Роберт Сойер - Пришелец и закон Страница 29

— Бог всемогущ, — заявил Хаск, коротко взглянув на Фрэнка, и снова оборачиваясь к Пенни. — Ничто не может ей воспрепятствовать.

— То есть не существует континуума поведения? — спросил психиатр.

— Я встречал эту концепцию в работах человеческих мыслителей, — сказал Хаск. — Идея о том, что всё движется от крайней левой точки к крайней правой, или что у любой проблемы есть две равноправные «стороны» — причём слово «сторона» в таком смысле тосоки никогда не употребляют. — Щупальца на голове зашевелились. — Для меня это чуждый образ мышления; я подозреваю, он как-то связан с двусторонней симметрией ваших тел. У вас есть левая рука и есть правая, и хотя каждый из вас отдаёт предпочтение одной из них — Фрэнк, я заметил, предпочитает правую руку, а вы, Дэйл — левую — но в целом вы, по-видимому, считаете их равноправными. Однако у тосоков передняя рука гораздо сильнее задней; у нас нет концепции — если воспользоваться вашим термином, который невозможно точно перевести на наш язык — равно-правия. Одна сторона всегда имеет преимущество перед остальными; переднее всегда имеет преимущество перед задним. Аспект, обладающий перевесом в весе или силе — это сторона Бога, так что она всегда побеждает.

Фрэнк улыбнулся. Клит пришёл бы в восторг от такого рода биологической философии.

— Позвольте задать вам гипотетический вопрос, — сказал Пенни. — Правильно ли будет украсть?

— Бог, несомненно, видела, как я это делаю, и раз она меня не остановила, значит, это было приемлемо.

— Правильно ли будет убить?

— Очевидно, что Бог предотвратила бы убийство, если бы желала его предотвратить; то, что она этого не сделала, однозначно указывает на то, что убийца действовал как орудие её воли.

Брови Пенни поползли вверх.

— Существуют ли хоть какие-то неприемлемые деяния?

— Дайте определение неприемлемого.

— Неприемлемые: деяние, которые невозможно одобрить. Которые нельзя допускать.

— Нет.

— Если вы убьёте кого-то, потому что он пытался убить вас — будет ли это приемлемым?

— Если это случилось, это приемлемо.

— Если вы убьёте кого-то, потому что он пытался у вас украсть — будет это приемлемым?

— Если это случилось, это приемлемо.

— Если вы убьёте кого-то за то, что он рассказал анекдот, который вы уже слышали, будет это приемлемым?

— Если это случилось, это приемлемо.

— В нашей культуре, — сказал Пенни, — мы определяем безумие как неспособность отличить моральные деяния от аморальных.

— Не существует такого явления как аморальное деяние.

— То есть, в соответствии с нашими критериями, вы безумны?

Хаск на секунду задумался.

— Несомненно, — ответил он, наконец.

Фрэнк, Дэйл и доктор Пенни вышли из общежития и побрели через университетский кампус мимо статуи Томми-троянца[57] и наискосок через Парк Выпускников. Стоял пасмурный январский день.

— Нам не удастся продать версию о помешательстве, не так ли? — сказал Фрэнк.

Им навстречу прошла группа студентов. Пенни молчал, пока они не оказались за пределами слышимости.

— Боюсь, что нет, — сказал он. — Хаск мыслит совершенно по-другому, но он не производит впечатления безумца. Большинство присяжных считают нелогичность частью помешательства, но в убеждениях Хаска есть внутренняя логика. — Пенни пожал плечами. — Прости, Дэйл.

— А что насчёт линии самообороны? — спросил Фрэнк.

— Хаску придётся признаться в убийстве, прежде чем сможем хотя бы начать разрабатывать эту тактику, но до сих пор он это сделать отказывался, — сказал Дэйл.

— Так что же нам тогда делать? — спросил Фрэнк.

Дэйл снова помедлил, пока ещё одна группа студентов плюс какой-то тип постарше, вероятно, профессор, не прошли мимо.

— Если он продолжит отрицать вину, то нам нужно будет найти какое-нибудь обоснованное сомнение в его виновности. А это означает атаковать любое действие обвинения.

— Стратегия защиты в деле Симпсона?

Дэйл пожал плечами.

— Примерно.

— Но что если мы получим Хироси Фудзисаки вместо Ланса Ито[58]? — спросил Фрэнк. — Что, если нам не дадут этого сделать?

Дэйл посмотрел на Пенни, потом на Фрэнка.

— Тогда мы в большой беде, — сказал он. — У обвинения отличная позиция.

*14*

Линда Зиглер прибыла в Валкур-Холл под вечер. Она не собиралась ни ещё раз осматривать место преступления, ни разговаривать с кем-либо из тосоков. Она прошла прямиком в комнату Паквуда Смазерса. Она постучала в его дверь и дождалась приглашения войти.

— Здравствуйте, доктор Смазерс, — сказала она, открывая дверь. — Меня зовут Линда Зиглер, я заместитель прокурора округа Лос-Анджелес.

Смазерс работал за стоящим вплотную к стене столом. Его кустистые светлые брови съехались к переносице.

— Я хочу, чтобы присутствовал мой адвокат.

Зиглер улыбнулась своей лучшей, самой ослепительной улыбкой.

— Доктор Смазерс, вас никто ни в чём не подозревает. Я понимаю, что с вами в полиции обошлись невежливо, и от имени… в сущности, от имени всех американцев я прошу у вас за это прощения. Я знаю, что вы гость нашей страны, и теперь я пришла к вам просить о некоторой помощи.

— Помощи? — в голосе Смазерса звучало сомнение.

— Да, сэр. Мы столкнулись с проблемой, касающейся инопланетной… я думаю, «инопланетная физиология» будет подходящим термином, и мне сказали, что вы ведущий специалист в этой области.

Как и многие заносчивые люди, Смазерс, по-видимому, предпочитал прикидываться скромным, когда кто-то другой расточает ему дифирамбы.

— Ну, в некоторой мере… конечно, до последнего времени я имел дело с вещами чисто гипотетическими, однако, что бы там ни говорил Колхаун по телевизору, я не вижу в тосоках ничего, что опровергло бы основы моих построений.

Зиглер прошла вглубь комнаты и уселась в кресло. Кровать Смазерса была смята, но в остальном в комнате царил порядок.

— А… простите, меня профессор, я признаю, что совсем не ориентируюсь в этой области — а в чём состоят основы ваших построений?

Смазерс, похоже, начинал понемногу оттаивать.

— Говоря простым языком, в том, что строение тела у всех форм жизни, неважно, откуда они происходят, должно соответствовать некоторым фундаментальным принципам.

— Фундаментальные принципы строения тела?

Смазерс кивнул.

— Наши тосокские друзья — позвоночные. В самом первом приближении тело тосока — это полая труба с опорной структурой внутри, что весьма похоже на нас. — Канадец сделал паузу. — Не знаю, известно ли вам об этом, но тосоки очень не любят обсуждать внутреннее строение своих тел — для них это табуированная тема. Ну, как у нас нагота: для человека совершенно естественно обнажаться на приёме у доктора, но вне этого контекста нагота приобретает совершенно другое значение. Тосоки не показывали нам свою медицинскую литературу и не стали читать нашу. Стант — это тосокский биолог — по-видимому, был страшно смущён нашим интересом к этой теме.