Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 11. Торгово-техническая лига Страница 28

— Четвертый? — Ничего не понимающий Рентарик удивленно потряс головой. — А какой тут смысл? Мы победим в трех из каждых четырех стычек.

— Тоже верно. В результате трех этих побед вы захватите двенадцать рабов. А в четвертой схватке победим мы и повинтим двадцать борфудиацских астронавтов. Потерю кораблей мы как-нибудь уж выдержим — эта заварушка быстро кончится, и тогда вы нам за все заплатите. Дело, видите ли, в том, что вы никогда не будете знать, способен данный конкретный корабль сопротивляться или нет. Так что придется вам распустить свои пиратские команды, иначе от них быстро ничего не останется. Ясно? — Ван Рийн приложился к бутылке. — У нас подтасованная колода: чем дольше вы будете играть, тем больше проиграете, так что лучше уж бросайте это дело побыстрее.

Рентарик пригнулся, словно для прыжка.

— Уже здесь, на этой планете, я узнал, что ваши астронавты отказались летать через Коссалут, — прошипел он. — И вы думаете изменить это решение, уменьшив количество попадающих в плен на четверть?

— Само собой. — Ван Рийн продемонстрировал отличный образец «сытой, самодовольной улыбки». — Во всяком случае, насколько я знаю наших ребят. Продолжая свои набеги, вы потеряете большую часть своих команд и станете совершенно беззащитными. А тогда вам уже придется договариваться с нами, иначе Лига попросту свергнет вашу придурочную изоляционистскую монархию. Операция будет такой быстрой и легкой, что ни один из политиканов просто не успеет вмешаться.

Наши условия будут включать освобождение всех рабов и весьма солидные компенсации. Весьма, весьма солидные компенсации. Эти условия непреложны, так что чем больше пленников вы захватите, тем дороже вам это обойдется. А любой человек, в котором есть хоть немного пороха, может выдержать пару лет службы на одной из ваших ржавых вонючих посудин, если будет знать, что потом получит за это достаточно, чтобы бросить работу и жить в роскоши. Да нам придется отбиваться от добровольцев!

Ван Рийн откашлялся и продолжал, теперь уже более мягко:

— Разве не разумнее будет заключить соглашение сразу? Мы проявим всю возможную снисходительность. Вам, конечно же, не будет хватать астронавтов — ничего, пошлете своих ребят в наши академии, мы возьмем за их обучение всего немногим больше обычной платы. Ну и — несколько небольших концессий…

— А через сотню лет мы будем принадлежать вам со всеми своими потрохами, — не то прорычал, не то простонал Рента-рик.

— А не согласитесь — вся ваша проклятая империя будет принадлежать нам гораздо раньше. Ну, захватите вы еще сколько-нибудь там наших людей, доведете себя до синюшного состояния, после чего придем мы, освободим их, а заодно прихватим все, что там у вас еще останется. Вы, конечно, можете оставить наши корабли в покое — только об этом сразу узнают подчиненные вам системы, и вся эта хлипкая империя мгновенно развалится — ведь кто же помешает нам завозить по пути агитаторов и оружие для мятежников? Третий выход — незамедлительно освободить всех рабов и заключить то самое соглашение, о котором я битый час уже долдоню. В таком случае ваш правящий класс потеряет власть не сразу, а постепенно и сохранит свои жизни. Так что выбирайте. Меня, собственно, устраивает любой из вариантов.

Торговец безразлично пожал плечами.

— Значит, решили, — продолжил он. — Вы подбираете кого-нибудь из своих, и мы его отпускаем, чтобы доложился главному вашему борову. Может заодно передать, что Николас ван Рийн из Торгово-технической Лиги никогда не совершает необдуманных поступков и никогда не говорит необдуманных слов. Господи, да вас должно было насторожить одно уже название моего корабля.

Рентарик сгорбился и словно усох.

— Почему? — прошептал он.

— Меркурий, — толстый торговец в грязном халате поучительно поднял палец, — это древнеримский бог торговли, азартных игр и… ja, воровства.

НЕБОЛЬШОЙ УРОК

РАСОВОГО САМОСОЗНАНИЯ

Перевод с английского

М. Пчелинцева

Адзель любит разглагольствовать насчет подарков судьбы, которые имеют обыкновение скрываться под личиной напасти. На этот раз такой вот подарочек скрывался как-то особенно уж ловко. Правду говоря, Саймон Снайдер ошарашил меня, как дубиной по балде.

Я упорно грыз провербиальный гранит, никого не трогал, а тут вдруг заверещал телефон. Неожиданный звук буквально выдернул меня из кресла — я ведь велел аппарату пропускать звонки человек десяти, не больше, а всем этим избранным подробно объяснил, что не надо беспокоить меня по поводам менее срочным, чем, скажем, невесть откуда взявшийся астероид, идущий в лобовую атаку на Землю.

Дело в том, что вскоре мне предстояли предварительные экзамены в Академию. Нет, не вступительные экзамены, до тех еще целый год, а экзамены, по результатам которых решат, стоит допускать меня до экзаменов или не стоит. И не приходится обижаться на Братство — жизнь такая. Свободных коек в космосе всегда очень мало, и на каждую из них — добрая сотня претендентов, полных юного энтузиазма. Те девяносто девять, которых отсеивают… ну что ж, по большей части они пристраиваются в какую-нибудь компанию, которая, может быть, когда-нибудь пошлет их работать куда-нибудь за пределы нашей системы. А если нет — преисполняются мрачной решимости и начинают копить деньги на развлекательный космический круиз.

Иногда — чаще всего это бывает ночью, когда летишь над океаном, вдали от городского сияния — посмотришь вверх на звезды, и сердце прямо готово разорваться. А уж на Луне… последний раз я летал туда несколько месяцев назад — это был мне такой подарок на шестнадцатый день рождения — так у меня слезы даже потекли, какое там небо.

А сейчас я тормозил на тензорном анализе. Представляю себе, в какую тоску впал бы компьютер Образовательного Центра, раз за разом выдавая мне на экран одно и то же, обладай он человеческими эмоциями. Может, потому их в него и не заложили, эмоции эти самые?

— Мастер Снайдер, — возгласил телефон.

Отказываться от разговора со своим куратором как-то не принято: его — или ее — мнение может оказаться решающим, когда тебя будут оценивать, как потенциального студента Академии — да и любого серьезного заведения.

— Принимаю, — торопливо выпалил я и добавил, когда на экране появилось худое лицо: — Здравствуйте, сэр.

— Здравствуй, Джим, — сказал Снайдер. — Как дела?

— Вот, очень занят, — тонко намекнул я.