Джек Финней - Меж трех времен Страница 29

— А, бросьте! Неужели вы это серьезно? Просто прочитал книгу, и все?

— О, я знаю, как это трудно. И помню, что очень немногим это удалось, даже при всех наших возможностях: школе, исследователях, декорациях на «Большой арене». Для Макнотона мы воссоздали, по сути, целый город. И все-таки остается вероятность, что какой-нибудь читатель, абсолютный дилетант… — Он оборвал себя на полуслове и вдруг захохотал. — Да шучу я, конечно, шучу! Я вас дразнил, Рюб.

Все еще веселясь, старик потянулся за пальто и шляпой.

— Что ж, это было увлекательно. — Он отодвинул стул, готовясь встать. — Но сейчас… всего хорошего, Рюб. Как говорится, спасибо за все.

— Не могу поверить, что вы вот так просто бросите это дело и не оглянетесь. Это вы-то, с вашей фанатичной ненавистью к малейшим изменениям в прошлом! — Рюб провел ладонью над россыпью предметов на столе. — А как же эти изменения?

— Вы так ничего до конца и не поняли, верно? Да, эти предметы, судя по всему, представляют прошлое, которое затем было изменено — и тем самым изменилось настоящее, в котором мы живем. И если бы только я мог предотвратить такое, я бы сделал это. — Старик оперся ладонями о стол и, не сгибая рук, наклонился к Рюбу. — Но теперь вот этот, измененный ход событий и есть наше настоящее. Хотите изменить его сызнова? Заставить Сая Морли, если б только это было возможно, совершить что-то — вы даже не знаете, что именно — и сотворить новый ход событий? Последствия которого вы не в состоянии предвидеть?

Рюб взял со стола значок избирательной кампании.

— Как насчет вот этого? — Он подтолкнул значок, и тот, чиркнув по столу, остановился перед Данцигером рисунком вверх.

Данцигер поглядел на два лица, изображенных на значке, и снял ладони со стола.

— Да. Мне нравился этот молодой человек. Приятно было иметь президента, который говорит не по бумажке. Бегло и правильно. Зачастую изящно и остроумно. Когда он произносил где-нибудь речь, представляя Соединенные Штаты, я чувствовал гордость. Со времен Франклина Рузвельта немного было у нас таких президентов. И тем не менее за весьма короткий срок обаятельный молодой человек подвел нас куда ближе к грани ядерной войны, чем это случалось до него или после него. И сделал это, основываясь на неполных сведениях. Втянул нас в самую дурацкую и скверно задуманную авантюру на Кубе, какую только можно было вообразить. А что было бы дальше, Рюб? Что, если бы он благополучно пережил свой первый срок и был избран на второй? Стал бы он лучше? Возможно. Он мог втянуться в эту гигантскую работу. И тогда настоящее, в котором мы живем, было бы великолепно. Или катастрофично. Это невозможно узнать, понимаете вы, невозможно! Но вы все же хотите рискнуть? Сунуть руку в «мешочек с сюрпризами» и вытащить наудачу то, что попадется? — Он жестом указал на фотографию, письма, старую газету — на все, что лежало на столе между ними. — Мне бы очень хотелось знать, какое событие, какой Большой Взрыв в начале нашего века вызвал к жизни все эти изменения и другие, о которых мы еще не знаем. Я бы хотел это знать, но никогда не узнаю. И не стану помогать вам узнать. Вы милашка, Рюб, как положено говорить ирландцам, но еще вы — смутьян, возмутитель спокойствия, любитель ворошить то, что дурно пахнет. — Неловкими движениями старик начал одеваться. — Так что собирайте свои сокровища, Рюб, и отправляйтесь домой. От добра добра не ищут. Проект закончен.

— Ладно. — Рюб встал, улыбнулся и сделал это так искренне, что Данцигер не мог дружески не улыбнуться в ответ. Рюб начал собирать со стола свои находки, по одной бросая их в чемоданчик. — Выйдем вместе…

В маленьком кабинете на первом этаже доктор Данцигер, уже надевший шляпу, застегивал пальто и озирался по сторонам.

— Ну что ж, — сказал он, — Проекта больше нет, и сюда я уже не вернусь. Однако, что бы я ни должен был чувствовать по этому поводу, будем считать, что я просто вздохнул с облегчением.

Он вопросительно глянул на Рюба, который ждал, держа в руке бурую полотняную кепку, но тот лишь пожал плечами, и Данцигер ответил кивком.

— Да, — сказал он, — Проект действительно значил для вас больше, чем даже для меня. Намного больше, думается мне. Вы готовы?

Рюб тоже кивнул, натянул на голову кепку, но не двинулся с места, не в силах, как показалось Данцигеру, сделать последний шаг. Протянув руку, он снял со стены фотографию в рамочке — усатые мужчины стоят или сидят на корточках у старинного фургона для перевозок; надпись белыми чернилами: «Наша команда».

— Вот, — он протянул фотографию Данцигеру. — Хотите сувенир?

Данцигер поколебался и кивнул:

— Да. Спасибо.

Он сунул фотографию в карман пальто. Рюб снял со стены еще один снимок — для себя, двинулся к двери и, когда Данцигер вышел из кабинета, выключил свет. Снаружи, на улице, он захлопнул входную дверь и запер ее ключом, который достал из нагрудного кармана.

— Куда направитесь, доктор Данцигер?

— На восток, а потом автобусом до дома.

— Что ж, доктор Данцигер, надеюсь, мы еще увидимся.

— Да, Рюб, я тоже надеюсь, что еще увижусь с вами. Это истинная правда. Но положимся в этом на судьбу, идет?

— Идет. Ладно.

Они пожали друг другу руки, распрощались и разошлись в разные стороны. Шагов через шесть Рюб остановился и взглянул на ключ, который все еще был у него в руке. Обернувшись, он увидел уходящего прочь Данцигера, затем скользнул взглядом вверх по глухой кирпичной стене дома — до самой полоски выцветших букв, тянувшихся под крышей. Рюб стиснул ключ в кулаке, повернулся и со всей силы швырнул его через улицу. Прислушавшись, он уловил металлическое звяканье — оно донеслось с той стороны, из-за цепей, ограждавших высокие штабеля сплющенных под прессом старых машин. И уже после этого Рюб двинулся прочь.

9

Телефон зазвонил в 3:51 утра, Рюб Прайен тотчас открыл глаза и, мельком глянув на часы, схватил трубку прежде, чем раздался новый звонок, довольный быстротой своей реакции и раздраженный осознанием того, что в голове его царит такая же сонная путаница, как и у всякого нормального человека.

— Рюб, это Данци…

— Здравствуйте, доктор Данцигер.

— Простите, ради Бога, что я…

— Ничего, ничего. Я понимаю, что вы бы не стали звонить по пустякам.

— Поверьте мне, это так. Рюб, газета, которую вы показывали мне вчера в здании Проекта, старая газета…

— «Нью-йоркский курьер».

— Верно. Пожалуйста, Рюб, оденьтесь и привезите мне ее. Я бы сам приехал к вам, но…

— Я выйду через четыре минуты.

— Понимаете, я медлителен, очень медлителен. В моем возрасте нужна целая вечность, чтобы подняться с постели и выйти из дому. А дело не терпит отлагательств.