Валерий Вотрин - Журнал «Приключения, Фантастика» 4 96 Страница 28

С остальными она почти не виделась, ибо все ее время было поглощено любимыми ею танцами, и на сварливые усобицы его не хватало. Но она была в курсе того, что происходит. Доступным всем Детям Нуна чувством, в основе которого лежит всеведение, она ощущала и разлад, и распад, и ненависть и не одобряла, и ненавидела это. Такое времяпровождение — удел одного только Сета, я дума, который и есть зачинщик всех бурь в мире, а остальных, в том числе и Монту и Тота, он лишь втягивает во вселенское столкновение мировых зол. Быть может, мнение такое было ошибкой, но она привыкла считаться со своим мнением.

Жилищем ее был один из здешних храмов, должным образом перестроенный и приспособленный под ее нужды. Проживание в таком особенном доме также относилось к числу прихотей ее изменчивой натуры и не осуждалось, чему она была очень рада. Дом-храм был удобен тем, что мог вместить неограниченное число гостей, — а ведь она славилась своими приемами, — ибо был велик размерами. А собственно ее покои, личный кабинет, спальни и прочие помещения были устроены позади храма, переделанные из многочисленных камер для хранения ритуальных приношений и жилищ жрецов. Цветные изображения, когда-то сплошь покрывавшие стены, от времени стерлись, и их пришлось освежить и подновить, резьбу колонн — углубить и привести в порядок, и храм, превратившийся в дом, для чего, собственно, и предназначаются все храмы, в которых живут божества, вновь засиял во всем своем великолепии.

Мало кто знал, чем занимается улыбчивая и доступная Мириам в свое свободное время, не занятое приемами и разучиванием новых танцев. Она всегда была на виду — или же так казалось. Оказывалось, однако, что бывали и такие дни, когда ее не донимали настырные поклонники. Тогда Мириам Хойра писала свою книгу. Нет, она не восстанавливала трактат «О взаимовзвешенности». Это было отдельное, самостоятельное произведение, куда, конечно, вошли и ее мысли из предыдущего труда, как основные идеи, не дающие покоя и тревожащие автора, встречаются во всех его произведениях. Трактат назывался «О конце» и был уже близок к завершению.

Так жила танцовщица Мириам Хойра, существо абсолютно аполитичное и легкое, как птичье перо, интересующееся только своими танцами, писанием серьезного философского трактата и виртуозной игрой на систре. Память не беспокоила ее, а она решила не беспокоить память, — это было бы бесполезным и никчемным занятием. Оно только встревожило б душевные раны, уже затянувшиеся устраивавшими ее твердыми рубцами. Воспоминания о прошлом у нее, как и у других ее соплеменников, вызывали только боль. А они не любили боли самозабвенной и жертвенной, полагая такую разновидность боли явлением крестной муки, а значит, омерзительным извращением.

Уже давно не выдавалось у нее свободного дня, когда можно было бы вздохнуть и с легкой душою приняться за работу. Колоброженье мысли в ее голове тем временем стало невыносимым, то и дело мозг выдавал готовые, уже отшлифованные фразы, хоть садись и записывай, некоторые идеи достигали точности и сжатости афоризмов, поминутно выскакивали полузабытые слова и речения. Все это нужно было немедля запечатлеть на бумаге. Новейших устройств для записывания мыслей она не любила, предпочитая по старинке бумагу и перо.

Она писала. Выходило необычно и, уж во всяком случае, спорно. Она писала.

«Что есть пространственность Хаоса и что есть тогда пространство вообще? Выдвижение античными мыслителями разных концепций Хаоса то как разлитой воды, то как бесконечно-пустого пространства требует своего вопроса, а именно — где? Где тогда такой Хаос — хаос-пространство, время, яйцо, то есть беспрерывное и бесконечное становление? Несмотря на всю невозможность и даже невообразимость данного вопроса, ответ на него, пусть в самой фантастической форме, все же имеется. Хаос трансцендентен, он вне всего, а то, что подразумевали под Хаосом древние, на самом деле является Космосом. Как такое может быть? Космос в полной мере подходит под всевозможные и невозможные описания: он и безраздельно пуст, но и животворен, он и беспределен, но и ограничен, он и страшная бездна, но на деле бездна вовсе не такая страшная, что доказывается современными исследованиями. Тогда что же: Космос — это Хаос? Нет. Парадоксально, но всякая вещь в Космосе — оформлена, тогда как Хаос бесформен и бесформенны его сущности. Значит, Хаос — смерть? Нет, Хаос — жизнь, он дает ее всему, что рождается, ибо бесформенно рожденное. Но смерть — это Космос, то есть тот мир, где пребываем мы, ибо смертна оформленная, оконтуренная оболочка. Такое значение смерть приобретает для одного только человека как механизма мыслящего и ей подлежащего и склонного о смерти размышлять, чем он, впрочем, от животных и отличается. Мысль о конце тревожит его, а мысль о том, что в Хаосе распылится его душа, разрушится его самость, хотя и с последующим выплавлением новой личности, приводит его в ужас и содрогание. Смертный желает жить вечно. Но бессмертный, или бог, жить вечно отнюдь не желает — это для него не самоцель. О чем же знает он? А о том, что он и отличается-то от смертного не только тем, что конец его отодвинут на какой-то неопределенно долгий срок, но и тем также, что в Хаосе, прародителе и убийце, сущность его не расплавится и не сгорит, будто в горне, но будет существовать самостоятельно, как носятся в бушующем потоке отдельные песчинки. Более того, душа бессмертного будет себя чувствовать там так легко и привольно, словно все свое существование она была здесь, тяготясь немного лишь тем, что навек отрешена от своих земных и чувственных дел. Этот предмет, однако, несильно будет заботить ее, ибо, если пойти и дальше, можно высказать и такую гипотезу, что души и сущности бессмертных могут по своему желанию и по желанию своего опекуна Хаоса, естественно, возвращаться на Землю, дабы воплощаться здесь в разных произвольно выбираемых оболочках. Такая мысль кажется просто безумной, но, как и всякая смелая гипотеза, она имеет право на существование. Вся проблема в том, что бессмертные, уходя в Хаос, делают это не ради удовольствия, а терзаемы болями и скорбями по этому миру. При уходе в Хаос бессмертного не тревожит беспокойство по поводу своего будущего — оно вполне безоблачно. Но тревожат его мысли о прошлом, и с этим ему приходится смиряться».

Дописав, она порывисто встала и заходила по комнате, обдумывая написанное и, что до нее случалось со многими писателями, постепенно приходя к выводу, что эти слова подсказаны ей свыше. Но кем? Другом и покровителем ее, тем, кто судит и воскресает из мертвых? И она преисполнилась благодарности к нему, подсказавшему ей такой чудесный и ясный выход.