Пьер Буль - Планета обезьян. Рассказы Страница 29

— Человек с его двумя руками и короткими неловкими пальцами, — сказала Зира, — с самого начала оказался в невыгодном положении: он не мог прогрессировать, потому что не мог составить правильного представления об окружающем его мире. По той же причине люди никогда не умели правильно пользоваться какими-либо орудиями… О, вполне возможно, что когда-то они делали робкие попытки, на заре истории… Недавно обнаружены любопытные находки. Как раз сейчас в этом направлении ведутся исследования. Если это тебя интересует, я тебя как-нибудь познакомлю с Корнелием. Он в этих вопросах разбирается лучше меня, и вы сможете поговорить.

— Корнелий? Кто это?

— Мой жених, — ответила Зира, покраснев. — Настоящий, большой ученый.

— Шимпанзе?

— Ну конечно!.. Да, — продолжала она, — я лично убеждена: тот факт, что мы четверорукие, сыграл в нашей духовной эволюции решающую роль. Это позволило нам сначала подняться на деревья и таким образом освоиться в трехмерном пространстве, в то время как человек, привязанный к земле своим физическим несовершенством, продолжал влачить жалкое существование на одной плоскости. Затем мы пристрастились к различным орудиям, опять же потому, что могли умело ими пользоваться. Начался прогресс, в результате которого обезьяны достигли вершин разума.

На Земле я часто слышал, как для объяснения превосходства человека над остальными животными приводят доказательства, прямо противоположные. Однако, подумав, я решил, что рассуждения Зиры ничуть не менее убедительны, чем наши, человеческие.

Я хотел продолжить этот разговор, на языке у меня вертелись сотни вопросов; но тут нас прервали Зорам и Занам, которые принесли еду для вечерней кормежки. Зира шепотом пожелала мне доброй ночи и ушла.

Я снова остался в клетке наедине с Новой. Мы поели. Гориллы удалились, погасив за собой все лампы, кроме одного ночника над дверью, распространявшего тусклый свет. Я смотрел на Нову, раздумывая обо всем, что узнал за этот день. Нова, разумеется, ненавидела Зиру, и мои беседы с шимпанзе приводили ее в неистовство. Вначале она даже пыталась нам помешать, по-своему выражая недовольство: она становилась между мной и Зирой, прыгала по клетке, вырывала из подстилки пучки соломы и швыряла их в голову разлучницы. Чтобы усмирить ее, пришлось прибегнуть к силе. Нова успокоилась, только получив пару звонких шлепков. Я позволил себе столь неделикатный жест, ни о чем не думая; позднее меня замучила совесть, однако Нова, по-видимому, нисколько не рассердилась.

3

Для меня это был великий день. Уступив, наконец, моим просьбам, Зира согласилась вывести меня из Института Высшей Физиологии — так называлось наше учреждение — для прогулки по городу.

Она решилась на это после долгих колебаний. Понадобилось немало времени, чтобы окончательно убедить ее в моей принадлежности к мыслящим существам. Пока она оставалась со мной, для нее это было очевидно, но вдали от меня Зиру снова одолевали сомнения. Я все понимал. Попробуйте представить себя на ее месте! Мои рассказы о людях, а главное — об обезьянах Земли, поразили ее и возмутили, иначе и быть не могло. Позднее Зира призналась, что долгое время предпочитала видеть во мне шарлатана или колдуна, лишь бы не признавать факты. Тем не менее ей пришлось их признать под давлением многочисленных доказательств и уточнений, которые я представлял. В конце концов она полностью в меня уверовала и даже начала строить планы моего освобождения, что, кстати, оказалось совсем не простым делом, как она мне в тот день объяснила. А пока она явилась за мной вскоре после полудня, чтобы вывести меня на прогулку.

При одной мысли, что я снова увижу небо над головой, сердце мое так и запрыгало. Однако я заметно поостыл, когда увидел, что Зира собирается вести меня на поводке. Гориллы вытащили меня из клетки, захлопнув дверцу перед носом Новы, и надели мне на шею кожаный ошейник с прикрепленной к нему прочной цепочкой. Зира схватила свободный конец цепи и повела меня к выходу под душераздирающее улюлюканье Новы. Охваченный жалостью, я хотел ее успокоить дружеским жестом, но шимпанзе это заметила; она по-настоящему рассердилась и без дальнейших церемоний дернула поводок, увлекая меня за собой. С тех пор как Зира убедилась, что я обладаю разумом обезьяны, моя связь с этой девушкой шокировала ее и возмущала.

Ее дурное настроение рассеялось, когда мы остались одни в полутемном пустом коридоре.

— Наверное, люди Земли не привыкли, чтобы их вот так прогуливала на поводке обезьяна? — спросила она, смеясь.

Я уверил, ее, что для нас это действительно редкость. Извинившись, Зира объяснила, что некоторых прирученных людей можно водить по улицам, не опасаясь штрафов и неприятностей, но наша прогулка будет выглядеть гораздо естественнее, если я останусь на привязи. Позднее, когда она убедится в моем послушании, я, возможно, смогу с ней прогуливаться и без поводка.

Затем, по-видимому забыв, кто я такой — с Зирой это случалось, — она принялась давать мне всевозможные советы и наставления:

— Не вздумай бросаться на прохожих или скалить зубы… И боже тебя упаси оцарапать доверчивого ребенка, которому захочется тебя погладить. Я не стала надевать тебе намордник, однако…

Давно я не испытывал подобного унижения!

Но тут Зира оборвала свою речь и расхохоталась.

— О, извини меня, извини! — воскликнула она. — Я все время забываю, что ты умен, как обезьяна…

Она дружески похлопала меня по плечу, словно прося прощения. Ее веселость утихомирила закипавшую во мне злость. Я любил слушать смех Зиры. Вспомнив Нову, которой никак не удавалось выразить радость таким человеческим способом, я только вздохнул. Вскоре веселье шимпанзе заразило меня. В полутьме коридора черты Зиры были почти неразличимы — я видел только ее белую мордочку. Для прогулки она нарядилась в яркое платье, а на голову натянула студенческий колпачок, скрывавший ее уши. На мгновение я даже забыл, что это обезьяна, и взял ее под руку. Это показалось ей вполне естественным, и она не стала возражать. Так, прижавшись друг к другу, мы прошли несколько шагов. Но в конце коридора было боковое окно; дойдя до него, Зира живо высвободила руку и оттолкнула меня.

— Ты не должен так поступать, — грустно сказала она. — Во-первых, я обручена, а потом…

— Ты обручена?!

Нелепость этого замечания в связи с моим невинным дружеским жестом предстала перед нами обоими одновременно. Мордочка Зиры порозовела, и она поспешила загладить свой промах:

— Я хочу сказать, что никто не должен подозревать о твоей истинной сущности. Уверяю тебя, это в твоих же интересах.