Вадим Собко - Звёздные крылья Страница 29

Завтрак прошел в молчании. Со дня смерти Волоха к таким молчаливым завтракам уже привыкли, и это никого не удивляло…

Дорн поднялся из-за стола первый. Следом за ним поднялся Крайнев. Он вышел на аэродром и полной грудью вдохнул свежий морозный воздух. В то утро начались заморозки, и хрупкие кристаллы инея поблескивали на мокром асфальте. Над аэродромом висело тусклое солнце, затянутое легким прозрачным облачком. Оно светило уже по-зимнему.

Крайнев шел медленно, без особого интереса осматривая давно знакомую стену. Она могла простоять сотни лет, и людям не под силу было разрушить ее. Эта стена как бы символизировала беспомощность Крайнева. Но прошедшая ночь изменила ход его мыслей, и стена перестала казаться непреодолимой.

Крайнев повернул к дому. Он смотрел на холодное солнце. Под облаками кружились четыре самолета. Два из них тянули за собой на тросах длинные мешки-мишени, раздутые ветром.

Пулеметные очереди звучали глухо, деревянно. Самолеты кружились возле мишеней, устремлялись вверх, чтобы снова ринуться вниз и раствориться в солнечном просторе.

Очевидно, где-то поблизости были авиационные школы. Аэродром очень хорошо охранялся. Посреди асфальтированного поля белой краской был выведен знак запрещения посадки. За все время ни один самолет не приземлился на этом прекрасном аэродроме.

Крайнев шел не торопясь. Он следил, за самолетами, оценивая работу летчиков в воздухе. Он отдавал им должное — они работали совсем неплохо, но до виртуозности вождения истребителей пилотами Советского Союза им было далеко. Крайнев вспомнил празднования в честь Дня авиации. Десятки самолетов летели там как один. Словно покоряясь воле одного пилота — так точно и послушно выполняли они самые сложные фигуры высшего группового пилотажа.

Крайнев вошел в свою тюрьму. В доме царила обычная тишина. Она сразу же заставляла нервы натянуться.

Юрий долго ходил по коридорам, искал Яринку. Он обошел все комнаты, но девушки нигде не было. Это показалось странным — Яринка никогда не уходила даже в свою комнату, не предупредив об этом Крайнева.

Легкий шум за дверью в аэродинамической лаборатории, той самой, где умер Волох, привлек внимание Юрия. Он быстро отворил дверь и остановился, остолбенев от удивления и ужаса.

У стола сидела Яринка, с лицом, перекошенным от боли. Одна ее рука была крепко зажата в небольшие тиски. Из маленького крана с высоты двух метров падали капли воды. Они попадали точно в одно и то же нежное место на руку Яринки, на голубоватую жилку, где бился невидимый пульс.

Двое солдат стояли у стола, а у окна, глядя на далекие самолеты, стоял Дорн.

— Что вы делаете? — закричал Юрий, бросаясь к Яринке.

Солдаты загородили ему дорогу. Дорн отвернулся от окна.

— Ярина Михайловна будет получать ежедневно по триста капель до тех пор, пока вы не согласитесь приступить к работе, — сказал Дорн.

— Мне не больно, — произнесла Яринка, но в тот же миг лицо ее искривилось. Очередная капля, как длинная раскаленная игла, впилась в ее руку, и девушка застонала от боли.

— Немедленно отпустите ее, — угрожающе сказал Юрий, сам не узнавая своего голоса.

— Только после того, как вы приметесь за работу, — резко ответил Дорн.

Крайнев обвел всех обезумевшими глазами. С минуту он стоял в растерянности, не зная, что делать. Он хотел броситься на Дорна, вцепиться ему в горло, но солдаты стояли как стена. Тогда он резко повернулся и, не говоря ни слова, выбежал в коридор, хлопнув дверью.

— Ваш друг предал вас, — сказал Дорн Яринке.

Девушка ничего не ответила. Каждая капля причиняла ей неистовую боль. Когда солдаты волокли ее в эту лабораторию, она звала Крайнева. Но он не откликался, и Яринка поняла, что он не слышит. Первые двадцать капель не причинили ей боли. Но капли уже четвертого десятка так мучили ее, что у нее темнело в глазах. Они падали одна за другой, четко и методично, через каждые двадцать секунд. Ожидание нового удара маленькой капли было страшнее самого удара. Рука разбухла и покраснела. Тиски держали ее крепко, и вырваться не было никакой надежды.

— Да, ваш друг предал вас, — снова сказал фон Дорн. — Может быть, вы сами согласитесь.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге комнаты показался Крайнев. На него страшно было смотреть. Глаза его блуждали. Растерзанный галстук держался на одной нитке. Ворот рубахи был разорван. Юрий стоял на пороге, держа в руке большую банку с белыми кристаллами. Горсть таких же кристаллов лежала у него на ладони.

«Kzn» — «цианистый калий», — прочитал Дорн на белой наклейке банки и почувствовал, как кровь постепенно отливает от лица.

— Ну, — прохрипел Крайнев. — Сейчас же отпустите ее, или…

Он поднес руку ко рту. У Дорна стиснуло дыхание. Вся его карьера висела на волоске. Он головой отвечал за жизнь Крайнева.

— Бросьте! — в отчаянии крикнул он.

— Боишься, пес, — почувствовав свою власть, сказал Крайнев, — боишься…

Впервые за время плена Юрий столь отчетливо ощутил свою силу. Впервые понял бессилие Дорна. И все мысли минувшей ночи о собственном преимуществе снова нахлынули на него.

— Отпустите Яринку, — приказал он, и Дорн сразу же подчинился. Один из солдат ослабил винт тисков. С тихим стоном поднесла Яринка к губам свою распухшую руку.

— Сейчас приказываю я, — кричал Крайнев, сам не слыша своего крика. — Я отравлюсь сразу же, как только вы попытаетесь еще терзать Яринку. Вы поняли?

— Да, понял, — побелевшими губами прошептал Дорн. Ему казалось, что пол шатается у него под ногами. Слишком роковой оказалась бы для него смерть Юрия Крайнева.

Юрий спрятал кристаллы в карман. Он видел, что Дорн следит за каждым его движением, видел мертвенную бледность его лица, его растерянность.

— Пойдем, Яриночка! — сказал он нежно, подходя к девушке.

Она поднялась и нетвердым шагом подошла к Юрию.

На пороге Крайнев остановился.

— Имейте в виду, — сказал он. — Я спрятал и спрячу еще много кристаллов яда в разных местах. И если даже вы всех их обнаружите, я найду способ умереть. Подумайте о своей карьере, господин Дорн, вы ведь часто думаете о будущем.

Дверь бесшумно затворилась за ними. Дорн приказал солдатам выйти. Сам он зашагал по длинной светлой комнате, обдумывая создавшееся положение.

Капли с двухметровой высоты продолжали падать на холодное железо тисков и разбивались с тихим звоном. С минуту Дорн наблюдал их безостановочное движение, затем перекрыл кран. Мелодичный звон капель прекратился. В лаборатории стало очень тихо.

Дорн пробыл там около часа. А вышел оттуда, как всегда спокойный и уравновешенный. Ни намека на разочарование не было в его мыслях или движениях. Медленно дошел он до своего кабинета. Огромный деревянный орел приветствовал его с потолка распластанными крыльями.