Иван Ковтун - Азиатский аэролит Страница 27

В секрете папаня держал. Теперь я ищу. А вы что, тоже за золотом?

Нет! Мы за камнем «небесным» едем. Слыхал, может, в Великое болото упал?

Парень нахмурился, повернулся к тунгусу и сказал ему несколько непонятных слов. У того сразу в ужасе расширились глаза и он, испуганно глядя на гостей, воскликнул:

Огда! Ой чудо, чудо! Тайгу валил, тайгу кончал. Огда тайгу сжигал!

Горский с улыбкой положил левую руку на плечо тунгуса, а правой указал на ущелье, тянувшееся черной полосой вдаль, на север. Тунгус замолчал.

Слушай, Лючетан, знаешь тропу?

Тунгус, очевидно, не понял слов профессора и, беспомощно оглядев всех, перевел взгляд на своего приемного сына. Парень перевел слова профессора на тунгусский. Тогда Лючетан в страхе замотал головой, затем будто подумал немного, затих, помолчал и снова повернулся к профессору. Стал что-то говорить, быстро-быстро повторяя фразу: «Джан-пуд мука. Джан-пуд мука».

Парень перевел:

Говорит, аванька туда сам ходить боится. Страшно, говорит, но с вами пойдет, если дадите десять пудов муки.

Все оглянулись на Горского. Десять пудов муки в тайге в это время — неслыханная цена! Горский, подумав, ответил:

Дадим, но придется идти до фактории.

Парень снова обратился к тунгусу и перевел ему слова Горского. Лючетан радостно закивал головой в знак согласия.

А спроси его — шаманить умеет? — попросил с улыбкой Горский.

Парень перевел просьбу и тунгус, смущенно улыбаясь, покачал головой.

Нет, Люче нет.

А в первый раз довел меня проводник сюда — довел и ни шагу дальше, — обратился ко всем профессор. — Просил, просил, не помогает. А затем он начал шаманить. По- шаманил, встал и пророчески произнес: «Идешь, бае, ну иди, иди. Там минешь Дилюшму и попадешь на Хушмо, по нему пройдешь Укогитон и Ухагитту, а там увидишь и ручеек Великого болота. Рад буду, если обойдет тебя стороной беда!»

Профессор задумался. Никто даже не улыбнулся.

На ночь у костра остались караулить Самборский и приемыш тунгуса.

Часа через два зимовье погрузилось в густую темень. Костер то вспыхивал слабым пламенем, то едва теплился. Самборский, который сидел, низко склонив голову на винтовку, встал, осторожно постоял без движения, потом тихо толкнул парня. Тот с готовностью поднял голову и мгновенно вскочил на ноги. Затем оба, неслышно ступая, скрылись в направлении берега.

Река шумела глухо и тревожно.

17 мая в воскресных приложениях, под портретами Регины Марич, было помещено сенсационное сообщение о том, что знаменитая артистка едет отдохнуть на Гавайи и на днях инкогнито покинет Нью-Йорк.

Это, конечно, не помешало репортерам в день отъезда Гины буквально запрудить перрон, с которого отходил экспресс «Нью-Йорк-Сан-Франциско», и сфотографировать со всех сторон мисс Марич, ее спутника мистера Сорокина, комфортабельное купе с шелковыми обоями, ванную комнату, теннисный зал, библиотеку, будуар и специально заказанный в вагоне-ресторане столик напротив огромного блестящего окна. А некоторые даже сфотографировали джаз-банд, собиравшийся развлекать мисс Марич в пути любимыми фокстротами.

Сорокину все время казалось, что это галлюцинация. Он с ужасом оглядывался вокруг. Но нет! Вокруг действительность, прекрасная действительность; поезд мчится вперед, покрывая в час сотню километров. В ресторане ежедневно ждут его вкусные завтраки, обеды и ужины, гремит джаз, а лакеи втрое сгибают туловища — угодливо ожидая распоряжений.

Сорокин часами простаивал у зеркала, разглядывая свой прекрасный костюм, расчесывал реденькую бородку, строго хмурил брови, принимая разнообразные позы. В конце концов, пришел к мысли, что смело может очаровать любую красавицу.

На другой день Гина вошла в ресторан в шелковом голубом платье, с пышной прической — стройная и соблазнительная. Джаз — грянул тривиальный марш. Все посетители ресторана заинтересованно повернули головы. И Сорокин, сияя, гордясь тем, что может стоять рядом с такой красивой женщиной, говорить с ней, поспешил пододвинуть стул и прильнул к руке долгим поцелуем.

Гина уселась, закинула ногу на ногу, небрежно посмотрела на присутствующих. Сорокин оскалил зубы, всем корпусом хвастливо перегнулся к ней.

Я уверен, что мисс Марич сегодня положит конец моим мучениям, — начал он, — и объявит свой сюрприз.

Вы не ошиблись, мистер, как раз сегодня, точнее сейчас, я раскрою его.

Понизив голос, Гина низко наклонилась к Сорокину и быстро произнесла какую-то фразу, от которой тот резко откинулся назад.

Вы шутите?! — прошептал он, выпучив глаза.

Нет.

Не верю, не может быть! Вы шутите, это невозможно!

Гина удивленно посмотрела на него и почти в полный

голос, намеренно громко, чтобы все услышали, бросила:

Вы просто трус. Но слышите, Сорокин, — я так хочу! Слышите? Я все же не ожидала, что вы такой трус. Удивительно.

Джаз заиграл «Джо и Кэт». Весело, будто ничего не случилось, Гина начала напевать мотив, отбивая такт ногой, а потом беззаботно спросила:

Потанцуем? — и, не дожидаясь ответа, встала со стула.

Покраснев, сам не свой, Сорокин поднялся и неуклюже взял ее за талию. Но никак не смог попасть в такт и в конце концов наступил ей на ногу. Гина капризно и громко воскликнула:

Ай, увалень!

В ресторане эту фразу услышали, засмеялись. Сорокин растерянно и глуповато улыбнулся.

* * *

Сан-Франциско ласкала горячая субтропическая весна. В ослепительных лучах солнца нежился город, украшенный роскошными парками и пальмовыми бульварами. С океана долетало бархатное соленое дыхание.

Порт, заполненный до отказа океанскими пароходами- великанами, пестрел клетчатыми разноцветными флагами всех наций. Воздух полнился ревом сигнальных сирен, лязгом и грохотом кранов, людским гомоном и выкриками.

Сорокин беспомощно оглядывал шумную пристань, безжалостно теребя бородку. Сердце его щемила невыразимая боль. Вот уж попал, так попал! И надо было такой глупой мысли прийти ей в голову. И что теперь? Вот тебе и путешествие на Гавайи. Вот тебе и беззаботная жизнь в чудесном Гонолулу. И как незаметно все случилось! Ну разве мог он такое ожидать?

Настырная боль еще сильнее сжала сердце Сорокина. Мечты испуганно метнулись прочь. Факт, не лежать ему на бархатном прекрасном пляже в Вайкики, рядом с красивыми, элегантными женщинами, и тихий океанский прибой не будет нежить его тело! А главное, что запоет Эрге, когда увидит свою Гину? Ух! (У Сорокина похолодело под мышками). Убьет, уничтожит!

Сорокин едва не упал в обморок, когда Гина в ресторане спокойно преподнесла чертову новость о том, что в Гонолулу ехать передумала и намерена отправиться из Сан- Франциско к Эрге, на Алеутские острова.