Айзек Азимов - Немезида (пер. Ю.Соколов) Страница 29

– Ну им-то будет легко спастись, стоит только понастроить достаточное количество поселений. А у нас целый мир – восемь миллиардов человек, которых придется эвакуировать. Задача куда более трудная.

– Сколько же времени у нас остается?

Танаяма пожал плечами.

– Несколько тысяч лет, так мне сказали.

– Немало. Возможно, поэтому им и в голову не пришло предупреждать нас. Когда звезда приблизится, ее заметят без всяких предупреждений.

– И тогда на эвакуацию останется меньше времени. Они случайно обнаружили эту звезду. Мы бы тоже не смогли ее заметить, если бы не слова вашей жены и не ваша догадка – хорошая, кстати, – что искать нужно в той части неба, снимки которой отсутствуют в материалах Ротора. Они преднамеренно так поступили, чтобы мы узнали обо всем как можно позднее.

– Но, директор, зачем им было затевать все это? Из одной только беспричинной ненависти?

– Не беспричинной. Пусть гибнет Солнечная система со всеми ее многочисленными неевро. А человечество все начнет заново, руками одних евро. Ну? Что вы об этом думаете?

– Немыслимо… невозможно, – качнул головой Фишер.

– А почему тогда нас не предупредили?

– Что если поначалу им самим не было известно о движении этой звезды?

– Немыслимо, невозможно, – с иронией возразил Танаяма. – Нет и не может быть другой причины – только желание видеть нашу погибель. Но мы разгадаем загадку гиперпривода, отправимся к этой новой звезде и тогда сведем с ними счеты.

Глава тринадцатая

Купол

Эугения Инсигна выслушала дочь и недоверчиво усмехнулась. Одно из двух: либо девчонка не в своем уме, либо ей послышалось.

– Что ты сказала, Марлена? Меня посылают на Эритро?

– Я попросила комиссара Питта, и он согласился все устроить.

Инсигна с недоумением взглянула на дочь.

– Но почему?

Начиная раздражаться, Марлена ответила:

– Ты ведь сама сказала, что хотела бы провести точные астрономические наблюдения, а на Роторе это невозможно. Теперь можешь сделать их на Эритро. Но я уже вижу – ты ждешь другого ответа.

– Правильно. Я хотела бы знать, почему комиссар Питт вдруг взялся за это. Я ведь неоднократно просилась туда, и всякий раз он отказывал. Ведь он никого не отпускал, кроме нескольких специалистов.

– Я просто изложила ему это дело иначе, – Марлена чуть помедлила. – Я сказала ему, что он может таким образом избавиться от тебя, – и он использовал эту возможность.

У Инеигны перехватило дыхание, и она закашлялась до слез. Наконец, переведя дух, она спросила:

– Как ты могла сказать такое?

– Потому что это правда, мама. Иначе я не стала бы этого говорить. Я слышала, что он тебе говорил, я слышала, что ты говорила о нем. Все яснее ясного. По-моему, и ты это видишь. Ты его раздражаешь, и он не хочет ни видеть тебя, ни думать о тебе. Ты сама это знаешь.

Инсигна поджала губы.

– Знаешь что, дорогая, отныне я все свои тайны сразу буду поверять тебе. Это нелегко, но все же лучше, чем позволять тебе копаться во мне.

Марлена опустила глаза.

– Извини, мама.

– Но я все-таки не понимаю. Конечно, тебе не пришлось объяснять ему, что я его раздражаю. Он это и так знает. Но почему он раньше не разрешал мне отправиться на Эритро, когда я просила его об этом?

– Потому что он не желает иметь дело с Эритро и неприязнь к этому миру перевешивает нежелание видеть тебя. Но ты полетишь туда не одна. Мы полетим вместе. Ты и я.

Инсигна подалась вперед и уперлась ладонями в стол, разделявший их.

– Нет, Молли… Марлена. Эритро – место не для тебя. И я лечу туда не навсегда. Закончу измерения и вернусь, а ты будешь ждать меня здесь.

– Я не боюсь ее, мама. Неужели не ясно, что он отпускает тебя лишь потому, что заодно хочет избавиться и от меня. Поэтому-то он и согласился. Понимаешь?

Инсигна нахмурилась.

– Не понимаю, в самом деле не понимаю. Ты-то какое отношение имеешь ко всему этому?

– Когда я сказала ему, что знаю о его неприязни к нам обеим, лицо его застыло – ты знаешь, как он умеет стереть с него всякое выражение. Он знал, что я понимаю жесты и все такое прочее, и не захотел, чтобы я прочла его мысли, Но и отсутствие всякого выражения говорит мне о многом. Видишь ли, невозможно сделать лицо абсолютно непроницаемым. Человек сам не замечает, как у него бегают глаза.

– Короче говоря, ты поняла, что он хочет отделаться и от тебя?

– Хуже – я поняла, что он боится меня.

– Почему же он тебя боится?

– Потому что не хочет, чтобы я узнала то, что он хотел бы скрыть. – Марлена вздохнула и добавила: – На меня всегда сердятся за это.

Инсигна кивнула.

– И я понимаю почему. Ты заставляешь людей ощущать себя голыми – умственно, так сказать. Словно холодный ветер, пронизываешь их мозг. – Она пристально взглянула на дочь. – Иногда я тоже так себя чувствую. Теперь мне уже кажется, что ты смущала меня, когда была еще совсем маленькой. Тогда я уверяла себя, что это потому, что ты у меня просто чрезвычайно ум…

– Так и есть, – перебила ее Марлена.

– Да, конечно, но в тебе кроется нечто большее – только тогда я этого не замечала. Скажи мне, эта тема разговора тебя не смущает?

– Мы же вдвоем, мама, – осторожно произнесла Марлена.

– Хорошо, тогда объясни мне, почему, когда ты была меньше и уже знала, на что способна – что не под силу не только другим детям, но и взрослым тоже, – почему ты не пришла ко мне и не рассказала обо всем?

– Однажды я пыталась, но ты не захотела слушать. То есть ты мне ничего не сказала, но я видела, что ты занята и не желаешь тратить время на детскую болтовню.

Глаза Инсигны округлились:

– Неужели я так и сказала: «на детскую болтовню»?

– Нет, ты молчала, но смотрела и руки держала так, что все было ясно.

– Надо было настоять и все равно рассказать.

– Я была слишком мала, а ты все время нервничала – из-за комиссара Питта и из-за отца.

– Ладно, не думай больше об этом. Что еще скажешь?

– Только одно, – проговорила Марлена. – Когда комиссар Питт сказал, что согласен и мы можем отправляться на Эритро, мне почудилось, что он чего-то не договаривает.

– И что же это было, Марлена?

– Не знаю, мама. Я же не умею читать мысли. Только внешне… да и то не всегда можно понять. Однако…

– Ну-ну?

– По-моему, он думал о чем-то неприятном, пожалуй, даже ужасном.

Подготовка к полету на Эритро заняла много времени. На Роторе у Инсигиы были дела, которые нельзя было бросить. Нужно было переговорить в департаменте астрономии, отдать распоряжения, назначить первого заместителя исполняющим обязанности главного астронома, наконец, проконсультироваться у Питта, ставшего непривычно неразговорчивым.