Александр Маслов - Земля без Пощады. Главы 1-9 Страница 28

– Ты бы лучше выспался, – Гусаров обтер руку о свитер. Крови проступило немного. Чего там мелкие царапины, только кожу подрал. – Поспи, брат, – настоял он. – Я как совсем от работы обалдею, так разбужу – ты возьмешься.

Поспать Асхату не удалось. Только Олег налег на неудобную пилочку, в коридоре послышались голоса.

– Бочкаревские? – Гусаров обернулся к Сейфулину и торопливо убрал горячее от работы полотно.

Разговаривали громко и шли неторопливо. Когда дверь в каземат распахнулась, оказалось, вовсе не друганы Эди Бочки, а сторожевой, тот же Гена, пускавший Герцева, и еще два охранника с автоматами. Гена зашел в камеру, не обращая особого внимания на Гусарова и Сейфулина, накрывшего полой дубленки склянку, поменял догоравший факел.

– Охрана, время сколько натикало? – поинтересовался Асхат, протирая глаза.

– Час скоро, – отозвался сторожевой, глянул на него и погасил старый факелок.

– По московскому? – с иронией уточнил Сейф.

– По кафравскому, остряк, бля. Я сейчас меняюсь, до утра заступает Слава по очень правильному прозвищу Беда. Глядите, чтобы вам беды не отгрести: здесь больше не курить, спирт прячьте хоть в задницу, – Гена указал на бутылочку, торчавшую из-под меха.

– Нормально все будет, – заверил Гусаров, опасаясь только одного: если кто-то из пещерных обратит внимание на засов, украшенный свежим пропилом, то беда разразится немедленно.

Но обошлось. Дверь заперли и отвалили, болтая в проходе о чем-то своем, веселом.

Гусаров пилил с небольшими перерывами еще, наверное, часа полтора-два, пока совсем изнемог. Пальцы не сгибались и больше не держали Илюхин инструмент. Затем взялся за дело Асхат, с неохотного согласия Олега, взбодрившись глотком спирта. Кое-как устроился, отставив раненую ногу и упершись в дверном проеме плечом, напал на злой металл износившимся ножовочным полотном, в котором зубьев осталось через раз. А пилить требовалось еще больше половины.

Сев устало на полушубок и вытянув ноги, Гусаров прикинул: не успеют справиться с задвижкой до утра. Самое обидное, что к тому времени, как с рассветом оживут пещерные проходы и бытовки охранников, останется пропилить в задвижке ничтожную малость. Что поделаешь, старались, как могли. Выложились… Олег, поглядывая на сгорбившуюся спину Сейфулина, нащупал склянку Герцева и в душе шевельнулось: "Не выпить ли? Может прав Сейф: взять и растворить беду в спирте к чертовой матери". Но сдержался, подсунул под себя полушубок удобнее и попытался уснуть. Только не спалось. Бродила в голове тревога, и пыхтение Асхата, звуки пилочки "вжик-вжик", давили на нервы, вместе с тем вспоминались гадкие события сегодняшнего дня. Вернее той его части, как распрощались с Сашкой Снегиревым и подошли к "Лому". Ведь до этого рокового события складывалось все неплохо.

В дальнем конце коридора снова скрипнула дверь. Не спалось сторожевому. Славу Беду носило по проходу чаще, чем Генчика. Мотался он туда сюда четвертый или пятый раз. В камеру пока нос не совал, хотя поглядывал, отодвигая в сторону железный пятак на смотровом отверстии. Вот прошел куда-то дальше, шаги стихли. Асхат выждал минутку и принялся терзать засов: вжик-вжик.

И вдруг громом небесным мат за дверью. Точно за дверью их каземата. Лязгнул засов, на пороге в полумраке здоровенная фигура сторожевого, глаза бешеные, АКМ наизготовку.

Гусаров понял, что спалились. Сейф ножовочное полотно прятать не стал. Зачем? И так все ясно.

9

– Коля, Амин! Сюда бегом! – выкрикнул сторожевой, взрывая ночную тишь хрипловатым басом. И шевельнул стволом в сторону Асхата: – Бросай инструментик! Мордой к дальней стене! Как людей вас хотели до утра не беспокоить, а вы вон что суки творите!

– Давай тихо, а? – Сейфулин попятился к стене, крепко припадая на раненую ногу. – Чего орать, брат? Ну чего так орать?! Ничего хренового не случилось, а ты в панику!

Сейф неохотно разжал пальцы, роняя на пол ножовочное полотно. Вот и умерла последняя надежда. Ни Нурс с Леней не пожаловали, ни Бочкаревские, и с побегом так глупо спалились. Татарин клял себя последними словами за неосторожность. Ведь спешил, спешил, хрен моржовый. Тужился работать пилочкой, не жалея руки, а надо было с расстановкой, с оглядкой. Надо было ухо прикладывать к двери, слушать, все ли в коридоре хорошо. И еще вопрос, все чаще ворочавшийся в голове: если ни Нуриев, ни Бочкаревские до сих пор себя не проявили, то может, все приключившееся по пути на стрелку с Ильей вовсе не подстава? Не заблуждается ли Олег насчет этого? Вполне возможно, что те два урода стреляли возле "Лома" не по чьей-то задумке, а так, с дуру или попутали чего-то. Когда поняли, что попутали, пальбу прекратили и мигом смылись. Охранники не стали слушать Олежкины аргументы тоже вовсе не потому, что так устроили Бочкаревские или тот же Нурс, но потому что жизнь в Пещерах такая паскудная: людям друга на друга наплевать. Попал случайно в глупый оборот, и никому не интересно виноват ты или нет. Кто-то должен же быть виноват, а легче всего сделать козлами отпущения чужаков. И если так, то зря они питали какую-то надежду, будто Руслан или Сидон от Бочкаревских ходоков будут держать их жизни на нитке и подергивать за нее, пока не выведают что-то важное. Нет больше той нитки, и жизни осталось всего ничего. Сейчас прибегут охранники, если сразу не изобьют до смерти, то до утра помучают и с рассветом в расход без всяких церемоний.

На Гусарова, сидевшего на полушубке в углу, сторожевой тоже рыкнул:

– Тебя тоже касается: встал на ноги и рожей к стене! Ох, вы нарвались, засранцы! – не отводя калаша, он нехорошо зыркнул на пропил в запорном стержне и недобро удивился: "Надо ж, сколько успели! Если бы не услышал тихий визг пилочки, то к рассвету могли вырваться, и нашли бы Коля с Амином мой еще тепленький труп".

Олег нехотя встал. Была мысль: сейчас прыжком к простенку возле двери, потом кувырок ему под ноги. И там уже кто кого. Успеет эта горилла нажать на спуск, значит, выйдет в теле Олега Владимировича много дырок. А не успеет, то тогда у кого больше в руках дури и в ком больше отчаянной дерзости и воли к жизни. Только сторожевой этот, как его там нарекли: Слава Беда – действительно, что Беда – уже кликнул подмогу, и теперь при самом удачном раскладе с раненым татарином далеко не уйти.

Встав и повернувшись вполоборота, Гусаров еще не отказался от задуманного. Все прикидывал, успеет ли пещерный зацепить очередью Асхата, если сейчас броситься к противоположному простенку. Решился бы он на такое почти бессмысленное дело или нет, неизвестно, только Беда вдруг сказал: