующего по стене - на Лайка. Дикий обряд! Неужели и с ним?.. Однако Лайк посмотрел на меня точно так же и прикоснулся губами к одному из клинков Грей-Дварра. Я поднял меч и сделал то же самое.

В мире много обычаев, у разных народов разные. Селентинцы терпимее других относятся к чужим обрядам. Но прикосновение тела к телу у всех без исключения всегда вызывало крайне неприятные ощущения. И никто не пытался бороться с этим законом природы. Конечно, в битве могут соприкоснуться незащищенные части, или один из противников схватит другого за шею... Но даже в битвах, где не до мелочей, каждый старается ухватить за одежду или за волосы. Альфы, например, специально воевали голыми и обритыми, чтобы враги боялись к ним прикоснуться. И наши акулы, когда приходилось драться на кораблях, частенько прибегали к тому же приему. Однажды, года три назад, во время чаепития я соприкоснулся пальцами с Гаем. Тогда мне тоже было очень нехорошо. И сейчас... Мерзкое чувство скользкого и шершавого одновременно, да еще рыхлого, проваливающегося... Смысл битвы - не дать никому притронуться к твоему телу. Может быть, хнумы как раз и хотят подчеркнуть такой смысл? Только сам, только сам ты владеешь своим лицом, руками, мышцами...

Тем временем из прохода между скалами на равнину потекли новые рыцари. Торны звенели, стучали над головой, а внизу аккуратно, неторопливо выстраивались вторые шестнадцать колонн.

Что они будут делать?! Блаберонить гору насквозь своими шлемами?..

- Пора! - закричал, не выдержав, Грей-Дварр. Он кричал вниз, рыцарям. - Пора! В бой!!!

Да, без сомнения он первый воин. Но, если честно, я не понимаю, как такой человек мог быть Верховным Стратегом Селентины.

Вторые шестнадцать колонн встали позади первых. Однако новые рыцари уже создавали следующие шестнадцать колонн.

Они встанут на плечи друг другу, и тогда верхушка пирамиды начнет бой на стенах замка.

Вся равнина была заполнена темными сверкающими доспехами. Лайк внимательно рассматривал врагов. Эргэнэ, кажется, нервничала. Красота ужаса. Красота смерти. Впрочем, я видел красоту, я ощущал смерть, но не чувствовал никакого ужаса.

И от красоты смерти, лишенной страха, мне вдруг стало невероятно хорошо.

Славим и слушаем Отца Гор.

Славим и слушаем.

Сорок восемь черно-багровых знамен взвились над колоннами.

И все-таки: как?!

Но едва я задал себе этот вопрос... Но как только сорок восьмое знамя заколыхалось и распрямилось под ониксовым ветром...

Крики хнумов-хранителей, вопль воплощенного молчания, заставили меня оглянуться и увидеть. Со стороны горы, сверху, величественно и страшно летели, спускались на Темный Аметист два громадных, чудовищных, нереальных создания...

Два дракона.

Изображения в свитках. Сказочные рисунки на вазах. Древний значок далекого южного Мартона.

Темно-зеленый трехголовый зверь размерами с дом коменданта Луция редко взмахивал десятисвордовыми крыльями с красным отливом; он медленно приближался к правой угловой башне. Второй, абсолютно черный, сверкал так, словно его остроугольное тело было сделано из неизвестного академикам Лунной Заводи металла. У него имелась одна голова, всего одна, прямоугольная и металлическая, но на ней, вернее над ней, в том месте, где голова переходит в шею, - повтор или издевательство, маленькое точное подобие, такая же прямоугольная головка раз в пять меньше.

Черный дракон повторил утренний маневр Эргэнэ: он опустился на уровень замка, оценил его защитников, воспарил высоко вверх, дабы затем стремительно низвергнуться на стену. Но перед тем как взмыть в небо, дракон пристально поглядел на меня, именно на меня, и, кажется, даже подмигнул большой головой. На один короткий торн мне представилось, что я не здесь. Нет хнумов, нет Темного Аметиста, я сижу в уютной башне и читаю свиток. Изречения Селентина Александра пробуждают сознание, в тишине я проникаюсь их смыслом и между строчками пью крепкий крупнолистный чай, заваренный моим любимым способом.

Черный дракон несся вниз, я переглянулся с Эргэнэ, краем глаза заметил Грей-Дварра с двумя клинками, принял стойку поустойчивее и выставил меч перед собой.