Евгений Филенко - Бумеранг на один бросок Страница 28

И Фенрис… трудно поверить, его послушал!

Он затормозил передними лапами так, что едва не накрылся собственным задом, и застыл в нескольких шагах от нас, припав к влажным камням. В самых недрах его необъятного чрева родилось и прорвалось на свободу глухое зловещее рычание, чем все и ограничилось. Конечно, он был собакой, очень большой и страховидной, но всего лишь собакой, и всегда понимал, кто в стае вожак.

Иное дело Читралекха.

Ее никто не мог остановить.

Разве только я…

Пришла моя очередь отпихнуть тетю Олю и попытаться отодвинуть Консула. Наверное, легче было потеснить вековой дуб.

— Читра! — завопил я, пытаясь перехватить этот убийственный снаряд на лету. — Киса, киса, это же я!..

Она отмахнулась от меня, будто от мухи.

Это было как ожог — внезапно и очень больно, а потом уже не так больно, как противно. Я не сразу и понял, что моя правая рука распорота от кисти до локтя. Тетя Оля с каким-то звериным стоном попыталась прижать меня к себе, а ее платье вмиг усеялось темными брызгами. «Моя кровь, — подумал я безучастно. — Я ранен. Смертельно. Сейчас возьму и упаду. И делайте что хотите. Все равно никому не остановить эту лютую тварь».

В это время Консул оставил деморализованного Фенриса и попытался перехватить Читралекху. С тем же успехом можно было поймать солнечный зайчик… Огромная баскервильская кошка взбежала по нему, словно по стволу дерева, не позволив даже коснуться своей шубы, походя вспахала рукав куртки, разлиновала лицо, а затем спрыгнула с плеча, долго и красиво зависнув в воздухе… Консул взвыл и слепо шарахнулся, прижав к лицу ладони — между пальцев сочились алые струйки.

— В воду! — невнятно крикнул он. — В воду, Людвик!..

И тот с шумом ссыпался с моста в речку.

Ну и напрасно. Читралекха воды не боялась. Не любила — да, но не боялась. Она вообще не боялась ничего на свете, если видела цель.

Цель эта сейчас стояла по пояс в ледяном потоке под мостом, раскорячась, вскинув над головой сомкнутые руки. А Читралекха уже сидела на перилах, подобравши под себя лапы и балансируя распушенным хвостом — примеривалась, как бы точнее упасть сверху на голову жертвы. «Убить! Убить чужого!» — кричало ее тело.

Что там у Забродского поблескивает металлом в руках?..

— Нет! — заорал я.

Снова оттолкнул тетю Олю с неожиданной силой — она с размаху села. Я и сам едва не упал рядом с ней — ноги меня не держали.

— Людвик, не смей, курва мать! — проревел дядя Костя.

Тот что-то выкрикнул задушенным голосом, наводя на кошку свое оружие.

Это ее тоже не остановит.

Я схватил Читралекху за бока — она зарычала горловым рыком и попыталась вывернуться. Еще один хороший удар наотмашь лапой с изостренными когтями — и я труп…

Она не ударила.

Узнала меня. Меня, свою самую любимую вещь в этом мире. Этой вещи ничто не угрожало, никто на нее не посягал. Я прижал Читралекху к себе, притиснул к щеке ее круглую шерстяную башку… Она позволила мне эту вольность. Я ощутил жесткое касание ее усов и взволнованное пыхтение в своем ухе. Ее ставшее невероятно тяжелым и твердым тело содрогалось от возбуждения. Потом она лизнула меня в лицо, словно здоровалась. И в самом деле, мы не виделись с самого утра.

Я попятился, унося ее подальше от перил.

Потом я упал…

Меня успели подхватить. Это была мама. До смерти перепуганная, зареванная, трясущаяся. Она повторяла одно и то же: «Господи, что же ты натворил, что ты натворил…»

Ничего такого я не натворил. Ну разве что спас этому… Ивану Петровичу Сидорову-Забродскому… его несчастную жизнь.

А вот что натворила она!

Вокруг меня происходило какое-то движение, откуда-то издали, из-за плотной пелены доносились приглушенные голоса. Сил у меня не оставалось вовсе, и я просто закрыл глаза.

Потом отобрали Читралекху — она уже успокоилась и размеренно рокотала у меня на груди. Наверное, это была мама, потому что никому другому эта бестия не покорилась бы. Меня подняли на руки — право слово, как младенца! — и понесли.

16. Сидоров-Петров-Джонс, он же Забродский

Я сидел на веранде, держал в здоровой руке стакан сока, а больную, обработанную, с аккуратно заклеенной цапиной, прижимал к груди. Мне было больно и стыдно. Цапина зудела и ныла, голова немного кружилась. В общем, ничего страшного, отчего следовало бы лишаться чувств и позволять Консулу тащить себя, как младенца, на руках… На коленях у меня сидела умиротворенная Читралекха, жмурилась, урчала и нехотя вылизывала заднюю лапу. Ее безмятежность была обманчива: я чувствовал, как напрягалось ее тело всякий раз, когда кто-то из чужих оказывался в пределах досягаемости когтей. К счастью, чужие это понимали и благоразумно держались на расстоянии. «Убить бы всех этих грызунов…» — мечтала гадкая кошара всем своим существом.

Фенрис маялся на цепи в подвале и тоже, судя по скулежу, не находил себе места от стыда. Для его собачьего самолюбия, наверное, невыносима была мысль о том, что он, большой и сильный пес, дал слабину и позволил себя остановить, а растленная глупая кошка, ничего не понимающая в охранном деле, выполнила свой долг до конца — загнала чужака в реку, пускай не убила, так хотя бы унизила!..

Случившееся выглядело бы комическим курьезом: надо же!.. взрослые люди испугались собаки и пострадали от кошки!.. но все знали, что никто не играл ни в какую игру, и два выпущенных на волю демона всерьез готовы были убивать. И тот, кто их выпустил, знал это и согласен был принять на себя грех.

Гости слонялись по веранде, словно потерянные, поглядывая на меня сочувственно и виновато. Мамы с ними не было: она заперлась в доме и никого не пускала.

— Что у тебя там было? — спросил дядя Костя у Забродского.

Его правая щека, расписанная следами кошачьих когтей, лоснилась от заживляющей эмульсии. Легко отделался: сочти Читралекха его своей добычей, мог бы остаться без глаз.

— Ничего особенного, — ответил Забродский. — «Вопилка-тормозилка». Всегда ношу с собой, по привычке. Полезная игрушка. А ты что подумал?

— Да я уж и не знаю, что и думать.

— Не веришь?

— Не верю.

— Показать?

— Покажи.

Забродский достал из кармана куртки блестящую металлическую коробочку и отдал дяде Косте. Тот повертел ее в руках, зачем-то потряс возле уха и со вздохом вернул.

— Однажды, это было в Нгоронгоро, на меня напала львица… — с некоторым оживлением стал объяснять Забродский, но дядя Костя выразительно промолвил:

— Понятно, — и тот сразу замолк.

— Почему ты не сказал мне, что это ты на Тайкуне налетел со своими ребятами на Климову? — спросил Консул.