Игорь Волознев - Метагалактика 1995 № 1 Страница 28

— Что же он мне хотел сказать? — думала Эа. — Уж не догадался ли он, что я соврала ему? Дедушка! Как он нужен мне сейчас, но встретиться можно только в обед.

Эа снова набрала на пульте номер Андрея, включила режим поиска и снова на экране монотонно менялись цифры, только теперь это сопровождалось типичным «тепловым» шумом звукового сопровождения с легкими щелчками во время смены цифр на экране. Она снизила пороговый уровень до десятой величины. Среднее время поиска возрастает в этом случае более, чем в сто раз по сравнению с объектами первой величины. Время шло, но никаких изменений не было, и Эа уже почти безнадежно смотрела на экран.

Вдруг ужасная мысль, резкая и беспощадная, как электрический разряд, пронзила все ее тело: — Это же я во всем виновата! Это же я, при нашей с ним последней встрече, позволила ему уговорить себя не стирать из его памяти все, что он узнал от меня! — Голова мгновенно наполнилась нестерпимым жаром. Экран помутнел и пошатнулся. Эа вцепилась в пульт руками, чтобы не упасть. Стоп! — возникла четкая мысль. — Взять себя в руки! Надо взять себя в руки. Ты можешь погубить все дело. Спокойно… Спокойно…

С большим трудом Эа вернула себе самообладание, вернее сказать, немного пришла в себя. Она долго сидела неподвижно, бессмысленно глядя на экран, где мелькали и мелькали, сменяя друг друга бесстрастные, такие ненавистные ей сейчас, цифры. Потом она набрала номер одного из объектов третьей величины, потом пятой — аппаратура, как и всегда, работала без сбоев.

— А почему я решила, что его исчезновение произошло из-за моей ошибки? Разве не происходят там несчастные случаи, аварии, катастрофы? Ах, да разве в этом дело — срывается программа фронта… О чем это я? Ужасно! Какая я бессердечная! О чем я думаю? Ой, как стыдно. Нет чудесного человека, умницы и… вообще. Ведь он уже многое понял сам, до меня. Эа вспомнила, как он, растягивая задумчиво слова, сказал однажды: — Бесконечность — она во всем. Наивно предполагать, что мы, впрочем — и вы тоже, — последнее звено в цепи взаимозависимостей от простого к сложному. Я был готов к этому. Именно поэтому человек поселил выше себя, в небесах, Бога. Бог, как все неосознанное, недоступное до срока пониманию — такой Бог мне понятен. Примитивный материализм провозгласил человека венцом творения и привел к таким изменениям в его сознании, за которыми начался конфликт человека с природой. Это мы все сейчас хорошо видим.

Бог у людей появился как результат подсознательного представления о бесконечности во всем, с одной стороны, и ограниченности своего сознания, своих возможностей, — с другой. Даже не представления, а скорее чувства, чего-то инстинктивного. Но… — здесь, вспомнила Эа, Андрей посмотрел ей прямо в глаза. — Но чтобы запредельное было таким! Все, что я узнал от Вас — крайне угнетающе. Это так упрощенно, приниженно, даже примитивно… Выходит, между нами и Богом опять все та же бесконечность.

Эти слова тогда задели Эа, может быть и потому так врезались ей в память. Вообще, отношение Андрея к ней было неожиданным. Им преподавали, что земляне при открытых контактах принимали их за божества и вели себя обычно так, что их приходилось «приводить в чувство», то есть в состояние, необходимое для контакта и исследований, при помощи сильного биополевого воздействия. Ничего подобного с Андреем не было. В первый момент, когда Эа объяснила ему кто она, откуда и зачем появилась, он, правда, сильно изменился в лице и побледнел, но сам справился со своими чувствами и в дальнейшем относился к ней как старший брат — всегда доброжелательно, но иногда и с легкой иронией. Сначала Эа была слегка раздосадована этим, но неожиданно быстро для себя она приняла все как должное.

Это было так недавно. Воспоминания еще больше разбередили душу девушки. Ей так хотелось сейчас уткнуться в подушку и поплакать. Слезы уже готовы были появиться на глазах, но… Эа снова взяла себя в руки. Она вынула из сумочки переговорное устройство с маленьким экраном, набрала номер Эана. Экранчик осветился и на нем появилась улыбающаяся физиономия Эана. — Привет, сестрица! Чем обязан?

— Привет, братец, — как можно более непринужденно прощебетала Эа. — Я хочу вам с дедушкой показать мой новый комбинезон. Ты скажи ему, что я в обед приду к тебе. Ладно?

— Ладно… — Эан не смог скрыть своего удивления, но Эа, быстро сказав, — привет — выключила прибор. Она правильно решила, что у Эана им встретиться удобнее всего — вероятность того, что там им помешают, — наименьшая.

Когда Эа вошла к Эану, дедушка был уже там. — Доченька, на тебе лица нет! Что случилось? — Эанид поднялся ей навстречу.

— Дедушка, Андрей… то есть наш объект исчез! Его нет! И я в этом виновата, я! — Все напряжение последних часов неожиданно прорвалось потоком слез, как тяжелая грозовая туча дождем. Эа уткнулась лицом в грудь старику и расплакалась.

— Постой, деточка, успокойся, расскажи все по порядку, — он обнял одной рукой ее за плечи, а другой гладил волосы. — Ну, ты мне всю бороду вымочила. Смотри, какая мочалка у меня теперь вместо бороды.

Эа вытерла слезы, носик ее покраснел, губы поджались. Она стала похожа на Золушку, которую не взяли на бал.

— Я нарушила инструкции, — наконец произнесла она упавшим голосом, — перед своим возвращением оттуда я не стерла из его памяти все, что он узнал от меня в открытом контакте…

— Как! Как это могло случиться? Ты что — забыла?

— Нет, я не забыла, он все понял и… уговорил меня.

— Ну знаешь, сестрица… — Эан театрально развел руки и закатил глаза к потолку.

— А ты, паршивец, помолчи, пока не получил по шее! — резко оборвала его Эа. — Понимаешь, деда, он и без меня почти все понимал сам.

— Что ты говоришь! — Эанид разволновался, движения его стали резкими, руки рассекали воздух. — Что он мог понимать?

— Да, да! — Эа вдруг разозлилась и успокоилась. — Это только в лицее преподают, что они на другом уровне — эдакие непуганые недоумки! Андрей мог бы дать сто очков вперед некоторым лицейским педагогам по всем статьям. В человеческом плане с лучшими из них нас ничто кроме пространства не разделяет. А уровень науки есть только уровень науки, не более того! Ты же сам этому учил, — лицо ее зарделось, глаза блестели. — Он же почти все понял сам. Вот послушай его стихи, они написаны до моего появления.

Эа села в кресло и, не глядя ни на кого, прочла:

«Слова опустели и выцвели.Ум плещется, в камне зажат.Над серой, занюханной истинойНавозные мухи жужжат.Незримые гнусные монстрыЗа бархатной ширмой снуют.Над ширмою куклы юродствуют,Скликая на бойни и труд.Все куплено, продано всуеПод визг убалдевшей толпы,И, радостно прибыль плюсуя,За ширмой жиреют клопы.Но чудятся в черном зенитеЕдва уловимые нити.»

Некоторое время они молчали. Потом Эанид, задумчиво поглаживая бороду, произнес: — Мрачновато у него… получилось. Но, в принципе, верно. Так, значит, мы — это черный зенит? Мрачновато. Вообще-то я, ты знаешь, не поклонник их литературы. Вот музыка — это другое дело. Здесь мы действительно близки. — Он снова помолчал. — А еще что-нибудь он тебе читал?