Елена Асеева - Полет за горизонт Страница 28

Лужичане называли ее еще кругоземица, колоземица, мироколица.

Она поразила ее еще там наверху, когда «одуй-плешь-1» медлительно опускался вниз в плотно выстланной газовой оболочке планеты, чем-то схожей с одеялом, оным когда-то укрывались ее предки мологи, собранного из сотен округлых комков шерсти. Отсюда небо, почти лазоревого оттенка глядело на девушку чуть зримыми парными сгустками и полосами, особенно густыми клоками зависшего над вершинами гор. Красота небосвода враз возвратила ощущение существования собственного организма Искре. И она услышала не только ритмичное сокращение собственного сердца, чуть бурлящий ток крови по кровеносным сосудам, но и боль в области большого пястно– фалангового сустава, и даже стесанную на ладонях рук кожу. Иса торопливо вздела руки вверх и оглядела потертую, покрытую ссадинами кожу на дланях и перстах, а также на запястье правой. Понимая, что отведенное там, на верху, время истекло, и мозг вновь вернулся в свое исходное, первобытное (как она считала и утверждала) состояние, а посему стал ощущать боль. Физическую и в первую очередь чисто эмоциональную, чьим аманатом была она.

Вже давно, в обществе лужичан отступили такие понятия, как религиозные мировоззрения, выступающие в прошлом историческом моменте как форма общественного сознания, определяющая установленные нормы поведения человека, его возникновение, и роль, базирующиеся на вере в бытие мощных божественных сил. Не менее дальше отодвинулась и идея атеизма, форма отрицания религиозных понятий, и признание человека как значимого, цельного творения природы.

Лужичане, достигшие определенного уровня развития собственного мозга, днесь не могли отрицать вмешательства чего-то извне, считая, что в развитие самой системы Космач, как и, в целом, Галактики Туманность Света, однозначное участие осуществлял Разум. Который вносил свою лепту, как в развитие планет, так и участвовал в изменение обобщенного генофонда Космач, единожды с тем, никогда не проявляясь в виде чего-то вещественного, материально, что можно было увидеть, аль к чему возможно б стало прикоснуться.

Впрочем, с этим в обществе лужичан существовала теория разъясняющая самодостаточность мира природы и естественного пути развития, без вмешательства сторонних сил, и даже Разума.

Искра всегда поддерживала вторую точку зрения. И весьма, яро ее отстаивала. Так яро, что не раз получала за то взыскания, а после в многоугольном (где количество углов соответствовало десяти и располагались они не только в стенах, но и полу, и потолке) кабинете ментора выслушивала долгие наставления по поводу недопустимости применения в научном диспуте таких определений как «тупоголовый» и «бездарность».

«Або тогда, – говорил Болорев Пелгом, с нескрываемой теплотой поглядывая на Ису, – сама полемика, девуня, превращается в свару».

С горячностью отстаивая свое мнение, Искра никому, даже первому дайнагону Академии Мозга не говорила, что пунцовая стрекоза, почасту возникающая во снах, широко раскрывая рот и скаля на нее ряды коротких острых зубов, со слышимой насмешкой повторяла ее слова:

– Естественная стадия формирования тех али иных видов, одновременно вызывала преобразование биологической структуры и оболочки планеты Лужич.

Ика никому не рассказывала, что мозг ее всегда отвергал идею естественного развития, произошедшего независимо от высшего, божественного разума. Внутри него всегда правило, как неоспоримая истина, признание особой разумной субстанции, в творении как лужичан, системы Космач, так и Галактики Туманность Света.

Искра медлительно поднялась с земли, ощутив давление сидора на спине, вероятно, жаждущего раскрыть свои закрома, сначала сев, а затем, покачиваясь встав. И все с той же медлительностью направилась к подножию, вскоре оказавшись в удивительной по красоте долине, при ближайшем наблюдении, поросшей высокими травами и не менее высокими цветами, чьи корзинки в форме желтого диска окружали язычковые лепестки. Высокие стебли дотягивались Искре до груди, а крупные соцветия превышали в диаметре две сложенные вместе ладони, купно покрывали всю эту равнинную область. Иногда средь них можно было узреть более мелкие головки фиолетовых колокольцев усыпающих цветом стебельки до самой почвы.

Запах присланный этим цветочным краем заполонил ноздри старшего эдвайзора и проник внутрь ее мозга, всего организма, оный жители данной планеты сочли б пожилым, ориентируясь на возраст, а лужичане достаточно юным, слегка качнув само тело вперед… назад… И это была не слабость от давеча пережитого, а нечто иное, дотоль не испытываемое девушкой.

Искра Тревзор вельми четко помнила становление себя, как человека. С легкостью могла прокрутить собственную жизнь, хранящихся в мозгу мельчайших электронных схем в виде намотанных дорожек аль секторов. Впрочем, главным образом из того пережитого выхватывала саму информацию в форме ярких коротких картинок. Начиная с того момента, как оказалась в родильном отделении Медицинского Ведомства, и увидела над собой стеклянный купол зыбки, в каковом провела первые сто дней. После была зыбка без купола в отделении для младенцев Медицинского Ведомства, сменившаяся на отдельную комнату допубертатной секции Ямыни на спутнике Хасонь, недалеко от посада Влайчи. Были прекрасные ландшафты, наполняющие Хасонь, вольность духа и свобода выбора. Особой картинкой всегда жило вступление в учебные классы Ямынь по достижению двадцатилетнего возраста и достаточно спокойное обучение в течение трех лет. Внезапно прекратившееся и наполнившее мозг Искры яркими картинками снов, каковые другие лужичане не видели. Во снах девушке неизменно виделась пунцовая стрекоза. Она также зависала недвижно над поверхностью глубокого озера Есена, расположенного подле Ямыня величаемого Груя и едва покачивая головой, звала к себе Ису.

Вначале девушка никому не рассказывала о тех снах, в которых на заднем плане изображенной стрекозы проступали яркие всплески природных ландшафтов. Необъятные дали синих вод, стремнистые, высокие горы укрытые сверху ледовыми полотнищами, зеленые долины лугов, с голубоватым отливом кроны лесных просторов. На смену, которым приходила лазурная полоса горизонта, вроде объединяющая небо и землю, в единое целое.

Иса хранила эти сны внутри себя, почему-то тягостно переживая покачивание головы стрекозы, движение ее иногда разеваемой щели рта и очевидных слов, кои она не могла разобрать. Або всяк раз во сне слышала плавное, высокое звучание неизвестного инструмента.

До появления данных снов Искра училась «замечательно» и по общепринятой оценочной шкале из двадцати баллов получала как минимум девятнадцать. Однако течение снов принесло с собой нервозность, эмоциональную нестабильность (что ранее в девушке не было замечено) и снижение умственных способностей (как полагал преподавательский состав).